– Видишь ли, – рассказывал Вике Соколовский, сидя в отделе у ее стола, – Ковалев-старший на шантаж повелся, миллион матери Василисы передал. А Василиса деньги нашла и к отцу поехала. – Налаживать отношения? Или скандалить? – спросил Даня. – Уже не узнаем, – развел Соколовский руками. – Ковалева дома не было, и деньги Василиса вручила сводному брату Вите. – То есть он присвоил деньги, а ее… – Вика поморщилась, – убил? Сводную сестру? – Да плевать он на нее хотел! – зло ответил Игорь. – Опоил снотворным. Уложил в машине. Коротнул трансформатор. Машину завел. The end. – Он нам показал, где деньги спрятал, – добавил Жека. – Тупо под домом. И телефон отдал. Сумку Василисину в помойку, а телефон жаба задавила выбросить. Телефон-то хороший. – Сволочь, – коротко высказался Королев. – В общем, эта сволочь сейчас у Пряника признательные показания пишет, снисхождения хочет, – заторопился Соколовский. – Вик, у меня дела. Личные. Жека все оформит. Притоны всегда чем-то похожи, несмотря на то что располагаются в разных домах и квартирах или иных заведениях в тех частях зданий, куда доступ посторонним ограничен. Они похожи на лица своих клиентов, похожи тем, что в таких местах всегда царит одна и та же атмосфера безбашенности, безумия, дикости. Когда долго живешь среди нормальных людей, то посещение настоящего притона дает довольно сильные ощущения, после которых не сразу снова начинаешь верить в светлое и доброе на земле. Два черномазых охранника преградили Соколовскому дорогу на лестнице, но он сунул в ладонь каждому по приличной толщины пачке «зелени», и они тут же расступились. Неторопливо поднимаясь дальше по лестнице, Соколовский переступил через парня, лежавшего с бледным, как у мертвеца, лицом. Рядом валялся пустой шприц. Девушка вышла пошатываясь. Она смотрела стеклянными глазами и на вопрос только помотала головой, как кукла. Еще выше в большом эркере на деревянной лавке парень и девушка занимались сексом. Скорее даже парень трахал девицу в бессознательном состоянии. Задранный подол ее юбки, безвольно и бесстыже раздвинутые белые ноги, трусики, валявшиеся на грязном, заплеванном полу. Соколовский шел дальше. Он толкнул следующую дверь и вышел в какой-то двор, который отделяли от всего мира высоченные глухие кирпичные стены. Несколько парней под кайфом жарили сосиски над горящей бочкой. Подойдя к ним, Соколовский показал фото с экрана телефона. Парни только отмахнулись. Один стал настойчиво предлагать косяк. Снова дверь. Полутемное помещение, кальян, сильно пахло алкоголем. На прозрачном столике – дорожка белого порошка. Девушка, улыбнувшись незнакомцу, взяла трубку и медленно повела вдоль дорожки, вдыхая в себя белый порошок. Наконец он нашел приличное помещение. Это был большой каминный зал с дорогой мебелью. В центре танцевала стриптизерша, у бара топтались парни и девушки. На большом кожаном диване сидел здоровенный мужчина с бритым мускулистым затылком, чуть заплывающим жирком. Рядом с ним жались и ласкались две обкуренные девицы. Соколовский обошел диван, встал перед мужчиной и показал фото на экране телефона. – Я ищу своего друга, – сказал он. – Его зовут Стас. Знаешь, где он? Мужчина сильным толчком вышвырнул с дивана девиц. Он покачал головой и ответил коротко: – Он умер. Не вовремя зазвонил телефон. Соколовский посмотрел на экран. Неприятно кольнуло от того, что на экране высветилось: «Номер не определяется». Не ждал Игорь ничего хорошего от абонентов, чей номер нельзя было определить. Это как смотреть на человека в маске, как разговаривать с человеком, который прячет глаза под темными очками. – Алло? – Игорек! Ну что ж ты такой неугомонный, а? – послышался голос Стаса. – Так скучаю, – закрутил головой Соколовский. – Не звонишь, не пишешь. – В этой игре – мои правила! Игорь бросился к окну. В помещении Стаса не было, на улице пустынно, только женщина с сумкой медленно шла по улице. – Не так резво! – сказал Стас. – Где ты? – Правило номер раз, – предупредил Стас. – Будешь ко мне соваться – я буду соваться к тебе. – Ты и так суешься, – торопливо ответил Соколовский, пробегая другие помещения в поисках места, откуда Стас мог его видеть и разговаривать с ним. – Суешься без всяких правил. – Потому что это – моя игра. – Голос Стаса изменился, стал как-то холоднее. – Ты у меня отнял самое дорогое. А я такого не прощаю. – Что ты заладил: игра, правила. Тебе я нужен – так приходи. – Соколовский начал злиться. – И как тебя в полиции держат? – засмеялся Стас. – Ты же реально тупой, главного не слышишь. Дорогой мой человек… Дорогой мой человек… Соколовский резко остановился на лестнице. Но Стас отключился, и в трубке послышались лишь короткие гудки, а потом тишина. Но в голове у Игоря звучали слова: «Ты у меня отнял самое дорогое… Дорогой мой человек…» Когда Даня и Вика вышли из машины, из подъезда появился Соколовский. – Игорь, ты что тут делал? – Ты же поехал свои дела решать? – напряженным тоном спросил Королев. – Я и решаю. – У меня в подъезде? – Да не напрягайтесь так! – широко улыбнулся Соколовский. – Ехал мимо, решил заглянуть, насчет здоровья сестры разузнать… – Спасибо за участие, Соколовский, но мы уж как-нибудь сами, – ответил хмурый Королев и взял Вику под локоть: – Идем! Даня решительно оттер Соколовского с пути плечом. И когда дверь подъезда открылась, Игорь сказал вслед: – К Ане какой-то мужчина приходил. – Что? – Вика сразу остановилась и повернулась к нему. – Соседка сказала. Маргарита Тимофеевна. Милейшая женщина. – Вика, мы со всем разберемся, – с нажимом произнес Даня и увлек Вику в подъезд. Соколовский не успел ничего сказать, у него зазвонил мобильник, и пришлось лезть в карман. Когда Игорь увидел, кто ему звонит, на его лице промелькнула довольная и злая улыбка. – Сейчас же, слышишь, сию же минуту чтобы был у меня! – прорычал в трубке голос Игнатьева. – Ты думаешь, тебе все позволено? Нет, сволочь, я тебе покажу, где твое место! – Сейчас приеду. И не кричите, Аркадий Викторович. Мужчин за пятьдесят истерики не красят. Игорь сел в машину, и автомобиль буквально сорвался с места, унося его от дома Вики. Стас смотрел ему вслед из старенькой «Лады Калины» и улыбался одними губами. Игорек, Игорек… Купился как ребенок. Он высыпал себе в ладонь несколько таблеток из пакетика и бросил в рот. Вика готовила чай и поглядывала на Аню. Сестра выглядела вполне спокойной. – Ань, а к нам кто-то приходил? – спросила Вика как бы между прочим. – А что? – равнодушно спросила сестра. – Ну, не знаю… Так приходил или нет? – Нет, – удивленно ответила Аня. – Просто кто-то адресом ошибся. Ну, то есть к нам никто не приходил – так, в дверь позвонили. – Кто? – Какой-то мужик, Вик. Я не знаю. – Аня начал нервничать, встала со стула и подошла к окну. – Какой? – продолжала твердо допытываться Вика. – Я окно открою? – тихо сказала Аня, открывая окно и делая глубокий вдох. – Мужик невысокий, короткая стрижка… Обычный, не знаю, что про него сказать. И не понимаю, почему он тебя интересует. – Соседка его видела, он ей не понравился, – ответила Вика и тут же бросилась к сестре. Ее опередил Даня. Оттолкнув Вику, он подлетел к окну, едва успев подхватить Аню, которая начала валиться наружу. Он осторожно опустил на пол ее безвольно расслабленное тело. Когда они уложили Аню в постель и тихонько вышли, Аня подняла голову от подушки и посмотрела на дверь. Потом прислушалась и достала из кармана халатика телефон. – Привет… – зашептала она в трубку. – Я тебя прошу, не приходи больше! Тебя соседка видела. Они меня прижали – я еле вывернулась. Пожалуйста, поверь мне, я обязательно что-то придумаю! Она возьмет кредит. Я ее уговорю, обещаю! Пожалуйста, потерпи! Я очень тебя люблю… Игнатьев стоял напротив Соколовского, с трудом сдерживая бешенство. – Соколовский, ты совсем охренел? Что это за переговоры за моей спиной? – Жестокий мир капитала – он такой, – наслаждаясь бешенством своего врага, процедил сквозь зубы Игорь. – Ну, раз уж все вскрылось, скажу прямым текстом: я хочу купить помещения, где располагаются ваши продуктовые магазины. – Ты не имеешь права! – прошипел Игнатьев. – Конечно, имею. И закон на моей стороне. Я покупаю, владельцы продают. – Они разорвут сделку. – Черта с два, – уверенно усмехнулся Соколовский. – А если вы предложите больше, я предложу еще больше, и вы в итоге спасуете, потому что я – молодой и амбициозный, а вы – жадный и злой! А если вы попытаетесь на них надавить, то это уже будет произвол и уголовщина, так ведь?