— Отсюда я могу видеть большую часть двора. Я могу видеть очертания замка и фигуры женщин вон там. Тут хорошее освещение, — отвечаю я. — И всё? — он звучит ошеломлённым. — А как насчёт оружия? — Нет. — А эту стрелу на земле, слева от тебя? Я бросаю взгляд налево. — Нет. Король поднимает руку на вопросительный возглас Малира. — Как ты вообще что-либо делаешь? Особенно в темноте. Откуда ты вообще знаешь, что наша стрельба ужасна? — спрашивает он. Я придвигаюсь к нему. — Я справляюсь, — огрызаюсь я. Он ухмыляется. — И я знаю это, потому что могу слышать звук тетивы, когда она выпускает стрелу, а затем стук стрелы, попавшей в мишень. Звук спускаемой тетивы раздается гораздо чаще, чем звук попадания стрелы в мишень. Я делаю паузу. — А также могу сказать, что вы о чём-то волнуетесь. Вы наклоняете своё тело, поэтому я не вижу большую часть двора, — я колеблюсь. — Будьте уверены, ничего, что я здесь увижу, не будет передано моей матери. — Теперь ты читаешь мысли? Я почти смеюсь, когда он озвучивает мысль, которая появлялась у меня несколько раз, о нём. Он продолжает: — Я не против того, чтобы ты наблюдала. Если бы ты была мужчиной, возможно, у меня были бы возражения. Жар гнева заливает мои щёки от его замечания. Какое невежество. — Если ты не взяла стрелу, тогда как ты рассмотрела её той ночью? — спрашивает он, наблюдая за моей реакцией. Ооой, вот о чём предупреждало моё нутро. — Всё это время на мне не было вуали, — говорю я отрывистым голосом. Он смотрит на меня несколько минут, а затем поворачивается к лестнице, ведущей во двор. — Я наведу справки о стреле, — бросает он через плечо. О моей пробежке по дорожке женщины не могут наговориться до конца дня. При пересказе история изменилась. Теперь я якобы бежала за мишенями, пока стрелы ещё не были выпущены. Я увильнула от их расспросов, сказав, что подумала, что у мишеней была Каура. Джеки ни капли не верит в это. Мне не терпится избежать её обвиняющего взгляда и добраться до своей комнаты. Не знаю, как Роман справляется с этим. Я погружаюсь в сон без сновидений, когда осознаю, что за дверью моей спальни становится слишком тихо. Я переворачиваюсь и прислушиваюсь. Если бы Джован снова побил свою стражу, это было бы довольно громче. Я снова начинаю проваливаться в сон. Я обожаю эту кровать. Дверь распахивается и ударяется об стену. Я вскакиваю и поднимаюсь на ноги, пытаясь удержать равновесие в центре мягкой кровати. Я ничего не вижу, но улавливаю шаги трёх человек. Мне нужно время, чтобы глаза достаточно адаптировались, чтобы увидеть очертания незваных гостей. — Кто вы? — говорю я. — Не твоё собачье дело, — отвечает глубокий голос передо мной. Голос принадлежит огромному мужчине, звук доносится до меня через кровать. В ответ на реплику громилы, слева от меня раздаётся резкий смех. Звук доносится снизу, но я не могу предположить ничего другого о втором человеке, кроме того, что его дыхание тяжёлое. Вряд ли он будет быстрым. Лёгкие шаги доносятся от двери, она закрывается, и к ней придвигается стул. Полагаю, чтобы нас не прервали. Эти шаги принадлежат очень маленькому мужчине или очень хорошему бойцу. Теперь я вижу силуэты двух ближайших ко мне мужчин. Я наношу опережающий удар, пока все трое разделены. Перебегая через меха, я подпрыгиваю. Моя нога контактирует с носом самого высокого мужчины. Слышу удовлетворительный хруст. Ковер под моими ногами поглощает моё падение, впитывая все звуки. Человек с тяжёлым дыханием замахивается на меня, и я парирую удар над головой обеими руками, отводя левый кулак назад. А затем ударяю его в горло. Моё запястье жалобно ноет от удара. Я возвращаюсь к первому мужчине, в то время как тяжело дышащий человек теперь добавляет к своему вдоху шумный хрипящий звук. Третий человек возвращается от двери, но задерживается перед кроватью. Он маленький. Может быть, мальчик. Каура гавкает и рычит из своей коробки. Я рада, что она не может выбраться. Я бью высокого мужчину между ног левым коленом и наношу резкий апперкот, от которого его голова запрокидывается назад. Позади меня раздаётся громкий хрип, я отклоняюсь назад, бью правой пяткой в мясистый живот, улыбаясь, когда мужчина врезается в стену, теперь уже с рвотными позывами. Двое повержены. Я начинаю двигаться к худому мужчине и останавливаюсь, моё сердце замирает. Он держит в руках скулящее, извивающееся тельце. — Ещё один шаг, шлюха Солати, и я перережу собаке горло, — раздаётся жёсткий голос. Всё же это мужчина, а не мальчик. — Будет очень жаль, если ты погубишь своего щенка из-за того, что пытаешься доставить неприятности, — продолжает он. По тону его голоса я почти могу представить себе извращённую усмешку на его лице. В моих ушах раздаётся глухой стук, я чувствую, как двое других начинают подниматься с пола за моей спиной. Я наблюдаю за борьбой Кауры и знаю, что буду делать. Она принесла мне столько счастья. Я не смогу вынести, если она так умрет. Я опускаю руки по бокам в знак поражения и киваю. Я бессильна. Я выдыхаю, когда маленький мужчина помещает Кауру обратно в её коробку. Однако он остаётся рядом с ней, вероятно, ожидая, что я нападу, и его решение вполне обоснованно. Очевидно, из них троих, только этот мужчина обладает некоторым интеллектом. Он кивает двум другим, стоящим позади меня, и без всякого предупреждения сокрушительный удар опускается на мою голову. Пошатываясь из стороны в сторону, я с трудом восстанавливаю равновесие. Медленно моргаю. Не успеваю я полностью встать, как в рёбрах появляется давящее ощущение. Я падаю на пол, дыхание сбивается, бок горит. Они бьют меня по пояснице, и я отклоняюсь назад, не в силах выбрать, что защищать спину или рёбра. — Вот где должна быть хорошая шлюха. На спине, — мужчины дружно смеются над моей головой. Я стараюсь ослабить их удары. Зажимаю ткань своей вуали между зубами, чтобы она не упала. Кажется, их не волнует, как выглядит моё лицо, они просто хотят выполнить свою работу. На самом деле, я предполагаю, что они предпочитают, чтобы вуаль оставалась на мне. Может быть легче забивать кого-то до смерти, когда его лицо скрыто. Мой взгляд цепляется за их лица, когда они приближаются ко мне, я не узнаю их, но запоминаю их черты. Если они не убьют меня, я выслежу их. Моё зрение начинает затуманиваться, когда удар ногой откидывает мою голову в сторону. Я успеваю лишь слегка ослабить удар, двигаясь в его направлении. Я знаю, что скоро потеряю сознание. Мои попытки блокировать и отвести сильнейшие удары становятся всё слабее. Мои руки бесполезно опускаются, чтобы закрыть голову. Я слышу тупой чавкающий стук, когда они наносят удары по моему телу. Но я больше не чувствую их. Как будто я зритель, наблюдающий за своей смертью. — Достаточно, — издалека говорит худощавый мужчина. Раздаётся ещё один глухой звук, и моё тело перекатывается от очередного удара ногой в бок. — Достаточно, тупой ты, идиот. Он сказал избить её до полусмерти, а не убить её, — мужской голос раздается на другом конце длинного туннеля. Моё сознание всплывает на поверхность. — Она не так плохо выглядит. Даже со всей этой кровью. — Твою мать, Нэм, забей. У нас нет времени на то, чтобы ты пихал в неё свой член. Моё сознание угасает. ГЛАВА 22 В голове раздаётся раздражающий звук. Что-то влажное движется по моей коже. Я не могу открыть глаза. Что случилось? Голова раскалывается, желчь поднимается, обжигая горло и заднюю стенку носа. Из-за шума тошнота усиливается. Я пытаюсь сглотнуть. В памяти всплывают воспоминания о прошедшей ночи. Меня избили. И судя по мучительной боли, пронизывающей моё тело, я жива. Я снова пытаюсь открыть глаза, и левое веко двигается, но очень незначительно. — Каура, — пробую я. Я облизываю губы, мой язык пробегает по нескольким болезненным трещинам.