— Я думаю, дня три, не больше. Пожалуй, даже меньше. Не торопите меня, потому что вечером или завтра я, может быть, скажу вам совершенно другое. — Но это случилось не прошлой ночью? — Нет. Может быть, в предыдущую. Мегрэ и Лапуэнт курили тоже, стараясь, по мере возможности, не задерживать взгляд на мраморном столе. Доктор же, очевидно, получал удовлетворение от своей работы, манипулируя инструментами с ловкостью фокусника. Он уже намеревался переодеться в свой обычный костюм, когда Мегрэ пригласили к телефону. Звонил Жюдель с набережной Вальми. — Нашли туловище! — доложил он возбужденным тоном. — А голову? — Нет еще. Виктор говорит, что это самое трудное. Голова тяжелей всего и глубже погрузилась в ил. Он нашел также пустой портфель и дамскую сумочку. — Возле туловища? — Нет, на значительном расстоянии. Похоже, они не имеют к нему никакого отношения. Виктор уверял, что каждый раз при погружении в канал он может вытащить оттуда столько всякой всячины, что ее хватит для целого лотка на барахолке. Например, перед тем, как найти туловище, он вытянул наверх металлическую кровать и два ведра. Доктор ждал, все еще не снимая перчаток. — Новое? — спросил он. Мегрэ кивнул и спросил Жюделя: — Сумеете переправить находку сюда? — Конечно. — Жду. Побыстрее, доктор Поль спешит. Они постояли возле порога, где легче дышалось и откуда они могли видеть непрерывное движение по Аустерлицкому мосту. На той стороне Сены разгружались у Главных складов баржи и небольшое морское судно; в это утро в воздухе Парижа было нечто молодое и радостное — начиналась новая весна, и люди становились оптимистами. — Татуировки и шрамов нет? — На том, что я осмотрел, нет. Я сказал бы, что у него кожа домоседа. — Он, кажется, здорово волосат. — Да. Пожалуй, я могу описать вам тип людей, к которому он принадлежит. Темноволосый, не очень высокий, скорее даже низкорослый, но кряжистый, с сильными мышцами и темными волосами на руках, ногах и груди. Французские деревни производят много таких молодцов, дюжих, своевольных и упрямых. Любопытно было бы посмотреть на его голову. — Если ее найдут! Через четверть часа двое полицейских принесли туловище, и доктор Поль чуть ли не потирал руки, подходя к мраморному столу, как столяр-краснодеревщик к верстаку. — Итак, подтверждается: это не профессиональная работа, — пробормотал он. — Я хочу сказать, что тот, кто расчленил тело, не был ни мясником, ни специалистом с бойни. И еще меньше хирургом! Кости пилил обычной пилой. Для прочего, кажется, употребил большой разделочный нож, какие бывают в большинстве кухонь. Это, должно быть, потребовало немало времени. За дело принимались в несколько приемов. Он сделал минутную передышку. — Посмотрите-ка на эту волосатую грудь… Мегрэ и Лапуэнт мельком взглянули на стол. — Заметной раны нет? — Я ничего не нашел. Бесспорно лишь, что человек этот не утонул. Это было почти смешно — мысль, что человек, разрезанный на куски, мог утонуть в канале. — Сейчас я займусь внутренностями, особенно содержимым желудка. Вы остаетесь? Мегрэ сделал отрицательный жест. Он не слишком любил такие зрелища и поэтому торопился пропустить стаканчик — уже не вина, а чего-либо покрепче, чтобы избавиться от отвратительного привкуса во рту. — Минутку, комиссар… Ну, что я вам говорил? Видите эту светлую полосу и эти синеватые пятнышки на животе? Мегрэ, не глядя, сказал: — Да. — Это шрам от давней операции. Аппендицит. — А пятна? — Это самое любопытное. Не могу ручаться, но я почти уверен, что это следы от охотничьей дроби. Это подтверждало бы, что человек некогда жил в деревне; был он крестьянином или полевым сторожем — этого я не знаю. Очень давно, должно быть лет двадцать назад, если не больше, в него попал заряд дроби. Я насчитал семь… нет, восемь одинаковых следов, расположенных в виде дуги. Мне случилось однажды видеть нечто похожее, но тогда рисунок не был таким правильным. Надо будет это сфотографировать для моего архива. — Вы мне позвоните? — Вы будете у себя? — Да, на службе, а обедать буду скорее всего на площади Дофины. — Я сообщу, что обнаружу. На улице, залитой солнцем, Мегрэ вытер платком лоб. Лапуэнт не мог сдержаться и то и дело сплевывал: у него тоже был мерзкий привкус во рту. — Я велю продезинфицировать багажник, как только мы вернемся, — объявил он. Прежде чем сесть в машину, они зашли в бистро и выпили по стопке виноградной водки. Напиток был таким крепким, что Лапуэнт ощутил тошноту и поднес ко рту руку, испугавшись, что его вырвет. Потом ему стало легче, и он пролепетал: — Извините меня. Когда они вышли, хозяин бара сказал клиентам: — Эти тоже жмуриков опознавать приходили. Все они заглядывают сюда такие. Он-то сам к таким вещам привык: кабачок его находился как раз напротив Института судебной медицины. Глава 2 Сургуч для бутылок Когда Мегрэ вошел в длинный коридор здания на набережной Орфевр, в глазах у него мелькнула веселая искорка: даже сюда, в самое серое и тусклое место на земле, проник солнечный свет, пусть даже только в виде светящейся пыли. У дверей кабинетов на скамейках без спинок сидели люди, некоторые были в наручниках. Мегрэ направлялся к начальнику, чтобы доложить о находках на набережной Вальми, когда один из сидящих встал и поднес руку к полям шляпы в знак приветствия. С фамильярностью, обычной для людей, которые видят друг друга ежедневно в течение многих лет, Мегрэ бросил ему: — Ну, Виконт, что вы об этом скажете? А вы уверяли, что на куски режут только одних публичных женщин. Тот, кого все называли Виконтом, не смутился, хотя наверняка понял намек. Он был педераст, разумеется, тайный. Он «делал» набережную Орфевр уже пятнадцать лет для одной из парижских газет, агентства печати и двух десятков провинциальных газеток. Он еще сохранил манеру одеваться, принятую в бульварных пьесах начала века, и на груди у него на широкой черной ленточке висел монокль. Из-за этого монокля, которым он, впрочем, никогда не пользовался, его, наверное, и прозвали Виконтом. — Голову еще не выудили? — При мне — нет. — Я только что звонил Жюделю, он тоже говорит, что нет. Если будет что-нибудь новое, комиссар, не забудьте обо мне. Он снова уселся на скамью, а Мегрэ вошел к начальнику. Здесь окно было тоже открыто и тоже были видны плывущие по Сене баржи. Двое мужчин дружески побеседовали несколько минут. Когда Мегрэ вернулся к себе в кабинет, на бюваре его ждала записка, и он тотчас понял, от кого. Как он и ожидал, следователь Комельо просил позвонить ему немедленно по прибытии. — Господин следователь, говорит комиссар Мегрэ. — Здравствуйте, Мегрэ. Вы вернулись с канала? — Из Института судебной медицины. — Доктор Поль там? — Да, он исследует внутренности. — Тело, конечно, опознать не удалось?