– Отец пытается сохранить мир, Джамшид. Давай не будем делать вид, что твой народ так уж облегчает ему задачу. Джамшид разочарованно поджал губы. – Это не ты, Мунтадир. И раз уж мы выяснили, что только я честен с тобой… Имей в виду: ты ступил на ту же кривую дорожку, которая, по твоим же словам, и испортила твоего отца. – Он отвернулся. – Передавай от меня привет Нари. – Джамшид… Но Джамшид уже ушел, направляясь прямо туда, где пряталась в тени Нари. Она поспешно отбежала к лестнице, решив сделать вид, что только что пришла. – Джамшид! – воскликнула она с поддельной радостью. – Какой приятный сюрприз! Он с трудом выдавил улыбку, которая не коснулась его глаз. – Бану Нахида, – приветствовал он хрипловатым голосом. – Мои извинения. Я не хотел помешать вашему вечеру. – Все в порядке, – сказала она ласково, с болью разглядывая его лицо, в котором так явно читались душевные муки. Мунтадир не смотрел в их сторону. От отошел в дальний конец балкона, фокусируя взгляд на мерцании далеких огоньков простертого внизу города. Нари положила руку Джамшиду на плечо. – Приходи ко мне завтра. Я приготовила новые припарки, которые хочу использовать для твоей спины. Он кивнул. – Завтра. – И он обошел ее стороной, скрывшись в глубине дворца. Нари сделала несколько неуверенных шагов навстречу Мунтадиру. – Мир твоему дому, – сказала она мужу. – Если ты хочешь побыть один… – Не говори глупости. Он обернулся. Нужно отдать ему должное, несмотря на некоторую бледность, в лице Мунтадира уже не угадывалось тех эмоций, которые обуревали его меньше минуты назад. Видимо, за несколько десятилетий при дворе и не такому научишься. – Извини. – Он прочистил горло. – Не ждал тебя так рано. Оно и видно. Нари пожала плечами. – Я рано освободилась. Мунтадир кивнул. – Я могу позвать слуг, – предложил он, пересекая балкон. – Пусть вынесут нам ужин. Нари перехватила его запястье. – Почему бы тебе не присесть? – ненавязчиво попросила она. – Я не голодна и подумала, мы с тобой могли бы просто поговорить для начала. Как только они опустились на подушки, Мунтадир потянулся к вину. – Выпьешь? – предложил он, до краев наполняя свой кубок. Нари следила за каждым его движением. В отличие от Джамшида, ей было неловко отбирать у него вино. – Нет… но спасибо. Он залпом осушил больше половины кубка и сразу долил себе еще. – У тебя все в порядке? – рискнула спросить она. – Твоя встреча с отцом… Мунтадир поморщился. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? Хотя бы для начала? Нари задумалась. Ей было безумно интересно узнать, что за разговор состоялся у них с Гасаном и почему это привело к ссоре с Джамшидом, но, возможно, перемена темы отвлечет его от упаднических мыслей. И у нее как раз была одна такая тема, которую ей не терпелось обсудить. – Как скажешь. Кстати, сразу после твоего ухода я встретила в саду одного крайне любопытного персонажа. Шафита с дыркой в черепе. Мунтадир закашлялся, подставляя ладонь под фонтан винных брызг. – Ты нашла в саду мертвого шафита? – Живого, – с удовольствием уточнила Нари. – И в остальном более чем здорового. Он сказал, что хирург провел на нем операцию и спас его от верной смерти. И этим хирургом был шафит, Мунтадир! – В ее словах сквозило восхищение. – Достаточно опытный, чтобы просверлить мужчине дырку в черепе, зашить эту дырку и сохранить ему жизнь. И выполнить все это безупречно! Только там, где костная ткань еще не затянулась, на ощупь показалось мягковато, но в остальном… Мунтадир поднял руку с таким видом, как будто его затошнило. – Я могу обойтись без таких подробностей. – Он покосился на рубиновое вино, скорчил брезгливую гримасу и отставил напиток. – И что с того? – Что с того? – воскликнула Нари. – Хирург, способный на такое, обладает выдающимся талантом! Возможно, он даже обучался врачебному искусству в мире людей. Я уговорила шафита назвать мне имя этого врача и адрес его практики. – Но зачем тебе это знать? – недоумевал Мунтадир. – Затем, что я хочу найти его. Во-первых… я – бану Нахида. Хочу удостовериться, что он настоящий врач, а не какой-нибудь… шарлатан, пользующийся отчаянным положением шафитов. – Нари прочистила горло. – И кроме того, я просто хочу с ним встретиться. Он мог бы оказаться хорошим союзником. В конце концов, я по сей день нахожу применение многому из того, чему научил меня Якуб. Мунтадир окончательно потерял нить ее рассуждений. – Якуб? У Нари внутри все поджалось. Она и так не привыкла ни с кем обсуждать свои увлечения и дорогие сердцу воспоминания, а растерянность Мунтадира не делала этот разговор легче. – Это аптекарь, у которого я работала в Каире, Мунтадир. Старик. Мой друг. Я уже рассказывала тебе о нем. Мунтадир нахмурился. – Так ты хочешь отправиться на поиски этого врача-шафита потому, что когда ты жила среди людей, у тебя был друг – аптекарь? Нари сделала глубокий вдох: сейчас или никогда. Возможно, момент она выбрала и не самый удачный, но ведь Мунтадир сам просил ее быть с ним откровеннее, и в эту минуту ее сердце так и рвалось из груди. – Я хочу попробовать… может, нам удастся работать сообща… Мунтадир, быть единственной целительницей здесь так тяжело, – созналась она. – Мне одиноко. Я загибаюсь под грузом ответственности. Бывают дни, когда мне не удается сомкнуть глаз, у меня пропадает аппетит… – Она перевела дыхание, чтобы обуздать эмоции, захлестнувшие ее речь. – Я думала… больница Нахид… – Спотыкаясь о слова, она попыталась выразить все фантазии, роящиеся у нее в голове с того дня, как она попала в полуразрушенное здание. – Я все думаю: вдруг у нас получится восстановить ее? Пригласить туда на работу врача-шафита, вдвоем принимать с ним пациентов… У Мунтадира округлились глаза. – Ты хочешь восстановить больницу? От его испуганно-шокированного выражения лица Нари непроизвольно съежилась. – Ты же… ты сам сказал, что я могу открыться тебе, поговорить с тобой… – Да, но я имел в виду о чем-то реальном. Если ты захочешь представить ко двору еще одного Дэва или принять участие в приготовлениях к Навасатему – пожалуйста. Но то, что предлагаешь ты… – Он как будто не мог оправиться от шока. – Зейнаб рассказала, что здание лежит в руинах. Ты хоть представляешь себе, сколько затрат и сил придется бросить на восстановление? – Понимаю, но я думала… Мунтадир встал и стал нервно расхаживать из стороны в сторону. – И потом, работать бок о бок с шафитом? – презрительно процедил он последнее слово. – Исключено. Отец ни за что этого не допустит. Лучше тебе вообще не искать встречи с этим врачом. Пойми, что он нарушает закон. – Нарушает закон? С каких пор спасение жизней нарушает закон? – Шафиты… – Мунтадир пристыженно потер загривок. – То есть… они не… Мы не должны своими действиями… способствовать росту численности шафитского населения. Нари на секунду лишилась дара речи от потрясения. – Умоляю, скажи, что ты так не считаешь, – попросила она, уповая на то, что ослышалась, что только вообразила себе неприязнь в его голосе. – Ты – Кахтани. Твои предки свергли – вырезали – моих предков под эгидой помощи шафитам. – Это было давно. – Мунтадир посмотрел на нее с мольбой во взгляде. – Да и шафиты – вовсе не такие невинные овечки, как тебе кажется. Они ненавидят Дэвов. Тебя ненавидят. – За что им меня-то ненавидеть? – взъелась Нари. – Я выросла среди людей! – А сюда заявилась рука об руку с джинном, который прославился тем, что с помощью бича определял цвет крови своих собратьев, – напомнил Мунтадир. – Нравится тебе это или нет, Нари, но у них о тебе сложилось весьма определенное мнение. Нари поморщилась, но не стала заострять на этом внимание. Разговор и без того принял скверный оборот – не было нужды приплетать сюда еще и ее несчастного Афшина и его жестокие преступления. – Я не имела ни малейшего отношения к событиям в Кви-Цзы, – попыталась оправдаться она. – Ни я, ни вообще кто-либо из ныне живущих. – А это неважно. – Мунтадир наградил ее увещевательным взглядом. – Нари, Дэвов и шафитов связывает долгая, полная вражды, история. Это же можно сказать и про подавляющее большинство чистокровных джиннов. Ты не понимаешь, как сильно они нас ненавидят. – А ты понимаешь? Да ты небось за всю свою жизнь не общался ни с одним шафитом!