Барабанщик передаёт мне одну из своих палочек, которую я беру с некоторым трепетом. — Вот так, — ворчит он и бьёт по бочке, на которую натянута какая-то плотная кожа. Я осторожно постукиваю по ней палочкой, и раздается тихий звук. Джован фыркает. Я смотрю на него и вижу, как одна его бровь с вызовом поднимается. Я резко опускаю палочку, подпрыгивая от шумного звука, а затем смеюсь над своим испугом. Несколько мгновений я отбиваю такт, а затем другой человек перемещается ко мне за спину и подставляет свою скрипку мне под подбородок. Ужасный скрип наполняет зал, когда я пытаюсь опробовать играть. Я качаю головой, чтобы избавиться от звука, как от горького вкуса. В зале раздаётся смех, я поднимаю глаза и вижу, что за происходящим наблюдает огромная аудитория. Я отдаю инструмент обратно. Последний мужчина жестом показывает на своё место и кладёт гитару мне в руки. — Эта гитара слишком велика для вас. Я сделаю для вас поменьше, если вы решите научиться играть. Я с недоверием поднимаю на него глаза. — Я не смогу научиться играть на гитаре, — говорю я, смеясь и качая головой. Мужчина пожимает плечами. — Поставьте свои пальцы сюда, на второй лад. Он ставит три моих средних пальца на инструмент. — Второй лад, — повторяю я, чувствуя себя глупо. Я слышу, как фыркает Джован, и пытаюсь пнуть его в голень. Я неловко бью по струнам большим пальцем, морщась от странного приглушённого звука, исходящего от струн. — Зажмите кончиками пальцев. Тонио меняет положение моей руки, а другие музыканты дают мне советы. Я пробую снова и получаю от них невнятный звук. Я снова переставляю руку, и на этот раз все струны издают мягкий звук. Я смотрю вверх, уверенная, что мой успех сияет сквозь вуаль. — Очень хорошо, Принцесса. Мы ещё сделаем из вас музыканта, — говорит он, забирая назад гитару. Я смотрю на толпу и чувствую вину за то, что прервала их танцы. Музыканты снова начинают играть с энтузиазмом, заставляя толпу ликовать и искать партнёров. Я потираю кончики пальцев друг о друга, ощущая их нежность. На моих пальцах остались неглубокие вмятины от струн. Я удивляюсь, как Тонио удаётся играть всю ночь, думаю, у меня бы пальцы кровоточили. Я присоединяюсь к Джовану и подошедшему Роско. — Вам понравилась гитара, Татума? — спрашивает Роско. — Верно, и вы можете называть меня Олина, — говорю я. — Это большая честь для меня, спасибо, — говорит он с глубоким поклоном. Я киваю в ответ. — Что значит, это большая честь для тебя? — спрашивает Король, нахмурив брови. — Получить разрешение опустить титул Татумы считается в Осолисе привилегией. Джован опускает взгляд на меня, и я смеюсь от его выражения лица. Он называет меня Олиной уже в течение многих недель. — Я знаю, что здесь всё не так официально. Многие Брумы зовут меня Олиной, — уверяю я его. — Недавно я слышал, как маленький Камерон зовёт вас вашим сокращённым именем, — говорит Роско. — Да, но он ещё слишком мал, чтобы знать другое. Я не могу на него злиться. — Я знаю много Солати, кого бы это очень разозлило. В ответ я пожимаю плечами, но он прав. — Какое у тебя сокращенное имя? — перебивает Джован. Я немного ёрзаю. Роско хмурится на Короля, который игнорирует его. — Лина, — говорю я, сохраняя свой тон кратким и неприветливым. Но его не отвадить. У них с Кедриком одинаковое упорство. — Что означает, когда человек использует твоё сокращенное имя? Почему-то его вопрос звучит как требование. Я вздыхаю и переглядываюсь с Роско. — Только людям, которых ты крепко любишь, разрешается называть тебя сокращённым именем до свадьбы. Семья, друзья, любовники, — я улыбаюсь, когда не задумываясь произношу последнее слово. — Кедрик звал тебя так? Я смотрю на него, удивлённая упоминанием о его брате, о котором он, казалось, всегда избегал разговоров. — Да, — говорю я. Я смотрю мимо пары на группу женщин, стоящих на противоположной от нас стороне зала. Если бы их глаза были кинжалами, я была бы мертва уже несколько раз. — Думаю, я вернусь наверх, — говорю я, кивая в направлении женщин. — Тут много людей, которые жаждут хоть немного вашего внимания. Джован оглядывается через плечо и со вздохом поворачивается обратно. Под его мимолетным вниманием женщины оживляются. Я вижу Грету, которая взбивает волосы и улыбается. — Могло быть и хуже. Вы могли бы смотреть спектакль, — говорю я. Он фыркает и направляется к женщинам, сложив руки за спиной. Я поворачиваюсь к Роско, который улыбается, глядя, как уходит Король. Он поворачивается ко мне с задумчивым видом на лице, которого я не понимаю. — Теперь он не так часто смеётся. Приятно видеть его таким, — говорит он. В замешательстве, почему он говорит это мне, я прощаюсь и направляюсь к своим стражникам. Кто-то хватает меня за запястье, впиваясь ногтями в кожу. Я резко разворачиваюсь, разрывая захват. Арла смотрит на меня распахнутыми глазами. Я прерывисто вздыхаю. На мгновение я подумала, что моя мать здесь. — Расслабься, Солати. Я не нападаю на тебя, — говорит она, скрестив руки на груди и отступая всё дальше. Она сохраняет на лице лучезарную улыбку на радость зрителям. Я сомневаюсь, что для меня. — Да? — спрашиваю я. — Я хотела по-девчачьи поболтать с тобой. Ведь мы толком ещё не разговаривали, — говорит она. Я прищуриваю глаза. — Правда? — Да, плюс, нам всем интересно, как тебе понравился Кедрик в постели. — В постели, — повторяю я. — Лично я думаю, что он был хорош, он вытворял свои трюки языком. Ты же знаешь, о чём я говорю? — она подначивает меня, и я понимаю, о чём она говорит. Мерзость. — Я не буду обсуждать это с тобой, — говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти. — Почему нет? Мы все обмениваемся историями. И у Кедрика был секс практически со всеми из нас. Её колючки жалят. Я напоминаю себе, что не должна верить ни единому её слову. Я знаю, что она целенаправленно старается задеть меня, мстя за комментарий о носе. — Арла, что ты тут делаешь? Разве тебе не следует вернуться в свой тёмный уголок? — раздаётся голос. Я отвожу голову назад и вижу, как приближается Грета.