– Бог, похоже, дает женщине либо красоту, либо ум. С тобой можно иметь дело, Анна. Если ты, конечно, не ревнива. «Он не женится на своей султанше, – думала она, спеша к Хюмашах. – Он женится на мне. Скоро я буду так богата и влиятельна, что вышвырну его симпатию из Топкапы. Опальная султанша – невеста незавидная. А вот наперстница законной супруги…» – Где ты ходишь?! – накинулась на нее Хюмашах. – Немедленно пошли кого-нибудь во дворец! Где султан? Почему он не едет? Я заждалась. – Его отвлекли дела семейные. – Анна смекнула, что бегство Исмаила с этим как-то связано. – Мать его не отпускает. – Опять она! – топнула ногой Хюмашах. – Я хочу избавиться от старухи! Она меня не любит! – Все будет, как ты скажешь. Только прикажи. – Я тебе приказываю! После свадьбы я хочу быть хозяйкой во дворце! И в этом, и в том! Я и никто больше! «Это совпадает и с моими планами, – с усмешкой подумала Анна. – Мы по-честному поделим добычу, девочка. Тебе достанутся наряды, а мне – власть. И самый красивый мужчина в Стамбуле. Неизвестно еще, кому повезло больше». Ибрагим решил покончить с изменниками немедленно. Выставив из своих покоев мать, он отправился не во дворец Паргалы, а к Шекер Пара. Та сразу же почуяла: что-то случилось. Ее оклеветали? С братом беда? Ах, Исмаил! Как же ты горяч и неосторожен! Несмотря на то что ей было плохо, увидев мужа, Шекер Пара проворно встала с постели и одернула платье. Вид у него был грозный, хасеки отметила и сжатые кулаки, и налившиеся кровью глаза. На лбу у султана выступила испарина, левая щека подергивалась. Шекер Пара терялась в догадках. – Так откуда ты родом, говоришь? – уставился на нее султан. – Мой отец лавочник, – она опустила глаза, чтобы не показать свой страх. – Смотри на меня! – взревел Ибрагим. – Ты девка крестьянская, армянка! Чем вы меня опоили?! Или это черное колдовство?! – О чем ты говоришь?.. – Я твой султан! Твой господин! Твой Бог! Я убил бы тебя, если бы ты не была беременна! – Исмаил мертв? – ахнула она, догадавшись обо всем. – Твой брат отправился в ссылку! Но я могу и передумать! Шекер Пара упала на колени. Живот заныл. – Повелитель… Мы не замышляли ничего дурного. – Почему ты мне не сказала? – придавил ее взглядом Ибрагим. – Ждала, когда я сделаю Исмаила пашой? Ведь он задумал жениться на Фатьме! Из-за него я казнил Юсуфа! Войско недовольно, Стамбул гудит! Мать объявила мне войну! Вот чего вы добились! – Но вы султан, – она подняла глаза. – Быть может, настало время избавиться от опеки Валиде? И самому править империей. – Без армии? Без полководцев? Без флота? Что у меня есть? И кто? Ты и твой брат? Тоже мне, советники! Кто вас поддерживает? Кто вам доверяет? Вы сброд, который я возвысил, правильно сказала моя мать. Это вы меня погубите! Но я уже ступил на этот путь. Обратного нет. Я решил совершить никях. – Со мной? – радостно вспыхнула Шекер Пара. Сбылось предсказание! – Беременность сделала тебя глупой, – презрительно сказал Ибрагим. – Ты утратила единственное, чем была для меня ценна. Твои советы раньше были мне дороги. Но теперь молчи. Я женюсь на Хюмашах, – резко сказал он. – Я люблю ее. – Хюмашах?! – Ты останешься здесь, пока не родишь. Все будет зависеть от того, будет у тебя мальчик или же девочка. Как ты сама понимаешь, дочь не представляет никакой ценности ни для меня, ни для Валиде, ни для династии. Если девочка выживет, ее отдадут замуж. Какой-нибудь наместник охотно возьмет султаншу с ее богатым приданым. А ты отправишься на остров, куда ссылают надоевших жен. Даже не в Старый дворец. А туда, где у тебя не будет ни денег, ни слуг, ни возможности подать весточку. – Нет! – Я все сказал. Шекер Пара протянула к нему руки, но Ибрагим ее оттолкнул. Он был зол. Вокруг одни обманщики и предатели. Все хотят только денег. – Ибрагим! – Не хочу тебя больше видеть. Муж вышел, а она упала без сил. Не обманула, выходит, гадалка. «Султан скоро женится на матери своего сына». Выходит, Хюмашах родит сына?! О нет! Шекер Пара медленно поднялась, держась за ноющий живот. Она еще поборется. Султан сказал, что брат отправился в ссылку. Значит, он жив. И скоро даст о себе знать. А Ибрагим отходчив, настроение у него меняется, как погода ранней весной. То холод, то обжигающее солнце. Надо ждать. Смутные времена наступили. Единственная их с Исмаилом защита – ребенок. Надо стиснуть зубы и терпеть, чтобы не случился выкидыш. Весна не за горами. Свадьба * * * Прошло два месяца. Осень сменилась стылым декабрем, посыпал снег, задули холодные ветра, а в Босфоре появились льдины. Их несло из Черного моря, они теснились, наползая друг на друга, сбивались в кучи, а мороз и влажность спаивали их в ледяные глыбы, из-за которых корабли не могли войти в пролив. Морской бог от Стамбула, похоже, отвернулся, и его портам грозила полная блокада. С каждым днем становилось все холоднее. Старики с тревогой заговорили о лютой зиме 1621 года, когда в начале февраля окончательно замерзли Босфор и бухта Золотой Рог, так что люди шли пешком от Ускюдара до Галаты, не опасаясь провалиться под лед. Тогда все боялись, что замерзнут и колодцы, из-за чего Стамбул останется без воды. Нынешняя зима грозила стать такой же суровой. Более неудачного времени для свадьбы нельзя было, и придумать, но Ибрагим решил поразить всех. А чтобы любимая и семья султана не мерзли, был введен новый налог, и платить его приказано всем без исключения, и знатным людям, и горожанам соболиными мехами. Столько соболей в империи не было, и в народе началось недовольство. Поговаривали, что и без того слабоумный султан окончательно спятил от любви к девчонке. Хюмашах жила до свадьбы во дворце Паргалы, в комнате с балконом, который выходил на оживленную площадь. Ибрагим решил, что не будет делить ложе со своей избранницей вплоть до никяха, и Хюмашах отчаянно скучала. Она пыталась капризничать, но султан, который всегда отличался беспутством и думал лишь о своих удовольствиях, неожиданно проявил твердость. Даже мать заметила, что Ибрагим изменился. У сумасшедших звериное чутье, и, обложенный со всех сторон всеобщей ненавистью, Дели почуял эту смертельную опасность. Все оргии во дворце прекратились, пышные «малышки» откровенно скучали, их больше не баловали подарками, вместо этого султан стал усердно молиться и запретил в Топкапы вино. Он желал очиститься для новой жизни со своей законной супругой и даже распустить после свадьбы гарем, пытаясь подражать Сулейману Великолепному. Ибрагим желал такую же пышную церемонию, какая была у Сулеймана с Хюррем. Небывалую свадьбу, которая будет длиться две недели. Почувствовав закат великой империи, Ибрагим невольно кинулся подражать тому из своих предков, при ком она достигла небывалого могущества. Но Ибрагим не был Сулейманом Великолепным, авторитет которого среди янычар и знати десятки лет оставался непререкаем. Не был любим Дели и своим народом. А его невесте недоставало ума, в отличие от Хюррем. Хюмашах от скуки частенько выходила на балкон и глазела на толпу, собравшуюся на площади. Невеста султана хоть и закрывала лицо, но ее все уже успели хорошенько рассмотреть и осудить. Стоя на балконе, она, бывало, махала кому-нибудь рукой, увешанной золотыми браслетами. Иногда Хюмашах смеялась, и этот ее беспечный смех разбивался о каменные плиты, будто стекло, осколки которого больно резали живущих в нужде людей, которых обложили непомерным и глупым налогом. – Беспутная! – плевались люди в сторону балкона, где, закутанная в соболя, стояла султанская невеста. – Вертихвостка! Один из вернувшихся из похода пашей без обиняков заявил, что падишах обезумел. – Где я возьму ему соболей? – кричал он, стоя на площади и собрав вокруг себя толпу. – С войны я привез только запах пороха и раны! Все мы бедствуем, пока наш султан забавляется! Скоро в Стамбуле не станет хлеба! Море замерзнет, либо венецианцы заблокируют пролив! Мы проиграли эту войну! Люди, посмотрите на меня! Я был под стенами Кандии! Я не привез оттуда богатой добычи, но я привез вам правду! Наш султан дурак, люди! Пашу унесли на руках, а Кёсем-султан, узнав об этом случае, довольно улыбнулась. Меж тем подготовка к свадьбе шла своим чередом. Хюмашах заявила падишаху, что больше не хочет ждать, и он срочно созвал Диван. Ибрагим решил дать своей невесте невиданный махр, то есть выделить ей имущество, которое останется Хюмашах навсегда, станет ли она вдовой или султан с ней разведется: годовую казну целой провинции! Бледный от страха Ахмед-паша, Великий визирь, предложил отдать Хюмашах все налоги, собранные за год в Египте. Один из визирей не выдержав такого расточительства, заявил в сердцах, что если султан не передумает жениться, ему придется разорить свой народ. И был тут же казнен. Остальные промолчали, но затаились. Эта свадьба вполне могла прикончить империю, где авторитет верховной власти рухнул из-за прихоти правителя. Ибрагим же принял молчание Дивана как согласие и потребовал, чтобы каждый из визирей прислал в подарок его невесте по юной красивой рабыне-девственнице и по большому алмазу. О том, что произошло на Совете, в подробностях доложили Кёсем-султан. Она срочно вызвала к себе Башкадын Турхан-султан. Та сочла благоразумным на время притихнуть и не отпускала от себя Мехмеда. Сначала Шекер Пара, теперь девчонка, на которой Ибрагим вдруг решил жениться. Турхан это не понравилось. Она тоже знала историю Хюррем, которой удалось убрать с дороги законного наследника престола, старшего шехзаде Мустафу. – Как здоровье Мехмеда, Турхан? – первым делом спросила Валиде. – Шехзаде здоров и усердно занимается, – сухо сказала Башкадын. – Тебе придется выбирать: либо ты станешь матерью правящего султана, либо отправишься в ссылку. – Но Мехмед – наследник! – У законной жены Ибрагима наверняка родятся дети. Вспомни, как мой сын чуть не убил Мехмеда! Чью сторону ты примешь, мою или мужа, который давно тебя не любит? – Кёсем-султан не мигая уставилась на сноху. Турхан прекрасно понимала, чего ей будет стоить каждое ее слово. Настало время выбирать. – Я поддержу вас, Валиде, – еле слышно сказала она. Кёсем-султан удовлетворенно кивнула. Вопрос с наследником был решен. Пришло время действовать. Она не стала мешать сыну готовиться к свадьбе, это отвлекает его от государственных дел. А не занимаясь ими, потеряешь связь со всеми, у кого есть влияние на армию и народ. Ибрагим сам выроет себе могилу, не надо ему мешать. …Ночной Стамбул был не лучшим местом для прогулок: с наступлением темноты жизнь в нем замирала. Узкие извилистые улочки, которым, казалось, не видно конца, были полны нечистот, а когда небо сплошь затягивало тучами, в городе становилось так темно, что легко было и заблудиться в нем и угодить в какую-нибудь выгребную яму. Вымощены эти улочки были скверно, или не вымощены вообще, идя по ним после дождя, можно было по щиколотку увязнуть в грязи, а проехать совсем невозможно. Блистательная Порта при ближайшем рассмотрении оказывалась грязным унылым городом, где одноэтажные деревянные дома теснились не только на окраинах, но и в центре, и строение с каменным цоколем, да еще выше сорока локтей, заметно выделялось. По-настоящему пригодна для езды была одна только улица, та, по которой кортеж султана отправлялся в Эдирне. По обе ее стороны возвышались самые красивые мечети, а дорога была ровной и относительно прямой. Но самые известные стамбульские притоны обосновались, разумеется, не здесь, а в порту и на окраинах, в самой что ни на есть клоаке. Их замаскировывали под прачечные, но мужчины-то прекрасно знали, какое «белье» здесь стирают! Эта ночь была морозной и светлой, так что Исмаил без труда добрался от дворца Паргалы в один из таких притонов. Его встретили радостно, особенно девушки, которые любили Исмаила за щедрость, а главное, за красоту. За ночь с ним они бились, выдирая друг другу волосы и наставляя синяков, и безумно ревновали, когда Исмаил выбирал кого-нибудь из новеньких. Но девушки быстро мирились, жизнь научила их легко относиться и к любви, и к смерти. Драки в борделях случались часто, и убивали здесь охотно и много. Ведь лучшего места для сведения счетов не найти. – Проходите, эфенди, заждались вас, – радушно сказал хозяин, мигом освободив для важного гостя лучшее место в своем заведении. И шепнул: – Есть новые девочки, вам понравятся.