— Подождем еще немного. — Чего еще ждать? — Не знаю. Они, наверное, будут что-то делать. Мегрэ повернулся к ним: — Господа оставили свою фамилию и адрес? — Да, тому господину. Они показали на Лоньона. — Когда вы обнаружили тело? — Мы вышли из кабаре в три часа, — сказал мужчина. — В пять минут четвертого, — поправила его жена. — Я посмотрела на часы, когда мы забирали вещи из гардероба. — Неважно! Три, четыре минуты — какое это имеет значение! Мы хотели пересечь площадь и увидели светлое пятно на асфальте. — Она уже была мертва? — Скорее всего. Не шевелилась, по крайней мере. — Вы к ней не прикасались? Мужчина покачал головой. — Я послал жену вызвать полицию. На углу бульвара Клиши есть полицейская сигнализация. Я знаю об этом, так как мы живем в нескольких шагах отсюда, около бульвара Батиньоль. Тем временем вернулся Жанвье. — Они будут через несколько минут, — сообщил он. — Там не было Мурса? Мегрэ не мог себе объяснить почему, но он чувствовал, что начинается сложное, интересное дело. Он стоял — трубка в зубах, руки в карманах, — поглядывая время от времени на лежащую женщину. Голубое платье не было новым. Она могла принадлежать к когорте «ночных бабочек», промышляющих в заведениях Монмартра. Об этом говорила и серебристая туфелька на очень высоком каблуке со стершейся набойкой. Первое, что приходило в голову: на возвращавшуюся домой проститутку кто-то напал и отнял сумочку. Но этот «кто-то» не стал бы забирать одну туфлю и не снял бы с жертвы плащ. — Ее убили где-то в другом месте, — вполголоса сказал Мегрэ, обращаясь к Жанвье. Лоньон, который стоял рядом, навострив уши, услышал его слова и иронически скривился: ему первому пришла в голову эта мысль. Если ее убили где-то в другом месте, зачем нужно было тащить тело на эту площадь? Убийца не мог нести труп на плечах по городу. У него должна быть машина. Но в таком случае значительно проще было бы спрятать тело в безлюдном месте или, еще лучше, бросить в Сену! Но не это больше всего интриговало Мегрэ. Самым необычным в этой истории было лицо жертвы. До сих пор он видел его только в профиль. Ребенок, надувший губы от обиды на целый свет… Неужели так казалось только потому, что лицо припухло от удара? Отброшенные назад темные, даже на вид мягкие вьющиеся волосы… Макияж слегка расплылся под дождем, но даже это вместо того, чтобы портить, делало девушку еще более молодой и очень привлекательной. — Месье Лоньон, можно вас на минуту? Мегрэ отвел его в сторону. — Слушаю, комиссар. — У вас есть версия? — Месье хорошо знает, что у меня не может быть никаких версий. Я — обычный окружной инспектор. — Вы ее нигде не видели? Лоньон знал окрестности площадей Бланш и Пигаль, как свой собственный карман. — Нет, никогда. — Проститутка? — Если даже и так, то не профессиональная. Я их всех знаю. — Вы будете мне нужны. — Если месье Мегрэ говорит мне это только для того, чтобы сделать мне приятное, то может взять это дело себе. С той минуты, когда дело начинает интересовать набережную Орфевр, ко мне оно уже не относится. Я не протестую. Это нормально. Я привык к этому. Мсье будет приказывать, а я сделаю все, что смогу. — Было бы неплохо поговорить со швейцарами ночных заведений. Лоньон кинул взгляд на труп и со вздохом повиновался: — Уже иду. Для него было совершенно ясно, что его обошли. Он двинулся своей обычной усталой походкой и пересек площадь. Видно было, что он делает над собой усилие, чтобы не оглянуться. Подъехала машина уголовной полиции. Как раз в это время проходивший мимо подвыпивший субъект закричал, что никто даже не пытается помочь «малютке»: — Все вы, лягаши, такие! Стоит только, как сразу, того… Его пришлось оттаскивать в сторону. Когда тело сфотографировали, врач повернул труп на спину. Лицо оказалось еще моложе. — Что стало причиной смерти? — спросил Мегрэ. — Перелом основания черепа. Врач провел рукой по волосам мертвой. — Ее ударили по голове чем-то тяжелым: молотком, гаечным ключом, обломком трубы… Сейчас это трудно определить. А сначала били по лицу. Похоже, что кулаком. — Вы можете хотя бы приблизительно определить время смерти? — По-моему, между двумя и тремя часами. Доктор Поль после вскрытия скажет точнее. Подъехал фургон Института судебной экспертизы. Санитары ждали знака, чтобы положить тело на носилки и отправить его в направлении моста Аустерлиц[1]. — Забирайте, — вздохнул Мегрэ. Он поискал взглядом Жанвье. — Перехватим что-нибудь? Им уже совсем расхотелось есть, но несмотря на это, зайдя в третьеразрядный ресторанчик (он был еще или уже открыт, трудно сказать точнее в это нелепое время), они попросили подать, как и договаривались час назад, две тарелки лукового супа. Мегрэ распорядился отослать фотографии убитой в газеты, чтобы, если, конечно, это будет возможно, их напечатали уже в утренних выпусках. — Патрон, поедете туда? — спросил Жанвье. Мегрэ понял, что он имеет в виду мертвецкую, которую обычно громко называли Институтом судебной экспертизы. — Наверное, заеду… — Доктор Поль ждет вас. Я и ему позвонил. — Выпьем по одному? — Если комиссар желает… За соседним столиком две женщины ели кислую капусту. Проститутки, обе в вечерних платьях. Мегрэ внимательно приглядывался к ним, словно хотел убедить себя, что жертва с площади Вэнтимиль на них совсем не похожа. — Ты пойдешь домой? — Провожу вас, — ответил Жанвье. Было уже полпятого, когда они добрались до моста Аустерлиц. Доктор Поль вышел к ним сразу с сигаретой, будто приклеенной к нижней губе, как всегда, когда он был занят делом. Как раз сейчас он надевал на ходу белый халат. — Вы ее уже осмотрели? — Мельком. Нагое тело лежало на мраморном столе. Мегрэ отвел глаза. — Что вы можете сказать?