Светлана, супруга Четери, смотрела на Макса с состраданием, но молчала: ни вскриков, ни ахов, даже когда он щедро поливал землю своей кровью. Но уже ко второй тренировке появились у фонтана во дворе и кувшины с водой, и закупоренные бутыли с молоком, и тонкие полотенца. И служанки, готовые помочь рыжеволосому гостю из далекой страны. Тротт не обращал на них внимания, но после сегодняшней тренировки Чет подозвал одну из них и приказал послужить ученику. Черноволосая и темноглазая служанка, невысокая, полненькая, с очень женственными изгибами, послушно лила воду из кувшинов, пока он обмывался, и потом усердно вытирала его, прикасаясь мягко, осторожно. В глазах ее были страх, и любопытство, и еще что-то очень женское – как у Вики, когда она пришла к нему ночью. Дракон тем временем присел на корточки рядом с женой – что-то говорил ей, и глаза ее наливались истомой, касался плеча, шеи, гладил по бедрам, ничуть не стесняясь окружающих. Макс отвел взгляд. Слишком это было откровенно. И слишком задевало его. – Иди, Светлана. Нам с учеником нужно поговорить наедине, я скоро приду к тебе, – приказал Четери, и супруга его, не говоря ни слова, кивнула, поднялась. А дракон направился к Максу, отослал служанку. – Тебе нужна женщина, – строго сказал он, когда они остались одни. – Ты зажат, жилы твои не расслаблены, чресла не пусты. Сила перегорает и застаивается, делает мышцы ленивыми, неповоротливыми. Сходи в наш храм Синей – девы с радостью примут тебя и будут служить, чистые, послушные. А если оставишь ребенка, то я о нем позабочусь. Только женщина дает легкость, восстанавливает потоки энергии. – Нельзя, – коротко ответил Макс. – Ты же знаешь, кто я. Нельзя терять контроль. Хорошо тебе будет, если я в твоем городе выпью кого-нибудь? – Страх тоже скручивает тело и убивает ритм, – резко отозвался дракон. – Себя ли боишься? В наше время темные не избегали любовных битв. – Время другое, – сухо сказал Макс. – Сейчас нельзя. Они не голодали. И не сходили с ума, когда насыщались, и не представляли угрозы для мира. Мало кто сможет противостоять мне, Четери. Поверь, я видел, к чему это может привести, да и сам стоял на грани. – Не переживай, – с насмешкой ответил Чет, – если ты сойдешь с ума, я окажу тебе честь и убью тебя сам. – Обещаешь? – серьезно взглянул на него Тротт. – Обещаю, – коротко ответил Четери. Стало тихо. Макс лечил себя, Четери лениво водил рукой в воде фонтана, расслабленный, почти мечтательный, а темная ночь укрывала мужчин тонким и горьким запахом цветов, похожим на аромат юной девушки, и от запаха этого кружилась голова и сердце начинало биться сильнее, разгоняя кровь. И, чтобы отвлечься от задумчивости, в которую его ввергали эта ночь и этот запах, Макс спросил: – Четери, как ты узнал, как увидел меня? Никто ведь не может видеть, я надежно прячу свою тень. Ты можешь видеть структуру ауры? И как ты понял, что подруга Матвея – Рудлог? Как? Для меня ее аура хаотична, я не смог определить, кто она. – Плохо смотрел, – хмыкнул Чет. – О какой структуре ты говоришь? – У тебя, – начал объяснять Тротт, – голубоватое свечение, заключенное в косые потоки стихии Воды и Воздуха. Внутри – родовые знаки. Похоже на каркас здания или корабля, подсвеченный изнутри. Чет внимательно выслушал его, удивленно покачал головой. – Нет, ты что, у нас не так. Никаких каркасов. Чистая стихия. Мы видим суть, ощущаем ее. Не зрением. Это как жар от огня, но только если бы ты мог видеть тепло и образы, которые оно несет, – лес, в котором росло дерево, использованное для костра, смену времен года над этим лесом. Мы же потомки Синей и Белого, мы воспринимаем как сенсуалисты – чувства, темперамент, воспоминания. Я сейчас умею это куда лучше, чем раньше, а Нории, как и все Владыки, изначально так мог. – Не понимаю, – с легким раздражением сказал Тротт. Четери вздохнул. – Как объяснить слепцу, что такое свет? Ну смотри… Ты же не перепутаешь костер с водой? А темноту – с солнечным днем? В тебе столько тьмы, что можно затопить всю Тафию. И воздуха очень много. И виты. В твоих друзьях нет такого, нет родового наследия. Только у блакорийца, но кровь его слаба. А у тебя есть. Я свою ауру не вижу, а у Нории она – как огромное мягкое озеро вокруг, будто из него бьет столб силы и потом фонтаном опускается на землю, растекаясь до горизонта. А твоя девочка, маленькая Рудлог, суть огонь, но столб слабенький, совсем крошечный. Может, и еще родовое что-то есть, воздух или земля, но пока она не созрела – трудно сказать. Так бывает: более сильная стихия подавляет, закрывает слабую. А ее огонь четко виден и сейчас. Это как… – он задумался, – как фонарь. Ты, получается, видишь стекло, и фитиль с маслом, и совсем немного света. А мы – только свет, но очень четко: его силу, тепло, объем. Макс живым воображением не отличался, а уж поэтичные описания воспринимал с трудом. Но разницу уловил. – Почему она боится тебя? – вдруг спросил дракон. – Кто? – уточнил Тротт. Чет спокойно смотрел на него, и инляндец не выдержал, опустил глаза. – Я делал ей больно. Физически. – Накажу, – ровно отозвался Четери, но в глазах его блеснули ярость и разочарование. – Женщин трогать запрещено, а детей – тем более. Она еще девочка и душой, и телом. Раньше в поединках, если убивали женатого мужчину, победитель брал на себя заботу о его женщине и детях. Или, – Мастер присмотрелся, – ты уже наказан? – Я не понимаю тебя, – сквозь зубы проговорил Макс. Чет усмехнулся. – Злишься… щенок. Иди, не искушай меня дать тебе очищение. Рано еще, не готов. Само тебя найдет, когда придет время. Иди! Я позову тебя завтра. Дракон встал и пошел в сторону дворца. А Тротт с полным ощущением, будто его только что выпороли, открыл Зеркало домой, в Инляндию. На кухне загремел посудой Март, и так аппетитно запахло жареным мясом и овощами, что Макс чуть не взвыл от голода. Друг как почувствовал – появился в гостиной с полными тарелками, бухнул их на стол. – Ешь, проглот, – пробурчал он, – раз я на этой неделе почетная нянька. То слезы вытираю, то жратву таскаю. Мне бы чепчик и передник с оборками, и образ будет завершен. Блакориец еще раз сбегал на кухню, вернулся и упал в кресло, открывая бутылку с пивом, к которой тут же присосался, как к живому источнику. Макс уже переоделся в футболку с длинными рукавами, в домашние брюки и начал есть, стараясь не вгрызаться в мясо с урчанием. Видят боги, после занятий с Четери он снова начал ощущать удовольствие от вкуса сочного жареного мяса или сладкого молока, от пахнущего чистотой белья и удобной кровати, от возможности выспаться. Даже от боли в мышцах – давно он в этом мире не давал им работы. – Ну и где ты так урабатываешься? – повторил вопрос Мартин, подождав несколько минут – пока у друга в глазах пропадет голодный блеск. – У дракона? – Я к нему в Пески Зеркалом хожу, – немного невнятно ответил Макс. – Резерв от этого иссушается напрочь. Очень трудно удерживать стабильность портала из-за их Стены. Глаза блакорийца блеснули азартом. – Нет, не проси, – угрожающе сказал Макс. – Один раз, – со смешком попросил Мартин. – Если ты на это способен и есть ориентир, то я что, хлюпик какой? Хочу попробовать. Спроси разрешения у своего дракона. – Нет, – пробурчал Макс. – Да! – провозгласил Март. – Иначе явлюсь без приглашения. И Вики с Алексом тебя сдам… – Март, – холодно прервал его инляндец, – о чем поговорить хотел? – Да, – барон рассеянно улыбнулся. – Сейчас сдам тебе межгосударственный секрет. Но ты у нас особой болтливостью не страдаешь, поэтому можно. Сестра Марины Рудлог вышла замуж за короля Бермонта. – Не слышал, – сухо сказал Тротт. – Это неудивительно: весь континент за свадьбой наблюдал, а ты не знаешь, – отмахнулся фон Съедентент. – Но не в этом суть. Его заразили берманским бешенством. Знаешь, что это такое? Макс покачал головой. – Он сейчас в стазисе, почти мертв. Марина просит помощи, но мы помочь не можем. И я смотрел, и Данилыч с Вики. Вирус развивался бешеными темпами, поражены внутренние органы, множественные подкожные кровоизлияния, легкие почти отказали, печень, почки. Я подумал, что для тебя это может стать неплохим вызовом. – Мартин, – сказал Тротт очень устало, – у меня просто нет времени. Я понимаю твое желание угодить женщине, но клянусь, мне просто некуда впихнуть эту задачу. Я еще не раздал долги по препаратам. Но даже если я возьмусь: разработка вакцины, если она вообще может быть создана, – дело нескольких лет. И не для одного человека, а для целой группы. И то… если организм уже так поражен, то даже в случае создания вакцины Бермонт все равно умрет – не от интоксикации, так от отказа органов. Виталистика не панацея, сам знаешь. Барон хмурился. Отставил бутылку, с досадой щелкнул по ней пальцем. – Знаю, Макс. Но я должен был спросить. – Я могу через тебя посмотреть, – предложил Тротт, глядя на разочарованное лицо друга. – Но только потому, что ты просишь, Март. – Посмотри, – без энтузиазма согласился блакориец. Природник подошел к другу, сдавил виски пальцами. – Какие у тебя нежные ручки, Малыш, – глумливо захихикал Мартин. – И глаза красивые. Родился бы ты женщиной – давно бы уже на тебе женился. – В зубы дам, – предупредил Макс сухо. – Помолчи. Вспоминай. И глаза закрой. – Черт, я забыл, как это неприятно, – сквозь зубы пробурчал Мартин. – Как сороконожка в мозгах копошится. – Молчи! – рявкнул Тротт. Он смотрел, прикрыв глаза, – и отмахивался от обрывков ненужных воспоминаний, морщась от видений про Марину Рудлог, от придворных дел, от смутных желаний, от имени «Виктория» и обрывков стихов, от тоски и любви к огню. И вот он уже был Мартином – и чувствовал вкус вина и запах камня в доме в Блакории, и проводил руками над Бермонтом, и видел то, что видел друг, и ощущал то, что ощущал он, сжимая зубы от близости родственной стихии. Отсоединился, и блакориец несколько секунд тряс головой, грязно ругаясь на своем языке. Схватил недопитую бутылку пива и в несколько глотков осушил ее. – Безнадежно, – сказал Макс. – Даже пытаться не буду. Извини, Мартин. – Да я и сам знал, – тоскливо ответил друг. – Но хотел услышать от тебя. Ты ведь никогда не боялся невозможного. – Я не бог, – суховато отозвался Тротт. После сытного ужина и потраченных на чтение памяти сил глаза начали слипаться, и организм, решив, что с него довольно, настойчиво требовал сна. Мартин попрощался и ушел, оставив за собой грязную посуду и пустую бутылку. И хозяин дома, вместо того чтобы упасть в кровать, пошел мыть тарелки. Дома у него все должно быть идеально. * * * Мартин фон Съедентент, вернувшись домой, откупорил еще одну бутылку, расслабленно упал на кровать, выключил свет и, глядя на танцующий огонь в камине, с удовольствием попивал пиво. По сути, он и так все знал и не нужна была эта консультация у Макса, – но как можно было отказаться от возможности подразнить друга? И самое главное – не смог бы барон спокойно смотреть в глаза Марине, зная, что не испробовал все варианты. Короли рождались и умирали, и, честно говоря, на его веку уже столько их сменилось, что болезнь Бермонта не явилась для блакорийца каким-то потрясением. Куда больнее, когда уходят в небытие родные и друзья, когда ученики, обладающие гораздо меньшим потенциалом, чем ты, стареют на твоих глазах. Но и это он пережил. Даже привык. И не будь Марины, вряд ли вообще обратил бы на этот случай внимание. Тихий звон вызова он услышал, когда уже расслабился и задремал. Прислушался, повел рукой, опуская щиты дома, и удивленно поднял брови – из Зеркала шагнула Виктория, как всегда, безукоризненно красивая. И немного настороженная. Барон, в расстегнутой рубашке, лохматый, черноволосый, со сверкающими чуть пьяными глазами, насмешливо приветствовал ее: – Прекрасная дама у меня в спальне ночью. Мстить пришла? Будь нежной, и я не буду сопротивляться, – и он раскинул руки, плеснув из бутылки пиво на простыни. Виктория фыркнула, аккуратно присела на край кровати и вынула из его пальцев бутылку. Мартин приподнялся, оперся на локоть. – Я знаю, что ты поздно ложишься. Я от Алекса. – Ему повезло больше, чем мне, – согласился барон уныло. – Я-то был у Макса. Глаза у него, конечно, красивые, но с твоими не сравнить. – Маг еще раз оглядел гостью, осторожно провел пальцами по ее тонкому предплечью и тут же опустил руку. – Так что случилось, Вик? Ты ко мне пришла первый раз за… – он махнул рукой, – а, черт, не вспомню. Первый раз. – Я просила Сашу связаться с Алмазом, – продолжала Виктория, не давая сбить себя с толку. – Я звонила, но телефон Дед не берет. Пыталась отправиться Зеркалом, но соскочила. Алекс тоже попробовал, но у старика вокруг такие щиты, что не пробиться. Плюс в прошлый раз он четко сказал: не нужно его отвлекать. Она взглянула на Мартина – тот усмехался. – Так душка Алекс отказал, и ты вдруг вспомнила, что есть еще и я? Странно, как это ты не направилась к Максу. Хотя… он сейчас немного напряжен, да. – Ты поможешь? – прямо спросила придворный маг Инляндии, не реагируя на провокации. – Хочешь, чтобы я попробовал щиты Деда на прочность, Кусака? – задумчиво поинтересовался барон.