– Из полиции. Что неясного? Кому он еще нужен. Первый раз забирала милиция, теперь уже ходит полиция. – Он освободился недавно, – напомнила Вика. – Знаю. Был один раз. К сыну я его не пустила. Да и сам он сына не хочет видеть. – А где мы можем его найти? Не знаете? – В больнице он, – неожиданно сказала женщина. Орлик лежал в больничной палате под капельницей. Худое, изможденное лицо, лысый череп. На одной руке виднелись те самые перстни, наколотые на пальцах, и изображение пера. Достаточно похоже на тот рисунок, что сделал свидетель-алкаш. Орлик смотрел на вошедшую Родионову с оперативниками равнодушным взглядом, только в голосе прозвучали ироничные «зоновские» интонации: – Нормальная экскурсия нарисовалась. – Орловский Петр Валерьевич? – спросила Родионова. – Живодеры ксивы моей не нарисовали? – ухмыльнулся еле заметно уголком рта Орлик. – Мы бы хотели с вами поговорить, – сказала Вика. – Говорите, недолго осталось. Недельку еще – и хвостом шаркну, – ответил Орлик и закашлялся долго и мучительно. – Фамилия Карасев вам о чем-то говорит? – Знал я одного сыча с такой фамилией, – ответил Орлик. – Двенадцать лет мне пошил. – Вышли и не забыли обиду? – Навестили на днях Карасева? – уточнил вопрос Данила. – Ты на меня, начальник, в оба смотри. Мне пыль топтать недельку осталось. Рак у меня. Колеса жменями ем. – Только у дома Карасева видели тебя, Орловский. Орлик закрыл глаза и замолчал. Вика с беспокойством посмотрела на приборы, к которым был подключен больной, но там вроде бы все было нормально. Спустя минуту Орлик открыл глаза. – Было дело. Хотел к нему зайти. В глаза посмотреть. Пошил он мне дело не по моей статье. Мокрого на мне тогда не было. Я месяц как вышел. Меня там в больничке оставить хотели. Только воля – это воля. Да и сын тут. Без меня вырос. – И завалил Карасева за это? – спросил Данила. – Кто сказал? Свидетель? Дома его не было. Или не открыл. – Врешь! – не сдержался Игорь, понимая, что если Орлик не сознается, то версия его вины снова выйдет на первое место. Орлик посмотрел на него и засмеялся тяжело, хрипло. – Зеленый совсем, – сказал он, глядя на Соколовского. – Ты докажи, а потом шей. А то как Карасев станешь. – Докажем, – пообещала Вика. – Не успеете. Два дня я еще ходил, а теперь под себя хожу. У живодеров спроси, начальница. Вика сидела в кабинете Пряникова и еле сдерживалась, чтобы не показать, как она нервничает. – Доказательств против Орловского никаких, Андрей Васильевич. Только свидетель, который видел его у подъезда. – Но мотив у него есть, – напомнил Пряников. – Мотив есть, но мы Орловского даже допросить не можем. Рак легких, метастазы. Вопрос нескольких дней. Постоянные потери сознания. – И он убил Карасева? Крепкий мужик был. – Несколько дней назад Орловский еще вставал с койки. Кроме того, возможно, он сделал Карасеву инъекцию спецсредства. Это вызвало остановку сердца. – Какого еще спецсредства? – удивился подполковник. – Знакомые Соколовского из ФСБ неофициально говорили о наличии такого средства в крови Карасева. – Подожди, Орловский что, шпион какой? – изумился Пряников тому, что к делу подключилась еще и ФСБ. – Я ничего не могу сказать. – А-а, мажорчик сюда уже людей из конторы таскает? – Смоленцев ничего в крови найти не смог. – А контора нашла? – Неофициально. Без бумаги. – То есть после смерти Орловского мы признаем это самоубийством и закроем дело? – Боюсь, что так, – согласилась Вика. – Плохо, что так, – заявил Пряников и откинулся в кресле. – Значит, мажорчик тут ни при чем? – Думаю, что нет. Скорее всего совпадение. – Не верю я в совпадения, – строго сказал Пряников. – Ты знаешь. А где Соколовский? – Конец рабочего дня. Он отпросился. Я его отпустила. – Зря, Вика. Ты знаешь, мне иногда кажется, что из него толк может быть. Только он работать должен как проклятый. А ты его гулять отпускаешь. А Соколовский уже снова шел по больничному коридору, откуда они всем отделом недавно уехали. Он свернул к палате, в которой лежит Орлик. Тот выглядел плохо. Кажется даже, что хуже, чем два часа назад. То ли без сознания, то ли уснул, окончательно измученный разговорами со следователем. Лоб в испарине, в палате стоит удушливый запах разлагающейся плоти. Игорь подошел к кровати: – Вы слышите меня? Орлик не ответил. Игорь подошел еще ближе и собрался протянуть руку и дотронуться до больного. Но тут уголовник открыл глаза: – Что тебе… зеленый? Звездочку пытаешься заработать? Не успеешь. – Знакомая вещь? – Игорь показал детскую электронную игрушку. – Когда я садился, таких не было. – А теперь есть. И у твоего сына есть. Дорого стоит. У него новая. – Шел бы ты…. – беззлобно сказал Орлик. – Плохо мне. – Живут они бедно, – продолжал Игорь. – Жили. Может, деньги у них появились, недавно? – Рад за них… – А может, попросил тебя кто Карасева убить? Откуда у тебя спецсредство? Которое в шприце было? – Странный ты… – уже с интересом посмотрел на визитера Орлик. – Вроде на мента не схож… А с другой стороны – схож. – Ответь… – На том свете все ответы узнаешь. Шел бы ты. Тяжко. Игорь встал, направился к дверям, потом остановился и снова вернулся к кровати. Орлик отвернулся. Игорь помолчал некоторое время, потом снова заговорил: – Мне как твоему сыну было. Когда мама умерла. Автокатастрофа. Отец работал, любовницы. Я с няней вырос. У твоего сына хоть мама была. У меня – никого. – На жалость давишь? Только не пойму расклада… – Недавно я узнал, что это не было автокатастрофой. Она вскрыла себе вены. В ванне. Как Карасев. Карасев ее дело вел. Я хотел у него правду узнать. Пришел, а он мертв. – Судьба – злодейка, – глубокомысленно заметил Орлик. – Просто скажи, – наклонился к больному Соколовский, – тебя попросили его убить? Или нет? Как человека… перед смертью, помоги. – Умираю я… а бредишь ты.