— Потому что сегодня день похорон принца. — А потом, когда мы отлучались, у вас не возникало желания известить ее? — В кабинете все время кто-нибудь был. В дверь постучали. Это был полицейский, дежуривший у входа: — Не знаю, будет ли это вам интересно. Но думаю, я правильно сделал, что принес вам эту газету. Это была вечерняя газета, вышедшая, должно быть, часом раньше. Крупный заголовок на две колонки в низу полосы гласил: «ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ ПОСЛА». Текст был краток. «Сегодня утром был обнаружен у себя в квартире на улице Сен-Доминик труп графа Армана де Сент-Илера, долгое время работавшего послом Франции в разных столицах, в том числе в Риме, Лондоне, Вашингтоне. Находясь несколько лет в отставке, Арман де Сент-Илер опубликовал два тома мемуаров и занимался правкой корректурных оттисков третьего тома, когда, похоже, и был убит. Преступление было обнаружено рано утром старой служанкой. Пока не известно, была ли причиной убийства кража или же нужно искать ее в другом». Мегрэ протянул газету Жакетте и посмотрел на телефон. Он задавался вопросом, узнали ли об этом на улице Варенн из газеты или кто-нибудь сообщил Изабель эту новость. В этом случае, какова была ее реакция? Отважится ли она сама прийти сюда? Или пришлет сына за информацией? А может, будет ждать в тиши своего особняка, где в знак траура закрыли ставни? Не следовало ли ему, Мегрэ… Он поднялся, недовольный собой, недовольный всем на свете, подошел к окну, выходящему в сад и, к великому неудовольствию Жакетты, стал выколачивать трубку о каблук ботинка. Глава 4 Старая дева, маленькая, чопорно сидящая в своем кресле, с ужасом прислушивалась к голосу комиссара: она еще не слышала, чтобы Мегрэ говорил таким тоном. Правда, обращался комиссар не к ней, а к кому-то невидимому на другом конце провода. — Нет, месье Кромьер, я не составлял никакого коммюнике для прессы и не приглашал ни журналистов, ни фотографов, как это охотно сделали бы господа министры. Что же до вашего второго вопроса, то я не имею ничего нового вам сообщить, никакой, как вы говорите, зацепки; а если мне что-то и удастся обнаружить, я тут же представлю рапорт судебному следователю… Он заметил, как Жакетта исподтишка бросила быстрый взгляд на Жанвье. Похоже, хотела обратить его внимание на несдержанность комиссара; на губах ее играла легкая улыбка, словно старушка хотела сказать: «Ну и начальник у вас, инспектор…» Мегрэ увел коллегу в коридор: — Я пока забегу к нотариусу. А ты продолжай допрашивать ее, только помягче, не слишком дави — сам знаешь, что я хочу сказать. Может быть, тебе повезет больше, чем мне, и ты ее как-нибудь очаруешь. По правде говоря, если бы он еще утром мог предвидеть, что будет иметь дело с упрямой старой девой, то захватил бы с собой Лапуэнта, а не Жанвье: всей уголовной полиции было известно, что Лапуэнт лучше, чем кто бы то ни было, умеет обращаться с дамами преклонных лет. Одна из них даже как-то сказала ему, покачав головой: «Не могу понять, как такой воспитанный молодой человек занимается подобным ремеслом… — И добавила: — Уверена, это заставляет вас страдать». Комиссар очутился на улице, где перед домом караулил всего один журналист: его сотоварищи отправились в ближайшее бистро освежиться. — Ничего нового, старина… Можешь не ходить за мной. Ему не пришлось далеко идти: в этом деле вообще далеко ходить не приходилось. Можно было смело сказать, что для всех, кто был так или иначе в это дело замешан, Париж ограничивался несколькими улицами аристократических кварталов. Дом нотариуса на улице Вийерсексель был построен в ту же эпоху, в том же стиле, что и дом на улице Сен-Доминик: во двор тоже вели ворота, широкая лестница была застлана красным ковром, а лифт поднимался и опускался мягко и бесшумно. Но комиссару не пришлось воспользоваться им, ибо кабинет располагался на втором этаже. Кожаная обивка двойных дверей была превосходно вычищена, и табличка, приглашавшая посетителей входить без стука, тоже сверкала. Ну, если опять придется иметь дело со стариками… Он был приятно удивлен, когда среди клерков заметил красивую женщину лет тридцати. — Могу я видеть месье Обонне? Конечно, в конторе было слишком тихо, даже как-то торжественно, но его не заставили ждать и тут же провели в просторную комнату, где мужчина всего лишь лет сорока пяти поднялся ему навстречу. — Я — комиссар Мегрэ… пришел к вам по делу одного из ваших клиентов, графа де Сент-Илера. Его собеседник отозвался с улыбкой: — В таком случае это касается не меня, а моего отца. Пойду посмотрю, свободен ли он сейчас… Месье Обонне-сын прошел в соседнюю комнату и пробыл там какое-то время. — Сюда, пожалуйста, месье Мегрэ… Разумеется, на этот раз перед комиссаром воистину оказался старец, к тому же в не слишком хорошей форме. Обонне-отец, часто моргая глазами, восседал в кресле с высокой спинкой, и вид у него был такой, словно его только что разбудили. — Говорите погромче… — посоветовал сын перед тем, как уйти. Когда-то месье Обонне был очень толстым. Он и сейчас сохранил некоторую полноту, но тело его стало дряблым, всюду висели складки. Одна нога была в ботинке, а другая, с распухшей лодыжкой, — в войлочном шлепанце. — Полагаю, вы пришли поговорить со мной о моем бедном друге?.. Рот его тоже одряб, и слова звучали нечленораздельно. Но, во всяком случае, из него не нужно было клещами вытягивать сведения: что-что, а поболтать он любил. — Представьте себе: мы с Сент-Илером познакомились в Станисла… Когда же это было?.. Погодите-ка… Мне семьдесят семь… Значит, прошло семьдесят лет с тех пор, как мы вместе учились в классе риторики… Его прочили в дипломаты… Я же мечтал стать кавалерийским офицером… В те времена была еще кавалерия… Конники не пересели на мотоциклы… Но знаете ли вы, что за всю жизнь мне так и не довелось поездить верхом?.. А все потому, что я был единственный сын и должен был унаследовать дело отца… Мегрэ даже не стал спрашивать, жил ли его отец в этом же самом доме. — Сент-Илер еще в коллеже любил пожить, был бонвиваном — но, знаете, бонвиваном весьма редкого свойства: утонченным до кончиков ногтей… — Полагаю, он оставил завещание у вас? — Его племянник, маленький Мазерон, только что спрашивал меня об этом. Я уверил его… — Племянник наследует все имущество? — Нет, не все. Это завещание я знаю наизусть: сам его заверял. — Давно? — Последнее — лет десять тому назад. — Предыдущие завещания чем-то от него отличались? — Только в деталях. Я не смог показать документ племяннику, потому что он должен быть обнародован в присутствии всех заинтересованных лиц. — И кто же эти лица? — В общих чертах картина следующая: Ален Мазерон получает недвижимость на улице Сен-Доминик и большую часть состояния, которое, впрочем, не столь уж значительно. Жакетте Ларрье, экономке, завещана пожизненная рента, которая обеспечит ей безбедную старость. Что же до мебели, безделушек, картин, личных вещей, то Сент-Илер завещал их старинной приятельнице… — Изабель де В. — Вижу, вы в курсе. — Вы знакомы с ней? — Довольно близко. Еще лучше я знал ее мужа: он был в числе моих клиентов. Не удивительно ли, что оба они избрали одного и того же нотариуса? — Они не боялись, что могут столкнуться лицом к лицу в вашей конторе?