Она открыла дверь, на минуту скрылась и вернулась с Вероникой, которая по очереди их оглядела. — Ваша мама сказала мне, что у вас остался ключ от этой квартиры. Я хотел бы удостовериться, что он находится у вас по-прежнему... Она подошла к комоду, взяла голубую кожаную сумку, открыла ее и вынула маленький плоский ключ. — Вы брали его с собой в театр? — Нет. Я взяла театральную сумочку, намного меньше этой, в ней ничего не помещается. — Выходит, ключ оставался в вашей квартире на бульваре Брюн? Это было все. Он не знал, какие еще вопросы было бы уместно задать. Впрочем, он уже и не мог больше оставаться здесь. — Благодарю вас. Он спустился пешком, чтобы размять ноги, и, пройдя один марш, облегченно вздохнул. На тротуаре взад и вперед ходил полицейский, а журналисты устроились напротив, в кафе, и, увидев комиссара, сразу же бросились к нему: — Вы допросили обеих женщин? Он оглядел их так, как смотрела вдова Рене Жослена, словно через стекло, не видя их лиц. — Это правда, что мадам Жослен отказывается отвечать? — Право, господа, мне нечего вам сказать. — Когда же вы надеетесь... Он махнул рукой и направился к бульвару Распай в поисках такси. Журналисты не пошли за ним следом, а снова заняли свои позиции, а он этим воспользовался, чтобы зайти в кафе, где они были ночью. В свой кабинет на набережной Орфевр он попал только около полудня, тут же приоткрыл дверь в кабинет инспекторов, где увидел Лапуэнта и Торранса. — Зайдите ко мне оба. Он тяжело уселся за свой стол и набил самую большую из трубок. — Что ты сегодня делал? — спросил он сначала у юного Лапуэнта. — Я пошел на улицу Жюли, чтобы проверить показания Фабра, и расспросил всех трех консьержек. Все они подтверждают, что вчера вечером кто-то приходил и справлялся, нет ли в доме больного ребенка. Одна из них отнеслась к этому человеку недоверчиво, решила, что он не похож на врача, он даже показался ей подозрительным. Она чуть было не предупредила полицию. — В котором часу он приходил? — Между половиной одиннадцатого и одиннадцатью. — А что говорят в больнице? — Там было потруднее. Я попал в самый неудачный момент, когда профессор и врачи совершают обход. Все сбились с ног. Я издали заметил доктора Фабра и уверен, что он меня тоже узнал. — Он никак не отреагировал? — Нет. — Ему часто случается заходить по вечерам в больницу? — Вероятно, это входит в обязанности всех врачей, если их срочно вызывают или когда они ведут серьезного больного. Я узнал, что чаще всех там бывает доктор Фабр. Мне удалось поговорить на ходу с двумя или тремя медсестрами. Их мнения о докторе Фабре совпали. К нему относятся в больнице почти как к святому. — Он долго сидел у постели своего больного? — Нет. Он заходил во многие палаты и разговаривал с дежурным врачом. — Они там уже в курсе дела? — Не думаю. На меня они поглядывали косо. Особенно одна, довольно молодая, скорее не медсестра, а ассистентка. Она сказала мне с раздражением: «Если вы собираетесь задавать нескромные вопросы, то лучше обратитесь непосредственно к доктору Фабру». — Судебный врач не звонил? Обычно после вскрытия сразу же звонили на набережную Орфевр, чтобы сообщить о результатах, а потом уже присылали официальный рапорт, на составление которого уходило некоторое время. — Когда, по их мнению, произошло убийство? — В него всадили две пули. Первая попала в аорту, и уже это было смертельно. Примерно от девяти до одиннадцати. Для большей точности доктор Ламаль хотел бы знать, в котором часу Жослен в последний раз принимал пищу. — Позвони их служанке и узнай, а потом сообщи доктору. Пока они говорили, толстый Торранс, стоя у окна, наблюдал, как по Сене проплывают пароходы. — Что мне теперь делать? — спросил Лапуэнт. — Сначала позвони по телефону. А что у вас, Торранс? Он был с ним на «вы», хотя знал его гораздо больше, чем Лапуэнта. Правда, последний скорее походил на студента, чем на инспектора полиции. — Итак, что там за жильцы? — Я начертил для вас небольшой план дома. Так будет легче. Он положил листок комиссару на стол, а сам встал за его спиной и время от времени указывал пальцем на какой-нибудь из квадратов. — Сначала взгляните на первый этаж. Вы, наверное, знаете, что муж консьержки — полицейский и в ту ночь дежурил. Домой он вернулся в семь утра: к сожалению, этот дом не входит в сферу его наблюдений. — Дальше. — Слева на первом этаже живет мадемуазель Нолан, старая дева, говорят, очень богатая и очень скупая. Она до одиннадцати смотрела телевизор, а потом легла спать. Утверждает, что ничего не слышала и к ней никто не приходил. — А кто живет справа? — Некий Давей. Он вдовец, одинокий, работает заместителем директора какой-то страховой компании. Давей, как обычно, поужинал в городе, а домой вернулся в четверть десятого. Я узнал, что время от времени к нему приходит молодая женщина, но в тот вечер ее не было, а он, вернувшись, читал газеты, и около половины одиннадцатого заснул. Говорит, что ничего подозрительного не слышал, а проснулся от того, что в дом вошли сотрудники отдела судебной экспертизы со своими аппаратами. Тогда Давей встал, подошел к стоящему у дверей полицейскому и спросил, что происходит. — И как он отреагировал? — Никак. Снова лег спать. — Он знал Жосленов? — Только с виду. На втором этаже слева квартиру занимает семья Ареско. Их шесть или семь человек. Все они смуглые и толстые, а женщины довольно красивые. Говорят с сильным акцентом. Там живут отец, мать, ее сестра, двадцатилетняя дочь и еще двое или трое детей. Вчера вечером они никуда не выходили. — Ты уверен? Ведь консьержка сказала... — Знаю. Она мне это повторила. Вскоре после ухода доктора Фабра кто-то вошел в дом и, проходя мимо привратницкой, назвался Ареско. Месье Ареско возмущен... Они всей семьей играли в карты и клянутся, что никто из квартиры не выходил. — Что говорит консьержка? — Она почти уверена, что произнесли именно эту фамилию, и ей даже показалось, что с акцентом. — Почти уверена... — повторил Мегрэ. — Ей даже показалось... Чем занимаются эти Ареско? — Владеют какими-то крупными предприятиями в Южной Америке и проводят там часть года. У них еще есть дом в Швейцарии. Они вернулись оттуда две недели назад. — Они знакомы с Жосленами? — Говорят, что даже фамилии их не знали. — Продолжай... — Справа от них живет искусствовед Жозеф Мерийон. В данный момент он находится с каким-то государственным поручением в Греции. — На третьем? — Весь этаж занимают Тюплеры. Сейчас их нет, они путешествуют по Америке. — А у них есть слуги? — Квартира на три месяца закрыта. Ковры сданы в чистку. — На четвертом? — Квартира напротив Жосленов тоже пуста. Там живут Делили, пожилая пара. Их дети со своими семьями живут отдельно, а родители уезжают на Лазурный берег ежегодно до начала октября. Такие люди отдыхают подолгу, патрон... — А на пятом?