«Надеюсь, что турецкие женщины не такие дикие, как о них говорят, а их мужья не такие свирепые…» И добавляла: «Будьте благоразумны, друг мой. Каждое утро я молюсь за вас…» Когда он работал в посольстве на Кубе, а потом был послом в Буэнос-Айресе, ее беспокоили женщины с испанской кровью. «Они так красивы! А я здесь, так далеко, содрогаюсь от мысли, что в один прекрасный день вы влюбитесь…» Она проявляла заботу о его здоровье. «Вы все еще страдаете из-за фурункулов? Представляю, как при такой жаре они должны…» Она знала Жакетту. «Я написала Жакетте и сообщила ей рецепт миндального торта, который вы так любите…» — Разве она не обещала мужу больше не видеться с Сент-Илером? Послушай это… «Какое неописуемое и в то же время мучительное счастье я испытала вчера, когда издали увидела вас в Опере… Мне так нравятся ваши седые виски и легкая полнота, которая придает вам такой достойный вид… Весь вечер я гордилась вами… Только вернувшись на улицу Варенн и посмотревшись в зеркало, я ужаснулась… Как мне удавалось не разочаровывать вас?.. Женщины быстро увядают, и вот я уже почти старуха…» Таким образом, они виделись издали неоднократно. И даже назначали друг другу что-то вроде свиданий. «Завтра около трех часов я буду гулять с сыном в парке Тюильри…» Сент-Илер, со своей стороны, прогуливался у нее под окнами в заранее условленное время. По поводу ее сына, когда ему было лет десять, была написана характерная фраза, которую Мегрэ зачитал вслух: — «Филипп, увидев снова, что я пишу, простодушно спросил: „Опять пишешь своему возлюбленному?“» Мегрэ вздохнул, вытер пот со лба и перевязал бечевкой пачки писем. — Попытайся соединить меня с доктором Тюделем. Нужно было опереться на твердую почву. Письма вернулись на свое место в шкафу, и Мегрэ сказал себе, что больше к ним не прикоснется. — Он у телефона, шеф… — Алло! Доктор… Да, Мегрэ… Вы закончили десять минут назад?.. Нет, разумеется, я не требую от вас всех подробностей… — Слушая доктора, он что-то черкал в блокноте Сент-Илера. — Вы уверены? Вы уже отправили пули Гастинну-Ренетту? Я позвоню ему попозже… Спасибо… Будет лучше, если вы отправите ваше заключение судебному следователю… Ему это будет приятно… Еще раз благодарю… Он стал ходить по комнате, заложив руки за спину и останавливаясь время от времени у окна, чтобы выглянуть в сад, где по лужайке скакал дрозд. — Первая пуля, — объяснял он Жанвье, — поразила его спереди почти в упор… Это пуля калибра 7,65… У Тюделя нет еще опыта доктора Поля, но он почти уверен, что она была выпущена из автоматического браунинга… На одном доктор настаивает категорически: первая пуля вызвала почти мгновенную смерть. Тело наклонилось вперед и соскользнуло из кресла на ковер… — А откуда он это знает? — Потому что другие выстрелы были произведены сверху вниз. — Сколько пуль? — Три. Две в животе и одна в плече. — Он смотрел на кое-как помытый ковер, где еще различались контуры кровавых пятен. — Или же убийца хотел удостовериться, что жертва мертва, или находился в таком возбужденном состоянии, что продолжал стрелять машинально. Соедини-ка меня с Мерсом. Утром он был так поглощен странностью этого убийства, что не мог сам заниматься уликами и перепоручил это специалистам из отдела установления личности. — Мерс?.. Да… Что вам удалось узнать?.. Разумеется. Сначала скажите мне, вы нашли гильзы в кабинете? Нет?.. Ни одной?.. Это было любопытно и, похоже, говорило о том, что убийца знал, что ему никто не помешает после четырех оглушительных выстрелов отыскать на полу гильзы. — А что на дверной ручке? — Единственные более или менее четкие отпечатки принадлежат служанке. — А на стакане? — Отпечатки покойного. — На столе, на мебели? — Ничего, шеф. Нигде нет чужих отпечатков, только ваши. Две детали на первый взгляд противоречили друг другу. Убийца продолжал стрелять в покойника, в неподвижного человека с простреленной головой, представлявшего жутковатое зрелище. Судебный врач утверждал, что после первого выстрела труп уже лежал на полу, где его и обнаружили. Значит, убийца, находившийся, вероятно, с другой стороны стола, обошел его, чтобы снова стрелять — раз, другой, третий — сверху вниз и с очень близкого расстояния, около пятидесяти сантиметров, как считал доктор Тюдель. С такого расстояния не нужно было целиться, чтобы попасть в определенную точку. Иными словами, в грудь и живот стреляли напрасно? Это наводило на мысль о жажде мести или необыкновенной степени ненависти. — Ты уверен, что в квартире нет оружия? Ты все обыскал? — Смотрел даже в камине, — ответил Жанвье. Мегрэ тоже искал этот пистолет, о котором говорила, правда, весьма туманно, старая служанка. — Пойди спроси у полицейского, который стоит у дверей, какой пистолет у него на поясе. — Многие сержанты наружной службы были вооружены именно пистолетами калибра 7,65. — Пусть даст его тебе на минутку. Он тоже вышел из кабинета, пересек коридор, толкнул дверь кухни, где на стуле очень прямо сидела Жакетта Ларрье. Глаза у нее были закрыты, и казалось, она спит. Дверь скрипнула, и она вздрогнула.