— Мадам Соже. Жильцы зовут меня просто Анжела. — Садитесь, бога ради, что вы стоите? — Ничего, я так привыкла. Она задернула занавеску у кровати — комната сразу преобразилась, и спальня превратилась в маленькую гостиную. — Может быть, выпьете чего-нибудь? Чашку кофе? — Нет, спасибо. Итак, в эту ночь вы спали, когда… — Да. Я уже стала засыпать, когда услышала голос: просили отпереть парадное. — Вы не обратили внимания, который был час? — Как же! У меня будильник со светящимся циферблатом. Было двадцать минут третьего… — Это был кто-то из ваших жильцов? — Нет. Это был тот господин… Она произнесла это с подчеркнутым смущением, как бы не желая сплетничать и выдавать чужие секреты. — Какой? — Ну тот, на которого потом напали… Мегрэ и Лапуэнт удивленно переглянулись. — Вы хотите сказать, инспектор Лоньон? Она молча кивнула, потом добавила: — Полиции положено все говорить, не так ли? Обычно я не рассказываю ничего о наших жильцах, кто они, да что они, да кто к ним ходит. Их личная жизнь меня не касается. Но когда такое случилось… — Вы инспектора давно знаете? — Да, уже несколько лет… С тех пор, как мы с мужем переехали сюда. Только я его в лицо знала — не по имени. Видела, как он проходит мимо нашего дома, потом узнала, что он из полиции: он приходил как-то проверять домовую книгу. — Но, как я понимаю, вам довелось познакомиться с ним поближе? — Да, когда он стал ходить к девушке с четвертого этажа… На сей раз Мегрэ чуть рот не раскрыл от удивления! Лапуэнт вытаращил глаза. Да, полицейские, конечно, не святые. Мегрэ отлично знал, что кое-кто из его собственных подчиненных не прочь погулять на стороне. Но Лоньон! Лоньон-то каков?! Подумать только, Невезучий ходил по ночам к девушке в двух шагах от собственного дома. — Вы уверены, что это он и был? — спросил Мегрэ. — Да он вроде, его ни с кем не спутаешь. — И давно уже он… гм… ходит к этой девушке? — Недели две… — Началось, надо думать, с того, что однажды вечером они пришли вместе? — Да. — А когда он проходил мимо вас, он не пытался скрыть свое лицо? — Как будто так. — И часто он с тех пор приходил? — Почти каждый вечер. — Уходил поздно? — Сначала — первые три-четыре дня — он уходил сразу после двенадцати… Потом стал оставаться позднее, до двух, а то и до трех часов ночи… — Как зовут эту девицу? — Маринетта, Маринетта Ожье… Прехорошенькая девушка и обходительная такая, воспитанная. Ей двадцать пять лет… — Мужчины у нее часто бывают? — На этот вопрос я бы любому спокойно ответила, не только вам. Маринетта не считала нужным ни от кого прятаться. Целый год — два-три раза в неделю к ней ходил интересный молодой человек. Она мне говорила, что это ее жених… — Он ночевал у нее? — И все-то вам надо знать! Ну, да ладно, не я, так другой скажет. Да, он оставался у нее… А потом вдруг как в воду канул, и она печальная такая ходила… Как-то раз пришла она утром за почтой, а я и спросила, не расстроилась ли помолвка, а она мне в ответ: «Анжела, дорогая, не будем об этом говорить! Мужчины не стоят того, чтобы из-за них кровь себе портить…» Она и впрямь недолго сокрушалась, скоро опять повеселела… Маринетта вообще хохотушка, и здоровьем ее бог не обидел! — Она работает? — Говорила мне, что работает косметичкой в салоне красоты на авеню Матиньон… Оно и видно — она сама всегда ухоженная и одевается со вкусом… — А дружок ее кто был? — Это жених-то, который сбежал? На вид ему под тридцать, а кто он и чем живет — не знаю. Знаю только, что зовут его Анри — так,по крайней мере, он себя сам называл, когда просил по ночам дверь отпереть. — Когда же они рассорились? — В прошлую зиму, под рождество. — Стало быть, вот уже год эта самая Маринетта… так ведь ее зовут? — Да, Маринетта Ожье… — Да, так, значит, уже целый год к ней никто не заходит? — Только брат, он живет с женой и тремя детьми где-то в пригороде. — Хорошо. Пойдем дальше: однажды вечером, недели две назад, она вернулась домой вместе с инспектором Лоньоном? — Да, я вам уже об этом говорила. — А потом он стал приходить каждый день? — Кроме воскресенья. Во всяком случае, в воскресенье я не видела ни как он входил, ни как выходил. — А днем он хоть раз заходил? — Нет, но постойте… Хорошо, что вы спросили, я сразу вот о чем вспомнила. Однажды вечером он, как обычно, пришел около девяти часов, идет по лестнице, а я кричу вслед: «Маринетты нет дома!» — «Знаю, — говорит. Она у брата». — И сам все же пошел наверх, ничего мне не стал объяснять. Я и подумала, что Маринетта ему, видно, ключ оставила. Мегрэ понял теперь, зачем поднялся наверх инспектор Шинкье. — А сейчас она наверху? — Кто? Маринетта? Нет. — На работу ушла? — Не знаю, на работе ли она сейчас, но когда я хотела рассказать ей о том, что здесь случилось… помню, подумала: надо бы поосторожней говорить, чтобы не огорчить ее сразу, подготовить как-то… — Это в котором часу было? — После того, как позвонила в полицию. — Значит, еще до трех часов? — Да… Я решила, что выстрелы она, конечно, слышала… Их все в доме слышали… Некоторые даже повысовывались из окон, а другие в халатах и в пижамах выбежали на лестницу узнать, что случилось… На улице-то в этот час много не увидишь… Ну, взбежала я к ней по лестнице, стучу в дверь. Никто не отвечает. Толкнулась в дверь — не заперто, вошла в квартиру, вижу, пусто — нет никого… Тут консьержка посмотрела на комиссара, словно желая сказать: «Ты, голубчик, конечно, много видел на своем веку, но такого оборота, признайся, не ожидал?» Так оно и было. Мегрэ и Лапуэнт молча переглянулись. — Как вы думаете, они вышли из дому вместе?