– Наар, – прошептала Нари. В ее ладони проснулись языки пламени и осветили то, что когда-то наверняка было величественной парадной залой. На стены налипли лохмотья краски, в которых угадывались очертания крылатых быков и гарцующих фениксов. В тех местах, откуда были выдраны драгоценные инкрустации, остались многочисленные щербины. Нари сделала шаг вперед и подняла ладонь выше. Глаза у нее полезли на лоб. На стене перед ней фрагменты и тени рассказывали историю возникновения Нахид. Древний храм Сулеймана вырастал над головами дэвов-строителей. Женщина в сине-золотой чадре, с остроконечными ушами, припала к ногам короля из рода человеческого. Пока Нари завороженно разглядывала фрески, она готова была поклясться, что фигуры пришли в движение и плавно превращались в новые: из брызг глазури появилась стая парящих шеду, скупой контурный рисунок целителей, заваривающих зелья, наполнился цветом. Ей послышались бледные отзвуки марширующих отрядов и возгласов восторженных зевак, когда мимо прошагал строй лучников в парадных шлемах, увенчанных покачивающимися перьями. Нари ахнула, и в этот момент огонек соскользнул с ее ладони, и искорки света заплясали вокруг, освещая парадную целиком. Это был выплеск бессознательной магии – то же самое происходило и во дворце, в сердце королевской династии Нахид, чья сила и сегодня текла в ее крови. Фрески в один миг застыли. Вошла Зейнаб и боязливо прокладывала себе путь через обломки, завалившие пол. – Кажется, это место принадлежало моей семье, – прошептала Нари благоговейно. Зейнаб обвела залу настороженным взглядом. – Справедливости ради… то же самое можно сказать почти про весь Дэвабад. Нари оскалилась, и в лице Зейнаб проступило недовольство. – Извини уж, однако непросто сохранять дипломатичность, когда я боюсь, что здание вот-вот обрушится на нас. Пожалуйста, пойдем уже. Отец завтра же сошлет меня в Малакку, если его Нахида погибнет под завалом из кирпичей. – Я не его Нахида, и я не уйду отсюда, пока не выясню, что это за место. Магический зуд, который Нари ощущала кожей, все усиливался, прелый городской воздух в закрытом помещении казался удушающим. Она стянула с лица вуаль, решив, что здесь они навряд ли с кем-нибудь столкнутся, и, пропуская мимо ушей предостережения Зейнаб, перелезла через одну из полуосыпавшихся стен. Она мягко приземлилась на ноги и очутилась в длинном крытом коридоре: галерея арок из песчаника отделяла ряд дверей от заросшего внутреннего сада. Коридор выглядел намного лучше, чем парадная: пол был чисто выметен, стена – оштукатурена и выкрашена цветастыми загогулинами. Выругавшись, Зейнаб последовала за ней. – Может, я давно об этом не напоминала, но кажется, я тебя ненавижу. – Знаешь, для существа из волшебного мира тебе катастрофически недостает духа авантюризма, – ответила Нари, дотрагиваясь до нарисованного завитка голубой краски, по форме напоминающего волну. На голубом фоне была изображена черная лодочка. Под пальцами Нари волна всколыхнулась, как живая, отправив лодочку в плавание вниз по стене. Она улыбнулась. Ужасно заинтригованная, она пошла по коридору, попутно заглядывая во все двери. Комнаты, за исключением пары сломанных полок и догнивающих ошметков ковра, были совершенно пустыми. Но не все. На пороге последней комнаты Нари остановилась как вкопанная. Стены были заставлены кедровыми книжными полками, которые ломились от свитков и фолиантов, под самый высоченный потолок. Еще больше книг скопилось на полу в опасно покосившихся стопках. Уже переступив порог, Нари заметила низкий письменный стол, втиснутый между двух книжных стопок. Над бумагами, которыми была завалена поверхность стола, склонилась фигура: довольно пожилого вида Аяанле, одетый в полосатый халат, в котором буквально утопало его сухонькое туловище. – Нет, нет, нет, – бормотал он по-нтарийски, вымарывая только что написанное угольным карандашом. – В этом нет ни капли смысла! Нари помедлила. Она понятия не имела, что мог забыть ученый Аяанле в библиотеке полуразрушенного здания, но ей он показался достаточно безобидным. – Мир вашему дому, – проговорила она. Старик вскинул голову. У него были глаза цвета изумрудов. Он быстро заморгал, а потом вскрикнул и подскочил с подушки, на которой сидел. – Разу! – закричал он. – Разу! Он схватил свиток и взмахнул им, словно мечом. Нари тут же попятилась, угрожающе выставив перед собой книгу. – Не подходи! – прикрикнула она на Зейнаб – принцесса прибежала, стиснув в одной руке кинжал. – Ох, Исса, что у тебя опять стряслось? Нари и Зейнаб подскочили от неожиданности и обернулись. Две женщины вышли из сада – это произошло так быстро, словно они возникли там по волшебству. Одна была из племени Сахрейн – ее рыже-черные кудри спадали до пояса ее галабеи, которая была покрыта пятнами краски. Вторая, которой принадлежали эти слова, была выше ростом, тохаристанка, и облачена в ослепительную мантию очевидно магического покроя – будто покрывало из расплавленной меди спадало с ее плеч. Она пристально смотрела на Нари. И тоже – зеленые глаза. Так же ярко горели глаза Дары. Ученый Аяанле – Исса – выглянул из-за дверей, продолжая потрясать свитком. – Она похожа на человека, Разу! А я поклялся, что они меня больше не достанут! – Это не человек, Исса. Тохаристанка подошла ближе. Она не сводила с Нари своих сверкающих глаз. – Это все-таки ты, – прошептала она. На ее лице отобразился благоговейный трепет, и она опустилась на колени, почтительно сложив ладони. – Бану Нахида. – Бану Нахида? – переспросил Исса. Его до сих пор била дрожь. – Ты в этом уверена? – Уверена. – Тохаристанка указала на железный браслет, усыпанный изумрудами, который украшал ее запястье. – Я чувствую притяжение в своем сосуде. – Она положила руку на грудь. – И в моем сердце, – добавила она тихонько. – Как я чувствовала к бага Рустаму. – Ох… – Исса выронил свиток. – Силы небесные… – Он неуклюже поклонился. – Приношу свои извинения, госпожа. В наше время лишняя осторожность никогда не помешает. Рядом с Нари часто дышала Зейнаб. Кинжал она так и не опустила. Нари протянула руку и своей ладонью опустила руку Зейнаб вниз. В полнейшем недоумении она обвела глазами необычную троицу, на каждом из них по очереди задерживая взгляд. – Простите, – начала она, с трудом подыскивая слова, – но кто вы такие? Тохаристанка поднялась с колен. Ее черные волосы, тронутые серебром и золотом, на затылке были убраны в мудреную кружевную сеточку, а лицо изрезали морщины. Будь она человеком, Нари могла бы предположить, что она разменяла седьмой десяток. – Мое имя – Разу Каракаши, – сказала она. – С Иссой ты уже повстречалась, а это – Элашия, – добавила она, по-дружески кладя руку на плечо сахрейнке. – Мы – освобожденные рабы ифритов, последние в Дэвабаде. Элашия нахмурилась, и Разу склонила голову. – Прости меня, дорогая. – Она снова взглянула на Нари. – Элашии не нравится, когда ее называют рабыней. Нари постаралась ничем не выдать своего изумления. Потихоньку она высвободила свои способности. Ясно, почему она решила, что они здесь одни: кроме сердца Зейнаб и ее собственного, ничьи сердца во всем сооружении больше не бились. Тела стоящих перед ней джиннов были абсолютно безмолвны. Так же, как и тело Дары. «Потому что это не их настоящие тела», – догадалась Нари, припомнив все, что ей удалось узнать о рабском проклятии. Похищенных джиннов ифриты убивали, и ради их освобождения Нахиды создавали новые формы, новые тела, в которые вдыхали возвращенные души бывших рабов. Нари мало что знала о процессе – тема рабства была до того табуированной среди джиннов, что о нем боялись заговаривать, как будто стоит прошептать «ифрит», и тебя самого настигнет рок, который единодушно считался страшнее смерти. Рок, который однажды настиг и трех джиннов, стоявших теперь перед ней. Нари открыла рот, но слова никак не находились. – Что вы здесь делаете? – выдавила она наконец. – Прячемся, – горько ответил Исса. – В целом городе больше никто не рад нам после того, что произошло с Афшином. Все боятся, что мы вот-вот спятим и бросимся истреблять неповинных джиннов ифритовой магией. Мы решили, что в больнице будет безопаснее. Нари похлопала глазами. – Здесь была больница? Яркие глаза Иссы сузились в щелочки. – Разве это не очевидно? – спросил он, сумбурным жестом обводя руины, среди которых они стояли. – А где же, по-твоему, практиковали твои предки? Разу поспешно выступила вперед. – Не хотите ли присоединиться ко мне и чего-нибудь выпить? – радушно предложила она. – Нечасто мне доводится принимать таких знатных гостей, как первые лица Дэвабада. Зейнаб отпрянула, и женщина улыбнулась. – Не смущайтесь, принцесса, в остальном – у вас прелестная маскировка. Нари, в ушах у которой до сих пор звенело слово «больница», последовала не раздумывая. Сад пребывал в том же плачевном состоянии, что и остальные здания комплекса. Корневища змеями расползлись по разбитым плиткам голубого и лимонно-желтого цвета, но было и что-то обаятельное в этой запущенности. Буйно и пышно разрослись темные розы, чьи колючие стебли заплелись вокруг давным-давно рухнувшей статуи шеду, и воздух полнился их душистым ароматом. Соловьи плескались и выводили трели в треснувшем фонтане напротив рощицы тенистых деревьев, свесивших свои плакучие ветви. – Не обижайтесь на Иссу, – добродушно сказала Разу. – Пусть его манеры оставляют желать лучшего, но он выдающийся ученый, проживший удивительную жизнь. Он путешествовал до того, как попасться ифритам. Исколесил всю долину Нила, посещал человеческие библиотеки, копировал их труды и отправлял переписанное сюда, в Дэвабад. – Нила? – жадно переспросила Нари. – Верно. – Разу оглянулась на нее. – Ну конечно… Ты ведь выросла там. В Александрии, если не ошибаюсь? – В Каире, – поправила Нари, и сердце кольнула знакомая тоска. – Прости мне эту ошибку. Боюсь, в мое время никакого Каира еще не существовало, – рассудила Разу. – А вот об Александрии я слышала. Обо всех, – она покачала головой. – До чего тщеславным, зазнавшимся юнцом был Александр, нарекая все эти города своим именем. Его легионы наводили ужас на несчастных жителей человеческой части Тохаристана. Зейнаб ахнула. – Не хочешь ли ты сказать, что жила в одну эпоху с Александром Македонским? Улыбка Разу приобрела оттенок таинственности. – Так и есть. В этом году на праздновании нового поколения мне исполнится двадцать три века. Престол Дэвабада занимали внуки Анахид, когда ифриты меня похитили. – Но… это же невозможно, – выпалила Нари. – Рабы ифритов столько не живут.