Подполковник Свенсен после пробежки связался со старшим группы охраны, которую отправил к своему дому в пригороде Ренсинфорса сразу, как пришла информация о состоявшемся в замке Ольрена Ровента собрании глав кланов. Для организации сопротивления отступникам требовалось время, и маловероятно, чтобы Тарье что-то угрожало, но он едва заставил себя отказаться от идеи разбудить ее посреди ночи и немедленно перенести к себе, в безопасность, Зеркалом. Второй месяц беременности у нее протекал тяжело, с утренним токсикозом, а после того как они однажды воспользовались порталом, дабы попасть к врачу, ее рвало так, что он зарекся водить супругу через Зеркала до тех пор, пока не родит. – А что вы хотите – сказала врач, – беременность первая и поздняя, организм привыкает к новому состоянию, а пространственный переход – существенная нагрузка на вестибулярный аппарат. Но жена ваша крепкая и здоровая, опасаться нечего, к четвертому месяцу состояние должно наладиться. – Я все же попрошу вас вести ежедневное наблюдение, – резко ответил Свенсен, – я хорошо заплачу, только приезжайте к нам каждый день. Тарья, – супруга смотрела на него с легким удивлением, – тебя ведь не утомят посещения врача? Женщины обменялись понимающими насмешливыми улыбками. Он видел эти улыбки и сам где-то в душе смеялся над собой – но решения своего не изменил. Старший группы ответил, что госпожа Свенсен еще спит и по периметру все спокойно. И как только проснется – тут же, не сомневайтесь, господин подполковник, со всем удобством доставим леди к вам. Последнюю неделю Свенсен возвращался домой поздно, дожидаясь результатов поисков шамана и докладывая о них королеве, и Тарья, чуть пополневшая за прошедшее время, обычно тихая и взирающая на него с легкой снисходительностью – все же дочь линдмора, потомственная баронесса, – вдруг стала теплее и нежнее. И обнимала его по возвращении, послушно подставляя губы для поцелуя, и слушала о том, что происходит в замке, и кормила, и спать укладывала, и сама ложилась рядом. Свенсен до сих пор не мог сказать, любит ли она его. Но супругой ему Тарья стала настоящей, и в первый же день, когда он ввел ее хозяйкой в свой дом, разделила с ним супружескую спальню. Пусть страстной Хиль видел жену только на исходе полнолуния, в остальное время она была тихой и податливой – но его любви и жара хватало на двоих. Когда почти три недели назад Хиль очнулся в источнике Белой Обители, ему показалось, что он бредит. Но женщина рядом была реальной, и боль в теле – ощутимой. И затягивающиеся раны на руках щипало, и в голове шумело. Но главное – Тарья, его Тарья лежала у него на груди, а вокруг стелился пар и маленькая богиня, то возникающая, то пропадающая в этом плотном мареве, смотрела на него ласково и чуть насмешливо. – Я виновата перед тобой и перед Синей, – сказала Тарья тихо, не пытаясь вырваться из его объятий. Чуть пошевелилась – заколыхалась вода, заплескалась, и горячий туман над источником пошел волнами, а Свенсен все поверить не мог, что вот она, рядом. – Я беременна. Соврала тебе… прости. Я буду тебе женой, Хиль. – Но почему? – не мог не спросить подполковник. – Мне было страшно, – так же тихо призналась она. – Меня боишься? – такое удивление прозвучало в его голосе, что она усмехнулась мягко, неуверенно покачала головой. – Тебя – нет, Хиль. Уходить отсюда. Здесь все просто и спокойно. И совсем нет боли. И не будет во мне вины, что я предала память мужа. Как он мог не простить ее? Свенсен ночь не спал – уходящее полнолуние тревожило его, заставляло задерживать дыхание и глухо ворчать, но Хиль сдерживался от оборота и цепко следил за женщиной, которую уже не отпустит. А утром, когда Тарья проснулась, чуть ли не рычал от нетерпения – и одновременно трепетал от тревоги в ее взгляде, пока они завтракали. Не дав собраться, спеша, чтобы не надумала себе еще чего, вывел во двор обители – легко одетую, с непокрытой головой – и потянул к воротам. А если не откроются, не выпустят? Во дворе им встретилась матушка-настоятельница. Окинула бермана насмешливым взглядом: – Куда бежишь, ненормальный? Тебе еще неделю лежать, восстанавливаться. – Я здоров! – рявкнул он. И тут же устыдился. Взял себя в руки, как полагается, поклонился статуе Синей Богини, поцеловал настоятельнице руки. Пообещал привезти и богатый выкуп за свою невесту, и дары божественной покровительнице монастыря. – Говорила же, бешеный, – тепло сказала матушка и обняла и его, и уходящую из общего дома сестру. – Слушай, мужчина: лучший дар Богине – твоя любовь. Самый драгоценный. Иди. Благословляю вас. Ворота открылись. И в промерзшей машине Хиль надел на руку невесте обручальную пару, накинул на плечи шубу, поцеловал. Сел за руль и погнал до ближайшего храма так быстро, как только мог: вдруг передумает? Но Тарья куталась в шубу, молчала и смотрела на проносящийся мимо мир удивленными золотыми глазами, словно вспоминая все, что находилось за пределами монастыря. Чтобы разбить тревожную, неуверенную тишину, Хиль начал говорить. Рассказывал ей о доме. Уверял, что ей там будет хорошо. Обещал, что сделает все, чего она захочет. Вспоминал, как жил все это время. Как искал ее, Тарью. И, когда слова уже кончились и в салоне опять установилась неловкая тишина, женщина, видимо, сжалилась над ним и тоже заговорила. Про жизнь в обители. Про то, как монастырь принес в ее душу покой, избавил от боли, притушил тоску по ушедшему мужу. И про то, что ему, Хилю, не надо бояться – больше она от своих слов не откажется. Берман все же остановил машину у первого попавшегося придорожного храма и там попросил удивленного священника провести обряд венчания. Успокоился Свенсен только тогда, когда были произнесены последние слова обряда и на запястье жены защелкнулся браслет венчальной пары. Поцеловал ее, прижал к себе – и снова погнал к Ренсинфорсу, в свой дом, который наконец-то не будет пустым. Столица была далеко, а они все неслись по шоссе, останавливаясь ненадолго, чтобы пообедать и отдохнуть. Вот и ранний вечер начал вступать в свои права – на небе светила полная луна, восходя на последнюю ночь полнолуния, вокруг лежал заснеженный, окутанный голубоватым сиянием густой лес, и только где-то вдали горели огни поселения. Там можно будет снять номер или домик, дать Тарье отдохнуть. Она дремала, и Хиль, растревоженный полной луной, вдыхал женский аромат и чувствовал, как зверь вновь входит в силу, и телу становилось жарко, и хотелось рычать, скинуть одежду, пробежаться по морозной земле. Большой салон его машины казался тесным, и запахи металла и масла резко били в ноздри. Тарья, словно почувствовав что-то – или полная луна подействовала и на нее? – приоткрыла сонные глаза, заворчала, как большая, сильная, здоровая медведица, потянулась – во рту блеснули клыки, и запах ее стал сильнее. Свенсен сжал руль и прибавил еще скорости. Супруга напряженно поглядывала на него. Затем посмотрела в окно и задумчиво сказала: – Хороший лес, Хиль. Остановишь? Он свернул на ближайшую проселочную дорогу так резко, что их занесло, и ехал, пока машина не стала проваливаться в снег. Остановился – Тарья легко вышла из машины. И он тоже открыл дверь и вышел за ней. Прислонился к крылу автомобиля, наблюдая, как принюхивается она к лесу, с наслаждением касается коры холодных сосен, совсем по-звериному, мягко кружит по поляне, и глаза ее светлеют, становясь из золотых желтыми. А потом скидывает шубу, сапоги, платье, остается в одном белье – но снимает и его и опускается на снег уже большой бурой медведицей. И под лапами ее скрипит сыпучий снег, и она тыкается в него носом и чихает, валится на бок, с наслаждением катаясь по хрустящему белоснежному покрову с горловым ревом, а затем вскакивает, оглядывается на мужа и уносится в лес. Свенсен медленно разделся. Холода он уже не чувствовал – так жарко было телу от яркой голубоватой луны и от запаха зрелой самки. И пальцы его подрагивали от нетерпения, но он давал ей время уйти подальше. Так правильно. Все равно догонит. Через несколько минут рядом с тяжелым автомобилем встал мощный черный медведь. Повел головой, зарычал так, что по лесу пронесся шорох и с ближайших елей посыпался снег – и Тарья точно должна была его услышать, – и, ускоряясь, побежал за женой, принюхиваясь и поглядывая на следы. Она петляла, прыгала в стороны, как заяц, забавляясь, пытаясь запутать его. Вот тут с пригорка скатилась кувырком, тут лапой цапнула сухостой, и торчала желтая щепа из четырех поперечных борозд, тут нарочно отерлась о камень – он провел мордой по этому камню, закатывая от наслаждения глаза, и, уже не сдерживаясь, понесся за ней. И догнал, распаленную, ворчащую, убегающую, – и там же, в заснеженном лесу, залитом призрачным свечением, наконец-то она приняла его как мужа и господина. Не могла не принять. Женщины берманов любят силу, а мужчина, пришедший за ней в Обитель, действительно был сильным. А уж во второй ипостаси – таким подавляющим и мощным, что ни одна медведица не смогла бы от него отказаться. После они вдвоем бродили по лесу, охотясь на пугливых зайцев и кабанчиков, рвали горячую плоть, сходя с ума от запаха крови, и снова любили друг друга – самка привыкала к нему, принимала его и уже и ластилась, и мирно трусила следом, и с удовольствием подставляла холку под крепкие зубы. Утром, когда луна пошла на убыль, они, сытые и пищей, и любовью, вернулись к машине. Оделись, забрались на заднее сиденье, укутались во все, что было теплого в салоне, и, обнявшись, заснули, согревая друг друга. Домой Хиль ее привез только к вечеру следующего дня. И несколько дней не мог от супруги оторваться, пока не позвонил Демьян – не как король, а как друг – и насмешливо сказал: очевидно, Свенсена можно поздравить с женитьбой, но все же когда комендант замка собирается приступать к своим обязанностям? На службу подполковник выходил нехотя. Вечерами спешил домой, зная, что встретит его там хозяйка с золотыми глазами и русыми косами, оплетенными вокруг головы. Когда приходилось оставаться на ночь в казарме, маялся и думал о ней. Чувство, тлеющее долгие годы, сейчас пылало так, что он ощущал себя влюбленным мальчишкой, и, пожелай супруга, он бы на коленях перед ней ползал и ноги целовал. Слава богам, что ей это оказалось не нужно. И слава богам, что по какой-то прихоти они все же привели его к Тарье. Глава 11 11 декабря, воскресенье, Бермонт, Ренсинфорс В половине седьмого утра по региональному телеканалу линда Ровент, вещающему на всю страну, прошло срочное сообщение. Вместо ведущего место перед камерами занял глава клана Ольрен Ровент. Люди, собирающиеся на работу, изумленно останавливались у экранов, слушая, что говорит им мощный берман. – Обращаюсь ко всем жителям страны, людям и берманам, – Ольрен слова произносил веско и в камеру глядел прямо, угрюмо. – Особенно к солдатам и офицерам клана Бермонт. Так как власти скрывают от нас правду, я вынужден сообщить вам, что в день королевской свадьбы произошла трагедия. Его величество король Демьян заражен вирусом берманского бешенства, которое, как мы знаем, неизлечимо. И не умер до сих пор лишь потому, что его, по слухам, погрузили в стазис. Что на самом деле сейчас с ним – неизвестно. Фактически страной правит рудложская принцесса, которая не знает ни наших законов, ни наших обычаев. Есть основания подозревать, что она причастна к болезни его величества. Мы не хотим идти на штурм замка, не хотим крови. Мы хотим лишь правды. Если король жив и дееспособен, то пусть появится перед людьми, и я, Ольрен, первый поклонюсь ему. Если же он умирает и вылечить его невозможно, то мы требуем прекратить удерживать его между жизнью и смертью, дать сыну Хозяина лесов достойно уйти к предкам. И пустить в замок линдморов для инициации расследования в отношении королевы. Если ее величество невиновна, то ей нечего опасаться. Думаю, суток на обдумывание условий должно хватить. Граждане! Все мы знаем, что от жизни и дееспособности короля зависит и наша жизнь, и процветание Бермонта. Если до завтра ответа не будет, то мы воспользуемся правом линдморов и придем за ответом сами. Призываем вас присоединиться к нам! Если же ворота замка не откроют, придется открывать их самостоятельно. Доброго дня вам, граждане. Полина Вместо узкой встречи с королевой спешно созвали раннее совещание – с министром обороны, несколькими генералами, обеспокоенными старейшинами. Королева Полина-Иоанна, сидящая во главе стола, выслушала известие об отступничестве линдморов и готовящемся нападении на замок с удивительным спокойствием. Посмотрела запись ролика с обращением Ольрена, повернулась к собравшимся. Страха в ее взгляде не было, хоть и хмурилась она и в глазах плескалась тревога. Видимо, не было для нее страшнее того, что уже произошло. У Игоря Ивановича происходящее вызвало самые острые воспоминания. Опять заговор, опять воздействие на народ. Люди везде одинаковы. Взволнуй их, надави на болевые точки – и они пойдут за манипуляторами, как стадо, не задумываясь, что красивыми словами и идеалами прикрывают обычно банальную жажду власти. – Ваше величество, – тем временем сдержанно говорил Свенсен. – Вы видите, как накаляется обстановка. По нашим сведениям, на территории столичных домов линдморов с утра собираются войска. Почти у каждого главы клана есть частный телепорт, и они перебрасывают сюда усиленные отряды. Пока солдат немного и они не выходят за пределы частной территории, соответственно, мы не можем их трогать. К счастью, стычек с нашими армейскими подразделениями пока не произошло, но это вопрос времени. Также мы отмечаем общую готовность частей, расположенных на территории враждебных кланов, выдвигаться в сторону столицы. К сожалению, линдморы удерживаются только крепкой рукой, и рано или поздно кто-то попытался бы взять власть. Мы, естественно, не сидим сложа руки – и разведка, и министерство обороны включились в работу. – Разве войск в Бермонте недостаточно, чтобы не допустить войны? – недоуменно спросила Полина. – У нас клановая система формирования армии, – хмуро объяснил Свенсен. – Бермонт поделен на линды… по-вашему баронства, в которых живут и люди, и берманы. Подразделения на этих землях подчиняются линдмору, который, в свою очередь, присягает королю. Король отдает приказы военным, но, если нет короля, вся полнота власти – у главы клана. А так как из почти сотни кланов на нашей стороне осталось чуть больше двух десятков, то мы оказались в очень сложном положении. Хоть пятая часть земель в Бермонте принадлежит его величеству, в полноценном военном столкновении нам придется очень трудно. – Надеялся я, что побоятся гнева Хозяина, – с сожалением сказал один из старейшин. – Но власть кружит головы даже сильнейшим мужчинам. Ваше величество, – Полина настороженно посмотрела на старика, – мы понимаем и уважаем вашу верность. Но, если с королем все безнадежно, быть может, стоит отпустить его? И вам спасаться самой. Для утверждения своего положения победитель наверняка захочет взять вас в жены, и даже угроза войны с Рудлогом его не остановит. Мы надежно защищены горами, перебросить армию будет очень трудно, да и решится ли ваша сестра на это, если вас будут держать в заложниках? – Я бы отдала им и корону, и замок, – сухо сказала Пол, вставая, – но я не дам никому тронуть Демьяна. А что касается взять меня женой… ну пусть попробуют. И от металла, прозвучавшего в голосе королевы, все вспомнили о том, что ружье, которым она защищала мужа, до сих пор лежит в ее покоях. Полина подошла к окну, рассеянно глядя вниз, на кипящий жизнью заснеженный Ренсинфорс. С площади в открытые, оцепленные солдатами ворота заезжали военные машины, рядами заходили вооруженные люди. – Кто это? – спросила она с тревогой. Свенсен подошел, тоже посмотрел вниз. – Начали прибывать подразделения линдморов из тех, что остались верны нам. – Вы не боитесь, что среди них может оказаться предатель, который откроет ворота? – напряженно поинтересовалась королева. – Приказ могу отдать только я как комендант замка или Ирьян как мой заместитель, – пояснил берман, – в управлении сидят проверенные люди, оно охраняется. К диверсии мы готовы. Но, если позволите, я чуть позже проведу вам инструктаж, как вести себя при возможном штурме. Полина оглядела присутствующих – все смотрели с разной степенью напряженности, но сомнений во взгляде не было. Да, здесь действительно остались те, кто будет служить Демьяну, пока он жив. – Я не доставлю вам проблем, подполковник, – проговорила Пол кротко. – Об одном прошу: мне нужно больше оружия. На всякий случай. Я обязана иметь возможность отбиваться, если ко мне прорвутся. – Мы несем охрану круглосуточно. Если же и этого не хватит, то эвакуируем вас в Рудлог, – вмешался в разговор Стрелковский. – Захват замка маловероятен, – подтвердил Свенсен. – Ворота в основании скалы зачарованы, все позиции укреплены. В любом случае вы можете уйти в Рудлог сейчас, чтобы не подвергать свою жизнь опасности. Вернетесь, когда все разрешится. Полина покачала головой.