Рене явно удивляла такая осведомленность комиссара. Догадывалась ли она теперь об истинной цели недавнего визита сюда двух человек, приходивших измерять площадь всех жилых комнат? Но лицо ее оставалось бесстрастным. Мадам Планшон продолжала пристально глядеть на посетителя и вдруг спросила: — Скажите, уж не вы ли тот знаменитый комиссар Мегрэ? Он утвердительно кивнул головой, и, нахмурив брови, она задумалась. Если бы. пришел какой-нибудь полицейский, например инспектор из местного участка, по поводу поведения ее мужа, она ничуть не удивилась бы: она знала, как проводил свои вечера Планшон. Но чтобы к ним домой явился сам Мегрэ… — Похоже, что-то случилось… И с явной иронией в голосе, она добавила: — Уж не хотите ли вы мне сообщить, что он кого-то убил? — Вы считаете, он на это способен? — По-моему, теперь он способен на все… Когда человек опустился до такой степени… — У него есть оружие? — В доме оружия я никогда не видела… — У него были враги? — Насколько мне известно, его врагом была я. Так он, во всяком случае, считает и ненавидит меня. Поэтому он и продолжает жить здесь в таких условиях. Любой мужчина на его месте давно бы ушел… Хотя бы ради дочери он должен понять… — Вернемся к понедельнику… Когда вы с Роже легли спать? — Подождите… Я легла первой… — В котором часу? — Около десяти… Роже работал в кабинете, проверял счета… — Это он вел делопроизводство и занимался финансовыми делами? — Вначале нет, но потом ему пришлось взять все на себя, потому что муж уже был ни на что не способен… Да и потом, Роже ведь вложил в дело столько своих средств… — Вы хотите сказать, Роже и Планшон были компаньонами? — В сущности, да… Письменного договора между ними не существовало… Вернее, только недели две назад они подписали документ… Она замолчала, прошла в кухню, где что-то варилось на плите, и почти сразу вернулась назад. — Что вы еще хотите знать? Меня ждут домашние дела, я готовлю обед… Да и дочь вот-вот вернется из школы… — Сожалею, но должен отнять у вас еще немного времени… — Вы так и не сказали, что натворил мой муж… — Надеюсь, вы подскажете мне, как его разыскать… Если я хорошо понял, ваш любовник вложил в дело свои деньги? — Он делал это всякий раз, когда не хватало средств, чтобы уплатить налоги… — И две недели назад они подписали договор?.. Что это за документ? — В нем говорилось, что, выплатив определенную сумму, Пру становится владельцем мастерской… — Вам известен размер этой суммы? — Да, ведь документ печатала я… — Вы печатаете на машинке? — Немного… Машинка стоит в кабинете уже давно… Планшон купил ее, когда я была беременна, через несколько месяцев после нашей свадьбы… Я скучала и хотела чем-то себя занять… Я принялась печатать двумя пальцами накладные, потом деловые письма клиентам и поставщикам… — Вы продолжаете печатать? — Когда это необходимо… — Вы можете показать мне этот документ? Она более пристально посмотрела на комиссара. — Я думаю, а имеете ли вы право требовать это от меня. И потом, должна ли я вообще отвечать на все эти вопросы… — В настоящий момент можете не отвечать… — В настоящий момент? — Я ведь могу официально вызвать вас к себе в кабинет и опросить как свидетеля… — Свидетеля по какому делу? — Ну, скажем, по факту исчезновения вашего мужа… — Он не исчез… — А что же с ним случилось? — Он просто уехал, вот и все. Ему нужно было это сделать уже давно… Тем не менее она направилась к двери. — Зачем мне от вас что-то скрывать… Если вас интересует эта бумага, я вам ее принесу. Рене прошла в кабинет, и было слышно, как она открыла там ящик. Через несколько мгновений она возвратилась с листком бумаги в руке. Документ был напечатан на бланке Леонара Планшона, владельца малярной мастерской. Фиолетового цвета текст был неровным, некоторые буквы налезали друг на друга, местами два или три слова сливались в одно. «Я, нижеподписавшийся Леонар Планшон, уступаю Роже Пру при условии, если он выплатит мне сумму в тридцать тысяч новых франков (тридцать тысяч), в качестве возмещения моей доли, малярное предприятие, находящееся на улице Толозе в Париже и принадлежащее мне и моей жене Рене, урожденной Бабо. Эта передача включает аренду здания, инвентарь и движимое имущество, за исключением моих личных вещей». На документе стояла дата — 28 декабря… — Обычно, — заметил Мегрэ, оторвав взгляд от текста, — такие документы подписываются в присутствии нотариуса. Почему вы его не пригласили? — Чтобы избежать бесполезных расходов… Когда порядочные люди… — Итак, ваш муж был порядочным? — Во всяком случае, мы с Роже поступили честно… — Прошло около трех недель, как был подписан этот документ… С тех пор Планшон уже не являлся владельцем малярной мастерской… Возникает вопрос, почему же он продолжал там работать… — А почему он продолжал жить в доме, хотя для меня он уже давно никем не был? — Выходит, он работал как простой рабочий? — Так оно и было… — Ему платили? — Да, я думаю… Спросите об этом у Роже… — Три миллиона старых франков были выплачены чеком? — Банкнотами. — Здесь? — Не на улице же, конечно! — В присутствии свидетеля? — Мы были втроем. Наши личные дела никого не касаются.