— Это было около шести часов? — Да, незадолго перед ужином… — Он что-нибудь вам рассказывал? — Он никогда ни с кем не говорил… В тот вечер стоял у стойки, приблизительно там, где вы сейчас находитесь, и заказал сначала коньяк… После этого застыл на месте, погруженный в свои, должно быть, невеселые мысли, так как вид у него был мрачный… — Много клиентов здесь было в понедельник? — Меньше, чем сегодня… По вечерам ресторан закрыт… Посетители играли тогда в белот[2] за столиком слева. Сейчас там сидели два каменщика и ели жареные сосиски. Комиссар искренне им завидовал. Блюда, приготовленные в ресторанах, а особенно в небольших кафе, кажутся более вкусными, чем дома. — Сколько он выпил? — Три или четыре рюмки коньяка, точно не знаю… Ты не помнишь, Матильда? — Четыре… — Почти свою норму, — пояснил официант. — Обычно он оставался здесь долго… Часам к девяти-десяти иногда снова возвращался и был сильно навеселе… Видно, обходил все близлежащие бары… — Он с кем-нибудь беседовал? — Нет, этого я не замечал… Кто из вас с ним общался? — обратился официант к посетителям. Вновь отозвался мужчина, похожий на коммивояжера: — Один раз я попытался было заговорить с ним, но он сделал вид, будто меня не замечает… Правда, к тому времени он уже сильно набрался… — Он здесь не буянил? — На буяна он не похож… Наоборот, чем больше выпивал, тем смирнее становился… Могу поклясться, что видел, как, стоя в полном одиночестве за прилавком, он плакал… Мегрэ заказал еще грога. — Кто этот клиент? — поинтересовался в свою очередь официант. — Он владелец небольшой малярной мастерской на улице Толозе… — Я же говорил, что он живет в этом квартале… Думаете, он покончил с собой? Мегрэ об этом уже думал, особенно после того, как поговорил с Рене Планшон. Как выразился Жанвье — или это был Лапуэнт? — она скорее напоминала самку, чем женщину, причем самку, которая цепко держится за своего избранника, и, если возникнет необходимость, была готова решительно его защитить. Разговаривая с комиссаром, она не выглядела смущенной и ответила на все вопросы, а если иногда и колебалась, то потому, что не блистала умом и старалась лучше понять, что от нее хотят. Чем проще люди, тем более недоверчиво они все воспринимают, а мадам Планшон мало изменилась с тех пор, как переехала в Париж из своей родной деревни в Вандее. — Сколько с меня? Выходя на улицу, Мегрэ заметил, что все посетители снова смотрели на него. После его ухода они наверняка еще долго будут говорить о нем. Однако это его не волновало, он к этому уже привык. Мегрэ удалось быстро найти такси, и он поехал домой. Он без всякого аппетита жевал жаркое из телятины, а жена недоумевала, почему муж вдруг сказал ей: — Приготовь, пожалуйста, завтра жареные сосиски… К двум часам он вернулся на набережную Орфевр и, прежде чем подняться к себе в кабинет, зашел в отдел контроля за меблированными комнатами. — Мне нужно найти некоего Леонара Планшона, владельца малярной мастерской, тридцати двух лет, проживающего по улице Толозе… В понедельник поздно вечером он ушел с двумя чемоданами из дома и, должно быть, устроился в одном из отелей на Монмартре… Он — рыжеватый блондин, небольшого роста, у него заячья губа… По его заданию сотрудники этого отдела проверят регистрационные карточки в отелях и меблированных комнатах. Через несколько минут Мегрэ уже сидел в своем кабинете и раздумывал, какую выбрать трубку. Затем он вызвал Люка. — Поговори с шоферами такси… Выясни, не подсаживался ли к ним клиент с двумя чемоданами в понедельник около полуночи в районе улицы Лепик или площади Бланш… Он повторил приметы Планшона, напомнив о заячьей губе. — Пока ты еще не ушел, предупреди, на всякий случай, полицейские участки на всех вокзалах… Все шло, как обычно, но Мегрэ не очень надеялся, что поиски увенчаются успехом. — Ваш субботний клиент исчез? — Похоже на то… Занявшись другими текущими делами, Мегрэ почти целый час не думал о Планшоне. Затем он поднялся из-за стола, чтобы зажечь свет, так как начинало темнеть. Внезапно он решился зайти к начальнику полицейского управления. — Мне нужно поговорить с вами об истории, которая меня беспокоит… Рассказывая о визите к нему домой Планшона, комиссар чувствовал себя немного неловко: его доводы выглядели малоубедительными, и начальник мог подумать, что Мегрэ придавал этому делу слишком большое значение. — Вы не находите, что он просто сумасшедший? Начальник управления повидал немало таких типов. Проявляя хитрость и изобретательность, некоторым из них все же удавалось попасть к нему на прием. И как только они начинали излагать суть своего визита, сразу становилось ясно, что они несли вздор. — Трудно сказать… Я говорил с его женой… Мегрэ коротко рассказал о своей утренней встрече с мадам Планшон. Как комиссар и ожидал, его начальник воспринял драму хозяина малярной мастерской совсем по-другому, чем он, и, казалось, был удивлен, почему Мегрэ так обеспокоен исчезновением Планшона. — Вы боитесь, что он покончил с собой? — Такое вполне могло произойти… — Только что вы сказали, что он намекал на самоубийство… Тогда я не понимаю, зачем он забрал из дома два чемодана со своими вещами… Мегрэ молчал, глубоко затягиваясь дымом. — Может быть, он решил наконец уехать из Парижа… А возможно, всего лишь переехал в первый же попавшийся отель, — продолжал рассуждать начальник управления. Мегрэ покачал головой и вздохнул: — Я как раз и хочу все это выяснить… Прошу вашего разрешения допросить любовника… — Что он за человек? — Его я еще не видел, но, насколько мне известно, у него, похоже, нелегкий характер… Я хотел бы также допросить и рабочих малярной мастерской… — Учитывая наши отношения с прокуратурой, советую вам согласовать этот вопрос с самим прокурором. Опять намек на скрытую и затяжную вражду между уголовной полицией и этими важными господами из Дворца правосудия! Мегрэ еще припоминал то время, когда мог вести расследование, ни с кем не советуясь, и передавал дело в руки следователя лишь после того, как оно было полностью завершено. С тех пор появились многочисленные законы и декреты, регламентирующие каждый шаг и жест тех, кто искал улики, изобличающие преступников. Даже его утренний визит на улицу Толозе можно расценивать как незаконный, и, если Рене Планшон пожалуется, у него будут серьезные неприятности. — Может быть, вам лучше дождаться результатов розыска? — У меня такое предчувствие, что это ничего не даст. — Ну, так действуйте, если настаиваете… Желаю удачи… Около пяти часов вечера Мегрэ прошел через небольшую дверь уголовной полиции в совершенно иной мир, который помещался в другом крыле Дворца правосудия. Этот мир представляли прокуроры и судьи, там находились залы судебных заседаний, просторные коридоры, по которым, словно летая, сновали туда и сюда адвокаты в черных мантиях. Работники уголовной полиции считали, что кабинеты прокуроров выглядели чересчур роскошно и торжественно. В них царил строгий этикет, а все разговоры велись вполголоса. — Я доложу о вас помощнику генерального прокурора… Он как раз освободился… Комиссар ждал долго, как приходилось ждать и его посетителям в застекленной приемной уголовной полиции. Наконец дверь кабинета в стиле ампир отворилась, и Мегрэ, ступая по красному ковру, вошел внутрь. Помощник генерального прокурора был высоким блондином, темный, великолепного покроя костюм хорошо сидел на нем.