Фумель кивнул головой. — Сколько лет вы работаете в полиции? — Тридцать… Двадцать девять, точнее… — Это хороший работник? — спросил вице-прокурор Мегрэ. — Это человек, знающий свое ремесло. Вице-прокурор стоял в стороне с судебным следователем и с минуту беседовал с ним вполголоса. Он подошел к Кажу, который казался озабоченным. Вице-прокурор старался говорить непринужденно. — Так вот, господин комиссар, благодарим вас и просим прощения за то, что побеспокоили. Дальнейшие инструкции я буду передавать инспектору Фумелю. Если судебному следователю понадобится помощь, я пошлю вам соответствующие указания или вызову к себе. У вас есть слишком серьезное и слишком срочное задание, чтобы я мог вас задерживать далее. Мегрэ побледнел теперь уже не только от холода, а трубку в зубах сжал так крепко, что даже послышался легкий треск черного дерева. — Как вы доберетесь до дома? — Найду такси на Порт-Дофин. Вице-прокурор заколебался, как бы намереваясь предложить, что отвезет Мегрэ, но тот уже уходил, махнув рукой Фумелю. А ведь если бы ему дали полчаса времени, комиссар Мегрэ мог бы сказать об убитом многое. В первый момент у него еще не было уверенности, и только поэтому он ничего не произнес. В тот момент, когда он наклонился над убитым, Мегрэ не мог избавиться от чувства, что этого человека он когда-то уже видел. Несмотря на то что лицо его было изуродовано, комиссар дал бы голову на отсечение, что знает, кто это. Для полной уверенности ему не хватало только мелочи, которая обнаружилась бы, если жертву раздеть. Правда, установить личность убитого можно было бы и по отпечаткам пальцев. На стоянке оказалось то самое такси, которое его сюда привезло. — Уже все? — Еду домой. Бульвар Ришар-Ленуар. На площади Республики был открыт какой-то маленький бар, и Мегрэ чуть было не остановил такси, так ему хотелось выпить что-нибудь подкрепляющее. Но он этого не сделал, ему было немного стыдно. Жена опять легла в постель и заснула, так что она не слышала, как он вернулся. Проснувшись, она удивилась: — Уже? — И через минуту с беспокойством спросила: — Что случилось? — Ничего. Этим господам я не потребовался. Он редко беседовал с женой о том, что происходило на набережной Орфевр. — Ты что-нибудь ел? — Нет. — Сейчас приготовлю тебе завтрак. Ты должен быстро принять горячую ванну, чтобы согреться. Ему не было холодно. Злость уступила место разочарованию. Не он один это чувствовал. Сам директор управления уголовной полиции уже дважды пытался подать в отставку. В третий раз он не стал этого делать, поскольку знал, что заменить его некем. Реорганизация, как говорили. Молодые люди, образованные, из лучших семей, внимательно изучали проблемы в тиши своих кабинетов, чтобы таким путем получить результаты. Из этого умствования, из этих ученых извращений возникали удивительные проекты, которые еженедельно превращались в новые циркуляры. А новые предписания почти безоговорочно утверждали, что роль полиции должна быть не такой, как была до сих пор. Полиция должна быть инструментом аппарата правосудия. Она должна исполнять служебную роль, а не основную. Она должна быть исполнительным органом, А не головой. Судебный следователь, не выходя из своего кабинета, прокурор, сидя за столом, должны вести следствие, отдавать распоряжения. Требовать рапорты и их исполнения. Ловкачи! И что хуже всего, они желают отдавать распоряжения своим новым подчиненным — не тем проверенным, опытным, которые собаку съели на этой работе, а тем, к кому у них больше доверия. Зачем нужны им, не высовывающим носа из-за своих бумаг, те, для кого университетом была улица, которые хорошо знают, что происходит на железнодорожных вокзалах, в больших универмагах, знают каждую забегаловку и каждое кафе в своем районе, которые запанибрата, с уличными девицами, знают все о «ночных рыцарях», умеют, если надо, поговорить с ними на их собственном воровском жаргоне? Что из того, что некоторые из старой гвардии, как Аристид Фумель, не в ладах с орфографией? Разве это самое важное? Нет, самое важное для них — это дипломы, а ведь если бы надо было получить какие-то сведения в беседе один на один, Мегрэ знал, что может рассчитывать только на своих старых сотрудников. Нет, его еще не просят уйти. Пока не просят. Они терпеливы. Они ведь знают, что еще два года — и он должен будет уйти на пенсию. Но все-таки, несомненно, наблюдают за ним украдкой: только бы он ошибся… Мегрэ, сидя за завтраком, видел через окно, что в домах напротив одно за другим зажигаются окна. Он чувствовал себя словно оцепеневшим, как это обычно бывает, когда человека внезапно будят среди ночи. — Фумель… Это тот косоглазый? — Да. — От которого жена убежала? — Да. — И он ее все еще не нашел? — Кажется, она вышла замуж, живет в Южной Америке и имеет целую кучу детей. — Он об этом знает? — Зачем ему знать? Придя на работу раньше, чем обычно, Мегрэ зажег настольную лампу с зеленым абажуром, хотя было уже светло. Протянул руку к телефонной трубке. — Соедините меня с шестнадцатым комиссариатом полиции. Алло! Попросите инспектора Фумеля! Занят?.. Пишет рапорт? Опять эти бумаги, формуляр… И кому все это нужно? Только трата времени! Через минуту позвонил Фумель. Разговаривал он точно так же, как и ночью, вполголоса, как бы опасаясь, что кто-то его услышит. — Это я, шеф. — Люди из отдела установления личности уже закончили работу? — Да, они ушли час назад. — Судебный врач был? — Да. Тот, новый. Судебный врач тоже был «новым». Старый, доктор Поль, который в свои семьдесят шесть лет сам проводил вскрытия, недавно умер, и его место занял доктор Ламаль. — Что он установил? — То же самое, что и тот врач ночью. Этого типа убили где-то в другом месте. Нет сомнения, что он должен был потерять много крови. Последние удары, которыми раскроили лицо, были нанесены уже после смерти. — Одежду с него сняли? — Частично. — Не заметили татуировку на правой руке? — Откуда вы знаете, господин комиссар? — Рыба?.. Что-то похожее на морского конька? — Да. — Отпечатки пальцев? — Сейчас как раз проверяют по картотеке. — Тело перевезено в прозекторскую? — Да… Мне было очень неприятно, господин комиссар, вчера ночью… И теперь тоже… Но я не осмелился… — Ты уже можешь написать в своем рапорте, что вне всякого сомнения жертву преступления зовут Оноре Кюэнде, родился в кантоне Во, в Швейцарии, пять лет служил в Иностранном легионе. — Эта фамилия что-то мне говорит… Быть может, вы знаете его адрес? — Нет. Но знаю, где живет его мать, если она еще жива. Я хотел бы поговорить с ней сам. И пораньше, чем другие. — Они об этом узнают.