— Твой брат, да? — Обида быстро уступала место жалости. Он все это время думал, что я его родственница! Я обижалась, что не целует, не понимала. Мне даже в голову не могло прийти, что родители могли наследить и у оборотней. — Да. У него был роман с твоей матерью. — Эрик приподнял указательным пальцем мой подбородок. — Прости меня. — А как же ваше чутье? Оборотни чуют свою кровь? — Я чуял ее в тебе. — Как? Откуда? — Твоя мать постаралась. Думаю, она что-то сделала еще до твоего рождения, чтобы выдать тебя за дочку Винса. Отголоски чувствуются даже сейчас. Нывшее тупой болью сердце, глупое, мягкое, надеявшееся на чудо, на любое объяснение поведения родителей, заледенело. — Кто же я такая? — зажмурившись, выдохнула я. — Девушка, которую я люблю, — тихо прошептал Эрик, склоняясь к моему улицу и опаляя губы нежным, как лепесток подснежника, поцелуем. — О-о-о! — раздалось где-то на краю сознания, уплывающего в сказочный мир ласковых прикосновений. — Ай! Эй! Ты чего?! Отдай! А потом был болезненный укол и тихая ругань. Натана. Отрываться от Эрика не хотелось, но воцарившаяся в кабинете тишина показалась уж очень подозрительной. — Это он! — Артефактор показал на Чада. Рысь сидела посреди комнаты над призмой, камень которой мерцал ярким пурпуром. В паре дюймов от артефакта валялась игла. Рядом с котом замер Натан, впервые видела его столь растерянным. — Кажется, ты только что обзавелась новым родственником. — Эрик усмехнулся, выпустил меня из объятий, подошел к племяннику и забрал мерцающий артефакт. — И как же ты догадался? Чад гордо растопырил усы… — Подслушал наш разговор с матерью, — сухо буркнул Натан. Покосился на артефактора и колдуна, лица которых вытянулись от любопытства. — А, ну мы пошли! Есть охота! — Ханк дернул за хвост обосновавшегося на спинке кресла фамильяра, ворон, недовольно блестя темным глазом, перебрался к нему на плечо. — Где тут кухня? Ничего-ничего! Спросим! — подхватил Шеридан, сдвигая очки на кончик носа. Украдкой показав нам с Эриком поднятый большой палец, они скрылись за дверью. — А ты сообразительный. — Натан погладил Чада по голове. — Быстро сложил два и два. Посмотрел на меня и покачал головой: — С ума сойти! Мать впервые рассказала, почему у них с отцом не заладилось. А тут… — Он растерянно показал на меня рукой, хмыкнул, заулыбался. — Я твоя сестра? Мне нужно было услышать — мало ли почему начинают светиться кристаллы в призмах, которые обслюнявил один не в меру активный, застрявший в обороте мальчишка. — Да. — Натан снова хмыкнул, потом взял себя в руки. А я, позавидовав его выдержке, почти упала на диван, к которому меня отвел Эрик. Вцепившись в его ладонь, слушала с широко открытым ртом историю своей жизни. — Я всегда подозревал, что за проблемами в моей семье стоит не только тяжелый характер отца, но мать не хотела рассказывать. А ее мечты и память лишь путали. Я пытался узнать, но отец всегда мастерски заметал следы. Пришлось смириться и ждать, когда мама решит довериться. Девятнадцать лет назад мой отец налаживал дела с оборотнями. Год они с матерью жили в Ранделле… Именно тогда они встретились с парочкой аферистов, коими являлись мои родители. Люди, вырастившие меня, не мелочились. Умудрились окучить сразу два высокородных семейства. Юного лорда Олланда. Герцогиню Уилбер. И герцога Уилбера. Женщина, меня родившая, умудрялась работать в двух домах, не иначе каким-то зельем воспользовалась, чтобы домочадцы не замечали ее отсутствия. Работала не только по дому, но и в постели лордов. Ее муж тем временем проворачивал тот же фокус с матерью Натана. Но там удача им не способствовала — женщина не забеременела. Ведьма оказалась умелей, и появилась я. После небольшой коррекции запаха зельями меня предъявили брату Эрика, сыграли на его чувствах и предложили решение, которое всех устроило. Герцог оказался въедливей, чем юный и неопытный оборотень, доверявший своему чутью. С ним пришлось проходить проверку крови артефактом. Параллельно велся шантаж матери Натана. С ней им не повезло. Женщина, как бы это ни странно звучало, любила мужа, ломавшего ее под себя как ему вздумается. Герцогиня призналась в измене. Герцог посчитал, что может попрекать ее этим постоянно, а у самого тем временем где-то далеко, чтобы случайно не быть обнаруженной, росла я. Вдвойне выгодное вложение моих… аферистов. В конце концов мать Натана не выдержала прессинга и оказалась в клинике. Брат Эрика поделился с женой, и та решила усыновить внебрачного ребенка. А герцог посчитал свой долг выполненным. Мне исполнилось восемнадцать, и он был уверен, что с такими родителями я уже давно приобщилась к древнейшей профессии. А заткнуть девицу сомнительного поведения для него было раз плюнуть. Все это герцог Уилбер рассказал жене не так давно. Он предложил помириться. И судя по злому блеску серых глаз мага, его мать не отказалась. Ее не смутило поведение мужа и желание засадить собственную дочь в тюрьму, если она появится на пороге его дома. Герцогиня радовалась, что проблемы прошлого разрешились. А Вернону меня продали по совершенно прозаичной причине. Дочь герцога, пусть и незаконнорожденная, была выгодным приобретением. За три года маг превратил бы меня в послушную игрушку. И, учитывая его опыт, вполне мог потребовать от герцога если не признания, то приличного содержания, грозя скандалом. Уточнять, что у аристократа было куда больше шансов на успех, чем у меня, не имело смысла. — Пообещай, что никогда не скажешь своим родителям, кто я. — Стены дома давили, жилище герцогини больше не казалось уютным. Натан с тяжелым вздохом прикрыл глаза в знак согласия. — Дашь клятву в первом же храме. — Эрик обнял меня за плечи, коснулся губами макушки. — Чад, ты тоже. — Не надо, я им верю. — Я похож на человека, способного сказать что-то, не подумав о последствиях? — прищурился Натан. — Нет, но это не значит, что ты этого не сделаешь, — не согласился грифон. А мне было все равно. Я чувствовала себя разбитой вазой, которую наскоро склеили и потом все равно выбросили. Мать продала, отец согласен отправить в тюрьму. Человек, которого я считала отцом, — вообще чужой. — Вивьен, солнце ты мое весеннее, не надо по ним грустить. Семья там, где сердце. Эрик коснулся губами щеки, отвлекая. Заставляя сердце быстрее стучать в груди, а щеки — алеть от смущения. Мы же не одни. — У тебя есть брат. Натан громко и невесело хмыкнул. — Есть Чад. Кот ткнулся мордой в мою юбку, вопросительно заглянул в лицо. — Есть я. Я улыбнулась сквозь набежавшие слезы. Кто бы знал, что, глядя тогда, в булочной, на наглого лорда, я обрету того, кто смотрит на меня с бесконечной нежностью. В чьих объятиях загораюсь и таю, как лед под долгожданным после зимы солнцем. Эрик не прав, не я, а он мое рыжее солнце. За смущенную улыбку, за румянец, проступивший на бледных щеках, Эрик был готов нырнуть в прорубь без щитов. Вивьен не ответила на его признание, но это пока. Теперь, когда его крылья и лапы больше не связаны путами подозрений, он сделает все, чтобы нежный, но такой стойкий цветок с синими глазами перестал бояться и открылся чувству, что заставляет ее украдкой поглядывать на него. Или искать близости. Совсем не той, которой Эрику бы хотелось. Прикосновений, объятий, ласки, того, чего ей не дали, чего лишили. Будет непросто. Бушующий в крови огонь и зверь давно приняли чувства хозяина и не понимали, зачем нужны игры с хождением вокруг да около. Никогда женщина не была для Эрика так желанна, так близка и недоступна. Но он выдержит. Сделает все, чтобы у Вивьен появилась та самая сказка, о которой мечтают все девочки. И пусть он не принц и лошади его панически боятся, Вивьен станет принцессой. Его принцессой. Ради нее Эрик не то что мир готов перевернуть — вернуться в прошлое и дать обет безбрачия. Лишь бы она не решила сравнить его со своим отцом. В жизни грифона было немало женщин. И если бы случилось так, что артефакт, который ему вживили в приюте, не сработал, он никогда бы не бросил собственного ребенка, не стал бы откупаться. С артефактом против естественного прироста количества подопечных вышла отдельная история. Приют был смешанным, мальчиков и девочек селили в разных крыльях здания, но директор, весьма любивший свое хорошо оплачиваемое место, всерьез опасался, что подростки все равно найдут способ уединиться. Вот так, под видом прививок от редкой болезни им всем установили артефакты. Воспитанникам не сказали. Выплыло пикантное дело приюта через много лет, когда одна из девушек, выйдя замуж за лорда, три года безуспешно пыталась забеременеть. О наличии артефакта догадался сотый по счету целитель. Скандал вышел знатный. Узнав о «шалости» директора, Эрик лишь пожал плечами и продолжил тратиться на зелья для своих женщин. В них добавляли специфические компоненты, которые не только предохраняли дам от нежелательных последствий, но и лечили, улучшали цвет лица и имели кучу весьма приятных для женщин «побочных» эффектов. Сейчас Эрик всерьез сожалел, что не убрал артефакт. Не вел себя скромнее. Жил как жил. Страх, что Вивьен увидит в его поведении отражение жизни своего настоящего отца, превращался в идею фикс. И это здорово злило. Эрик, продолжая с улыбкой гладить пальцами тонкую ладонь Вивьен, забытую в его руке, решил: если все же его сравнят с герцогом, он докажет, что другой. Грифон перехватил насмешливый взгляд мага, очевидно уловившего его метания. Натан едва заметно отрицательно покачал головой. Вивьен не будет сравнивать? Мерл прикрыл глаза. Да. Грифон расплылся в совсем уж благостной улыбке. Маг нравился ему все больше. Особенно в роли брата Вивьен. В дверь кабинета постучали — слуги принесли ужин. Вместе с едой появились артефактор и колдун. Сомнения Эрика отвлекли и повеселили Натана. И убедили, что с ним Вивьен ничего плохого не грозит. Крылатый зверь окончательно и бесповоротно влюблен. И сестра отвечает ему взаимностью, хоть пока сама не понимает, что с ней происходит.