– Сколько вы за нее просите? – Три динара. Нари пристально прищурилась на него: – Три динара? Я, по-вашему, из золота сделана? Старик опешил: – Но… такова цена, барышня. – Для кого другого – возможно, – сердито фыркнула она, пряча энтузиазм под маской оскорбленной невинности. – Я же дам за нее десять дирхамов, и ни монетой больше. Он разинул рот: – Но у нас так не… Внезапно рядом очутилась Зейнаб и стиснула руку Нари, подхватив ее под локоть. – Что ты делаешь? Нари закатила глаза. – Это называется «торговаться», дорогая сестрица. Понимаю, что тебе никогда не приходилось с этим сталкиваться, однако… – У Гезири не принято торговаться на рынках, – процедила Зейнаб с презрением. – Это порождает раздоры. Нари возмутилась. – И вы просто платите ту сумму, которую вам называют? – Она поверить не могла, что связала себя узами брака с таким наивным народом. – А если вас обманывают? Зейнаб уже вручила три золотых книготорговцу. – Может, тебе станет легче, если ты перестанешь думать, что все тебя обманывают, согласна? – Она оттащила Нари от прилавка и сунула книгу ей в руки. – И не устраивай сцен. Идея в том, чтобы нас не заметили. Слегка пристыженная, Нари прижала книгу к груди. – Я верну тебе деньги. – Ты меня обижаешь, – Зейнаб сменила гнев на милость. – Ты не первая такая, с языком без костей, для кого я покупаю человеческие книги по завышенной цене на этой улице. Нари украдкой взглянула на принцессу. Ей хотелось расспросить ее об этом не меньше, чем хотелось сменить тему. В сущности, так она себя чувствовала всякий раз, когда речь заходила об Ализейде аль-Кахтани. Оставь. Были и другие способы подосаждать золовке. – До меня дошли слухи, что к тебе сватается вельможа из Малакки, – сказала она бодро, когда они продолжили путь. Зейнаб резко остановилась. – Где ты такое услышала? – Люблю перекинуться парой слов со своими пациентами. Принцесса покачала головой. – Твоим пациентам пора научиться держать язык за зубами. Да и тебе пора научиться. Уж, наверное, я это заслужила, когда купила тебе книжку про нелепые людские сооружения. – Ты не хочешь за него замуж? – спросила Нари, счищая кожуру с украденного апельсина. – Разумеется, не хочу, – отвечала Зейнаб. – Малакка находится за морем. Я никогда не увижу своих родных. – В ее голос прокрались нотки отвращения. – К тому же у него уже есть три жены и дюжина детей, а сам он вот-вот разменяет второй век. – Так откажи ему. – Мой отец уже все решил, – ответила Зейнаб натянуто. – Мой жених – очень богатый мужчина. А-а. Беспокойство Мунтадира о состоянии городской казны стало теперь намного понятнее. – Почему твоя мать не выскажется против? – поинтересовалась Нари. Королева Хацет внушала ей нешуточный страх. В голове не укладывалось, чтобы такая женщина позволила сослать свою дочь в Малакку даже за все золото мира. Зейнаб помедлила с ответом. – У моей матери сейчас другие приоритеты. Тихая улочка, на которую они вышли, вела мимо Цитадели. Массивные каменные стены нависали высоко над головой, закрывая собой голубое небо, отчего Нари чувствовала себя крошечной и совсем не в своей тарелке. Из распахнутых дверей доносился смех и характерный шипящий звон зульфикаров. Не зная, что на это ответить, Нари протянула Зейнаб половинку апельсина. – Соболезную. Зейнаб уставилась на фрукт. В ее серых глазах сквозила неуверенность. – Когда вы с братом поженились, вы были врагами, – проговорила она неуверенно. – Иногда кажется, что вы до сих пор ими остаетесь. Как… как ты… – Приспосабливайся. – Слова вырвались из ожесточенного уголка ее души, где ей часто приходилось прятаться с тех пор, как ее подобрали на Ниле и бросили, одинокую и напуганную, в Каире. – Ты удивишься, на что мы способны ради того, чтобы выжить. Зейнаб даже опешила. – Такое ощущение, что мне стоит предупредить Мунтадира держать кинжал под подушкой. – Я бы не советовала твоему брату хранить в постели острые предметы, – сказала Нари, продолжая идти. – Учитывая, сколько гостей там… Она поперхнулась и выронила из пальцев апельсин, когда по ее телу внезапно пробежала ледяная волна. Зейнаб сразу остановилась. – Что с тобой? Нари едва слышала вопрос. Будто невидимые пальцы схватили ее за подбородок, поворачивая голову в направлении мрачной улицы, мимо которой они только что прошли. Квартал, зажатый между Цитаделью и пегими латунными городскими стенами, выглядел так, словно его сто лет назад сровняли с землей. Разбитая булыжная мостовая поросла быльем и покрылась слоем грязи, голые каменные стены были изуродованы подпалинами. В самом тупике стояло несколько полуразрушенных кирпичных зданий. На улицу выходили разбитые окна, зияя черными проемами, как выбитыми зубами. За портиками виднелись пышные кроны слишком буйно разросшихся деревьев. Здания затянуло плющом: он обвивал колонны и занавешивал разбитые окна, походя на веревки, ждущие висельников. Нари сделала несколько шагов в глубь улицы. По коже пробежал разряд, и она испустила резкий вздох. Нари была готова поклясться, что мрачные тени слегка приподнялись в ответ на ее приближение. Повернувшись, она увидела, что Зейнаб последовала за ней. – Что это за место? – спросила она голосом, который эхом отскакивал от каменных стен. Зейнаб обвела дома скептическим взглядом. – Эти-то развалины? Я не специалист по замшелой архитектуре трехтысячелетнего города. Дорога у нее под ногами до того погорячела, что Нари чувствовала тепло сквозь подошвы сандалий. – Мне нужно пойти туда. – Что-что тебе нужно? Но Нари уже зашагала вперед, отбросив и мысли о принцессе, и даже страх перед жестоким наказанием Гасана. Нари не сводила взгляда с таинственных зданий, словно что-то влекло ее к ним. Она остановилась у тяжелых латунных дверей. Створы были изрезаны загадочными рисунками: сернобык в прыжке и корабельный нос, огненная купель и двойная чаша весов – магия едва не бурлила под латунной поверхностью. Нари не верилось, что в таком месте мог кто-то жить, однако она занесла руку, чтобы постучать. Костяшки пальцев не успели коснуться металла, как дверь со скрипом отворилась, явив за собой зияющую черную пустоту. За дверью не было ни души. К ней подоспела Зейнаб. – Ну уж нет, – заявила она. – Не на ту Кахтани напала, если думаешь, что я переступлю порог этой забытой богом дыры. Нари сглотнула. В Египте так могла бы начинаться одна из тех сказок, которыми любили пугать детей, о таинственных руинах и устрашающих джиннах. Только она и сама, по сути, была устрашающим джинном, а ледяная хватка, с которой здание вцепилось ей в сердце, крепла каждую минуту. Это было безрассудно, она никак не могла объяснить этот импульс – но она не могла не войти туда. – Тогда оставайся здесь. Нари увернулась от потянувшейся к ней Зейнаб и вошла внутрь. Она оказалась окутана кромешной темнотой.