— Присаживайтесь, прошу вас… Какие у вас проблемы?.. Он взглянул на ручные платиновые часы с видом человека, которому дорога каждая минута, и можно было подумать, что он торопится на чаепитие в какой-нибудь аристократической гостиной. Рассказывать здесь, в этом роскошном кабинете, историю мелкого невзрачного маляра-строителя с улицы Толозе было бы вульгарно, чуть ли не дурным тоном. И уж совсем не стоило упоминать о том, что Планшон несколько раз прерывал свою трогательную и полную отчаяния исповедь, чтобы взбодриться сливянкой. — Я еще не знаю, идет ли речь о самоубийстве, преступлении или Планшон просто уехал, — заключил свой рассказ Мегрэ. Хозяин кабинета слушал его, внимательно рассматривая свои длинные и тонкие пальцы с ухоженными ногтями. — И что же вы собираетесь предпринять? — Я хочу допросить Роже Пру, любовника, о котором вам только что упомянул. Потом мне нужно побеседовать с рабочими малярной мастерской… — Как по-вашему, этот Пру может доставить нам неприятности? — Боюсь, что да. — Но вы все же настаиваете на допросе? Видя, что, как и в кабинете начальника полицейского управления, он не находит поддержки, Мегрэ чуть было не решил отказаться от расследования, просто выбросить из головы того невзрачного человечка с заячьей губой, который столь странным образом вторгся в его личную жизнь на бульваре Ришар-Ленуар. — Так что вы решили? — Не знаю… Всякое могло произойти… Именно поэтому и нужно поговорить с этим Пру… Комиссар уже не надеялся получить согласие, как вдруг помощник генерального прокурора посмотрел еще раз на часы, поднялся из-за стола и произнес: — Посылайте ему вызов на допрос… Но будьте осторожнее… Что касается рабочих, если вы действительно желаете с ними поговорить… Четверть часа спустя Мегрэ уже сидел в своем кабинете и заполнял бланки повесток с казенными формулировками. Потом вызвал Люка. — Мне нужны имена и адреса рабочих малярной мастерской Планшона на улице Толозе… Обратись в справочный отдел социального обеспечения… У них должны быть списки в картотеке… Через час он заполнил три других повестки: кроме Роже Пру, в мастерской были еще трое рабочих, в том числе молодой итальянец Анжело Массолетти. После этого до девяти часов вечера комиссар вел опрос свидетелей по делу о краже драгоценностей. В основном, это были служащие отелей, где произошли хищения. Поужинав сандвичами, он отправился домой и перед сном выпил грогу с двумя таблетками аспирина. На следующий день, в девять часов утра, плотный мужчина с седыми волосами и розового цвета лицом ожидал его в приемной. Через несколько минут Мегрэ пригласил его в свой кабинет. — Вас зовут Жюль Лавис? — Да. Но все называют меня Папашей… А кое-кто и Святым Петром. Наверное, из-за волос, которые они принимают за божественный нимб… — Садитесь… — Благодарю вас… Мне чаще приходится стоять на малярной лестнице, чем сидеть… — Давно вы трудитесь у Леонара Планшона? — Мы работали вместе, когда он был еще совсем молодой, у Лемперера, прежнего хозяина мастерской… — Значит, вам известно, что сейчас происходит в доме на улице Толозе? — Я бы ответил вам, но это будет зависеть… — От чего? — От того, как вы поступите, если я вам все расскажу… — Не понимаю… — Если вы собираетесь передать содержимое нашего разговора хозяйке или мосье Роже, то ничего вам не скажу… Я ведь всего лишь рабочий… И уж тем более, если мне придется повторить свои показания перед судом… — Почему перед судом? — Потому что, когда вас вызывают в полицию, то, значит, произошло что-то неладное, разве не так? — Вы полагаете, что в доме на улице Толозе что-то случилось? — Вы не ответили на мой вопрос. — Думаю, что тема нашего разговора останется между нами… — Что вы хотите узнать? — Какие отношения были между вашим хозяином и его женой? — Разве она вам об этом не сказала?.. Я же видел, как вы прошли через двор и почти час беседовали с ней… — Давно Пру стал ее любовником? — Любовником, не знаю… Но вот уже два года, как он спит в доме… — А как к этому отнесся Планшон? — Как и любой рогоносец! — Вы хотите сказать, что он воспринял такую ситуацию как должное? — Как должное или нет, но он ничего не мог поделать… — Но ведь это происходило у него в доме? — Может быть, он так считал, но, скорее, это был ее дом. — Когда он женился на ней, у нее же ничего не было… — Да, я припоминаю… И все же, когда я впервые увидел ее, то сразу понял, что она все приберет к своим рукам… — Вы считаете, что Планшон был слабым человеком? — Возможно, это и так… Но скорее я бы сказал, что он славный парень, но ему не повезло… Он мог бы быть счастлив с любой другой женщиной… И надо же было такому случиться, что ему попалась именно эта… — Однако несколько лет они жили дружно… Старик со скептическим видом покачал головой: — Ну, если вы так считаете… — А вы другого мнения? — Возможно, он и был счастлив… Вполне вероятно, и она была счастлива по-своему… Только они никогда не были счастливы вместе… — Она ему изменяла? — Думаю, она изменяла ему прежде, чем перебралась на улицу Толозе… Заметьте, раньше я этого не замечал… Но как только она стала мадам Планшон… — С кем она ему изменяла? — С первым встречным самцом… Почти со всеми рабочими малярной мастерской… Будь и я помоложе… — Планшон о чем-нибудь догадывался? — Разве мужья это замечают? — А как было с Пру? — Здесь ей попался твердый мужчина, который сам себе на уме… Ему мало было мимолетной связи, как это было с другими… — Вы считаете, что с самого начала он хотел выжить хозяина? — Сначала — из кровати… Потом — из мастерской… Если вы теперь передадите мои слова Пру, то мне придется подыскивать себе работу в другом месте… Не говорю уж о том, что он может подстеречь меня где-нибудь в темном закоулке… — Он такой горячий? — Никогда не видел, чтобы он кого-то ударил, но врагом его я стать бы не хотел… — Когда вы видели Планшона в последний раз?