Затем ему позвонили из дому и передали, что доктору нужно ехать к больному на улицу Жюли. В этом не было ничего исключительного. Вероятно, его, как и других врачей, часто вызывали подобным образом. И все-таки, по странному совпадению, именно в этот вечер прислуга плохо расслышала фамилию больного и направила врача по адресу, откуда его никто не вызывал. Вместо того чтобы вернуться на улицу Нотр-Дам-де-Шан, закончить партию и дождаться жену, Фабр отправился в больницу. Но и в этом, судя по его характеру, не было ничего необычного. За это время только один жилец вошел в дом и, проходя мимо привратницкой, назвал свою фамилию. Консьержка проснулась чуть позже и утверждает, что больше никто не входил и не выходил. — Ты не спишь? — Нет еще... — Тебе непременно нужно встать в девять? — Да... Мегрэ долго не мог заснуть. Он мысленно представлял себе худую фигуру педиатра в мятой одежде, его слишком блестящие глаза, как у человека, который систематически не высыпается. Чувствовал ли он, что его подозревают? Пришло ли это в голову его жене или теще? Обнаружив Жослена убитым, они, вместо того чтобы вызвать полицию, стали звонить на бульвар Брюн, на квартиру к Фабрам. Они ничего не знали про вызов на улицу Жюли и не понимали, почему Фабра не оказалось на месте. Они не подумали, что могут найти его в больнице, и обратились к домашнему врачу, доктору Ларю. О чем говорили женщины, пока были вдвоем в квартире рядом с трупом? А может быть, мадам Жослен уже впала в состояние прострации? И возможно, самой Веронике пришлось принимать решение, пока мать лежала в беспамятстве. Приехал Ларю и сразу же понял, что они допустили ошибку или неосторожность, не заявив в полицию. Он и сообщил в комиссариат. Мегрэ хотелось все это себе представить или почувствовать самому. Нужно было по крупицам восстановить по порядку события этой ночи. Кто подумал о больнице и стал туда звонить? Ларю? Вероника? Кто удостоверился, что в квартире ничего не украдено и что убийство совершено не с целью ограбления? Мадам Жослен отвели в спальню, Ларю оставался с ней, а потом, с разрешения Мегрэ, сделал ей укол, чтобы она заснула. Появился Фабр, обнаружил в квартире полицию, а тестя — убитым в кресле. «Однако же, — подумал Мегрэ, засыпая, — не он, а его жена сообщила мне о пистолете». Если бы Вероника сознательно не открыла ящик, зная, что там искать, никто, наверное, не заподозрил бы существования оружия. Впрочем, это не исключало возможность, что преступление совершено посторонним. Фабр утверждал, что слышал, как тесть, проводив его в четверть одиннадцатого, закрыл за ним дверь на цепочку. Выходит, сам Жослен открыл дверь убийце. Он не испугался, поскольку вернулся в комнату и снова сел в кресло. Если, по всей вероятности, в это время было открыто окно, то кто-то, либо Жослен, либо вошедший, его закрыл. А если лежавший в ящике браунинг действительно послужил орудием преступления, значит, убийца точно знал, где он лежит, и мог владеть им, не вызывая подозрения. Если предположить, что убийца тайком проник в дом, то как он оттуда вышел? В конце концов Мегрэ заснул беспокойным сном, тяжело ворочаясь с боку на бок, и с облегчением почувствовал запах кофе, услышал голос мадам Мегрэ, увидел через открытое окно залитые солнцем ниши соседних домов. — Уже девять часов. Он тут же вспомнил дело во всех подробностях, как будто ни на минуту не отвлекался. — Дай мне телефонный справочник. Он отыскал номер телефона Жослена, набрал его и долго ждал ответа, пока не услышал незнакомый голос. — Это квартира месье Рене Жослена? — Он умер. — Кто у телефона? — Мадам Маню, уборщица. — Мадам Фабр еще здесь? — А кто это говорит? — Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Я был у них ночью. — Мадам только что уехала к себе переодеться. — А мадам Жослен? — Все еще спит. Ей дали снотворное, и она, наверное, не проснется до возвращения дочери. — Никто не приходил? — Никто. Я тут навожу порядок... Я и не подозревала, когда пришла утром... — Благодарю вас... Мадам Мегрэ не задавала ему вопросов, а он только сказал: — Порядочный человек, которого непонятно почему убили. Мегрэ снова представил себе Жослена в кресле. Он старался вообразить его живым, а не мертвым. Действительно ли он еще некоторое время продолжал сидеть в одиночестве над шахматной доской, поочередно передвигая то белые, то черные фигуры? Может быть, он кого-нибудь ждал? Но как он мог назначить кому-то встречу, зная, что зять проведет у него весь вечер? Или тогда... Если предложить, что телефонный звонок, вызвавший доктора Фабра на улицу Жюли.... — Именно порядочные люди доставляют нам больше всего хлопот, — проворчал он, заканчивая завтрак и направляясь в ванную. Мегрэ не сразу поехал на набережную Орфевр, а позвонил по телефону, чтобы узнать, не нужен ли он там. — Улица Сен-Готар, — сказал он шоферу такси. Прежде всего начинать надо было с окружения Жослена. Конечно, Жослен был жертвой, но не станут же убивать человека просто без всякой причины. По-прежнему чувствовалось, что в Париже время отпусков. Правда, город уже не казался таким опустевшим, как в августе, но в воздухе была еще разлита какая-то истома, чувствовалось, что необходимо совершить какое-то усилие, чтобы вернуться к будничной жизни. Если бы пошел дождь или похолодало, этот переход был бы не так заметен. В этот год лето как будто и не собиралось уходить. Шофер повернул с улицы Даро и выехал к железнодорожной насыпи. — Какой вам номер? — Не знаю. Картонажная фабрика... Снова поворот, и они очутились перед большим бетонным зданием с окнами без штор. Вдоль всего фасада тянулась вывеска: «ФАБРИКА, ОСНОВАННАЯ ЖОСЛЕНОМ. ПРЕЕМНИКИ — ЖУАН И ГУЛЕ» — Вас подождать? — Да. В здание вели две двери. Ближняя — в цеха, а другая, куда и вошел Мегрэ, — в контору, выглядевшую весьма современно. — Вы к кому? Девушка высунула голову из окошка и с любопытством на него посмотрела. И правда, вид у Мегрэ был хмурый, как и всегда в начале расследования. Он неторопливо огляделся, словно хотел произвести инвентаризацию. — Кто управляющий?