— Вы только что сказали, что, если бы верили в Бога, то пошли бы исповедоваться в церковь… — Да, верно… — Как вы думаете, что вам бы сказал священник? — Даже не знаю… Наверное, он попытался бы меня отговорить… — А как должен поступить я? — Вы тоже… — Значит, вы хотите, чтобы вас задержала полиция и помешала таким образом вам совершить глупость… Планшон, казалось, растерялся. «Еще минуту назад он смотрел на Мегрэ с доверием и надеждой. И вдруг обнаружилось, что они, оказывается, говорили на разных языках и что вся их беседа ни к чему не привела. Посетитель покачал головой, и в его глазах появилось что-то похожее на упрек или разочарование. Он еле слышно проговорил: — Нет, мне хотелось совсем не этого… Похоже, он собирался взять шляпу и уйти, сожалея о своем бесполезном визите. — Одну минуту, Планшон… Попытайтесь отвлечься от своих мыслей и выслушайте меня… — Хорошо, господин Мегрэ… — Принесла бы вам облегчение исповедь священнику? Тем же тихим голосом Планшон ответил: — Даже не знаю… Мысли его витали где-то в облаках. Постепенно замыкаясь в себе, Планшон, казалось, едва слушал комиссара, подобно тому, как по вечерам, расположившись у стойки одного из бистро, он смутно различал какие-то человеческие голоса вокруг себя. — И даже после исповеди вы пошли бы на убийство? — Думаю, да… Мне пора уходить… А Мегрэ, словно недовольный тем, что разочаровал посетителя, упорно пытался докопаться до истины, которую, как он считал, Планшон от него скрывал. — Вы хотите, чтобы вам помешали совершить то, что вы задумали… — Нет… И Планшон добавил, слегка улыбнувшись: — Если только меня посадят в тюрьму, но это невозможно… Пока за мной не будет никакой вины, меня не арестуют… — Выходит, вы пришли сюда, чтобы вам в некотором роде отпустили ваши грехи… Вам очень хотелось, чтобы я вас понял и не считал чудовищем, а также согласился с тем, что ваш план является единственным решением, которое у вас остается… Планшон повторил: — Даже не знаю… Он настолько ушел в себя, что у Мегрэ возникло желание встряхнуть посетителя за плечи, накричать на него, глядя прямо ему в лицо. — Послушайте, Планшон… Комиссар тоже повторялся, произнося одни и те же слова, наверное, в десятый раз. — Вы только что заметили, что у меня нет оснований для вашего ареста. Но я могу приказать установить за вами слежку, даже если это не помешает совершить преступление. Вас задержат сразу же после убийства. Судить вас буду не я, а судьи. Они вовсе не обязаны вас понять и вполне могут обвинить вас в предумышленном убийстве. Вы говорили, что родственников в Париже у вас нет… — У меня их вообще нет. — Что станется с вашей дочерью? Ведь вы будете под следствием, а затем предстанете перед судом. А как сложится судьба Изабеллы после вынесения вам приговора? Опять последовал тот же ответ: — Не знаю… — Ну, что вы решили? — Ничего. — Что вы будете делать? — Не знаю. Ничего не могу сказать. Я хочу попробовать. — Что попробовать? — Привыкнуть ко всему этому. Мегрэ хотелось крикнуть, что он вовсе не этого добивался от Планшона. — Что вам мешает уехать? — С дочерью? — А почему бы и нет, ведь вы по-прежнему глава семьи. — А она? — Вы имеете в виду свою жену? Планшон стыдливо кивнул головой, а затем добавил: — А моя мастерская? Значит, дело обстояло не только в одних чувствах. — Ладно, я еще подумаю, как мне поступить… — Мы с вами увидимся вновь? — Зачем? Ведь я вам все рассказал… Вы и так потеряли из-за меня целый вечер… Ваша жена… — Оставьте в покое мою жену, займитесь лучше своими проблемами… Хорошо, можете сюда больше не приходить… Но мне хотелось бы иметь с вами какую-нибудь связь… Не забывайте, вы сами пришли ко мне… — Прошу простить меня… — Вы будете звонить мне каждый день… — Сюда? — Сюда или ко мне на работу… Прошу вас только о том, чтобы вы не забывали звонить мне… — Зачем? — Ни за чем. Просто, чтобы поговорить со мной. Вы лишь скажите мне: «Я здесь…» И мне этого будет достаточно. — Хорошо, я выполню вашу просьбу. — Значит, обещаете звонить каждый день? — Да, каждый день. — И если вдруг в какой-то момент вы почувствуете, что готовы осуществить свой замысел, вы мне позвоните? Планшон помедлил с ответом, взвешивая, казалось, все «за» и «против». — Выходит, вы считаете, что я на это не смогу пойти, — произнес он наконец. И закончил свою мысль, как крестьянин, торгующийся на ярмарке: — Понимаете, если я позвоню, чтобы сообщить вам… — Отвечайте на мой вопрос… — Хорошо, я вам позвоню… — Это все, о чем я вас прошу… А теперь возвращайтесь домой… — Сейчас я не могу…