Всё уменьшался и, потонув в ночной мгле, Казалось, потухал, но вдруг остановился Среди пустынной широкой площади. Путник удвоил шаги, догнал. На площади лежала большая груда камней. На одном из них он увидел художника. Стоял тот неподвижно, в ночной темноте, С обнаженной головой, подняв плечи, С протянутой вверх правой рукой. И видно было по направлению фонаря, Что вглядывается он в стены царского дворца, В одном окне, в самом углу, Горел свет; этот свет он наблюдал И шептал, глядя в небо, как будто молясь богу, Потом заговорил вслух сам с собой: «Ты не спишь, царь. Кругом глухая ночь, Двор уж спит, а ты, царь, не спишь. Милосердный бог еще посылает тебе духа, Он в предчувствиях предостерегает тебя о возмездии, Но царь хочет заснуть, он насильно закрывает глаза. Заснет глубоко… Бывало, сколько раз Предостерегал его ангел-хранитель Сильнее, настойчивее в сонных грезах… Он раньше не был так дурен: он был человеком, Но постепенно стал тираном, Божьи ангелы его покинули, а он с летами Всё больше становился добычей дьявола. Последнее напутствие, то тихое предчувствие Он прогонит прочь, как злое наваждение, А на другой день льстецы вознесут его гордыню Всё выше и выше, пока его не растопчет дьявол… Эти жалкие подданные, живущие в лачугах, Прежде всего будут покараны за него. Потому что молния, когда она поражает неживое, Начинает сверху, с горы и башни; Когда же бьет людей, то начинает снизу И поражает прежде всего наименее виновных. Заснули в пьянстве, ссорах или в наслаждениях, Проснутся утром — несчастные мертвые черепные чашки. Спите спокойно, как неразумные животные, Пока божий гнев не спугнет вас, как охотник, Сокрушающий всё, что встречает в лесу, Добираясь до логовища дикого кабана! Слышу!.. там!.. вихри… уже подняли головы С полярных льдов, как морские чудовища, Уже сделали себе крылья из тучи, Сели на волны, сняли с них оковы. Слышу!.. уж морская пучина разнуздана. Уже вздымает влажную шею под облака, Уже… еще лишь одна цепь удерживает. Но скоро ее раскуют… слышу удары молотов…». Сказал и, заметив, что кто-то его сбоку слушает, Задул свечу и исчез во мраке. Блеснул и скрылся, как предчувствие беды, Которое неожиданно взволнует сердце И пройдет — страшное и непостижимое. Памятник Петра Великого Вечером, в ненастье стояли двое юношей Под одним плащом, взявшись за руки. Один был странник, пришелец с запада, Неведомая жертва царского гнета, Другой — поэт русского народа, Прославленный на всем севере своими песнями. Они недолго, но близко были знакомы И через несколько дней уже стали друзьями. Их души, возвышаясь над земными препонами, Были подобны двум породнившимся альпийским скалам, Хоть и навеки разделенным водной стремниной;