— Скоро увидимся. Вдоль набережной выстроились одноэтажные домишки, большие доходные дома, мастерские, огромные бетонные здания, занятые конторами. — Поищем бистро с телефонной кабиной. Они зашагали по тротуару. На той стороне канала был теперь виден полицейский участок с его голубым фонарем и выцветшим флагом на темном фоне массивной больницы Св. Людовика. Они прошли метров триста, прежде чем им повстречался грязноватый бар. От двери вниз вели две каменные ступеньки. Пол был покрыт темно-красными плитками, как в марсельских домах. В баре никого не было, если не считать большого рыжего кота, лежащего около печи. Он лениво встал, подошел к приоткрытой двери и исчез. — Есть тут кто? — окликнул Мегрэ. Слышно было только тиканье стенных часов. В комнате стоял сильный запах спирта, вина и кофе. В задней комнате зашевелились. Усталый женский голос ответил: — Сейчас! Зал с низким, закопченным потолком и почерневшими стенами был погружен в полумрак, который прорезывали два-три солнечных луча. На стене, на картонной табличке, корявыми буквами было выведено: «Закуска в любое время». И на другой табличке: «Еду можно приносить с собой». В этот час дня подобные призывы, очевидно, никого не соблазняли, и Мегрэ с Лапуэнтом были, должно быть, первыми. Телефонная кабина находилась в углу. Мегрэ ждал хозяйку, чтобы зайти туда. Когда они ее увидели, она закалывала последние шпильки в очень темные, почти черные волосы. Худая, неопределенного возраста, лет, пожалуй, сорока или сорока пяти, с угрюмым лицом, она вышла к ним, шаркая войлочными туфлями: — Что вам угодно? Мегрэ взглянул на Лапуэнта. — У вас хорошее белое вино? Она пожала плечами. — Два белого. И телефонный жетон. Он прикрыл за собой дверцу кабины и вызвал канцелярию прокурора, чтобы сделать устное донесение. Трубку взял товарищ прокурора. Он также выразил удивление, услышав, что найденная в канале рука принадлежит мужчине. — Водолаз продолжает поиски. Он считает, что остальное должно находиться выше по течению. Я лично хочу, чтобы доктор Поль как можно быстрее исследовал найденную руку. — Вам можно позвонить туда, где вы сейчас находитесь? Я попытаюсь немедленно его найти и сообщу вам. Мегрэ прочел на телефоне номер, назвал его и вернулся к стойке, на которой стояли два полных стакана. — Ваше здоровье! — обратился он к хозяйке. Та, казалось, не расслышала. Она смотрела на них не слишком приветливо и ждала их ухода, чтобы вернуться к своим делам. Наверное, она была когда-то красива. Во всяком случае, молода, как все. Теперь ее глаза, рот, все тело выражали усталость. Может быть, она больна и ждет приступа? Некоторые люди, зная заранее, когда они почувствуют боль, приобретают такое выражение лица, скрытное и напряженное, как у наркоманов, ожидающих очередной дозы. — Мне должны позвонить, — предупредил Мегрэ. Конечно, это было место общего пользования, как все бары и кафе, значит, в своем роде безликое. — У вас неплохое вино. Это была правда. Большинство парижских бистро хвастают «местным вином», которое на деле чаще всего оказывается разливным вином из Берси. Это, напротив, имело свой специфический аромат. Комиссар попытался определить, из какой оно местности. — Сансер? — спросил он. — Нет. Оно из деревни в окрестностях Пуатье. Так вот почему оно имело привкус кремния! — У вас там родственники? Она не ответила. Мегрэ восхитило ее умение сохранять спокойствие и молча смотреть на них с ничего не выражающим лицом. Кот подошел к ней и потерся о ноги, на которых не было чулок. — Ваш муж?.. — Как раз уехал за вином. «Уехал за вином» — это было все, что она захотела сказать. Поддерживать разговор было не так просто, и Мегрэ уже знаком попросил снова налить стаканы, когда раздался телефонный звонок. — Да, это я… Вы нашли Поля?.. Он свободен?.. Через час?.. Хорошо, буду там. По мере того как он слушал дальше, лицо его все больше хмурилось. Товарищ прокурора сообщил, что вести дело поручено следователю Комельо, заклятому врагу Мегрэ, самому догматичному и велеречивому чиновнику прокуратуры. — Он требует, чтобы вы непременно держали его в курсе дела. — Понятно. Это означало, что каждый день Комельо будет ему звонить не менее пяти-шести раз и каждое утро Мегрэ придется являться в кабинет Комельо с докладом. — Что ж! Будем стараться, — вздохнул он. — Я не мог ничего сделать, комиссар. Он единственный незанятый следователь… Солнечный луч в кафе слегка изменил направление и падал теперь на стакан Мегрэ. — Ну пошли! — буркнул он, вытаскивая деньги. — Сколько с меня? По дороге он спросил Лапуэнта: — Ты приехал на машине? — Я оставил ее возле шлюза. Щеки Лапуэнта от вина слегка порозовели, глаза заблестели. Еще издали они увидели на берегу группу зевак, следивших за водолазом. Когда Мегрэ и инспектор подошли, помощник Виктора показал им новый пакет на дне лодки, более объемистый, чем первый. — Нога со ступней, — бросил он, сплюнув в воду. Упаковка пострадала меньше, чем в первом пакете, и Мегрэ не испытывал желания разглядывать ее вблизи. — Может, вызвать фургон? — спросил он у Лапуэнта. — Наверное, найдется место сзади, в багажнике. Это был не самый приятный выход из положения, но они не хотели задерживать врача, с которым должны были встретиться в Институте судебной медицины. Это светлое, современной архитектуры здание находилось на берегу Сены, недалеко от места впадения канала. — Так положить? — спросил Лапуэнт. Мегрэ промолчал, и инспектор, преодолевая отвращение, отнес в багажник один сверток за другим. — Попахивает? — спросил комиссар, когда тот снова подошел к краю воды. Лапуэнт в ответ только сморщил нос. Доктор Поль, в белом халате и резиновых перчатках, курил сигарету за сигаретой. Он утверждал, что табак — один из самых надежных антисептиков, и ему случалось выкуривать по две пачки «Галуаз» в ходе вскрытия. Он работал увлеченно и даже весело, склонившись над мраморным столом, окутанным клубами дыма. — Разумеется, пока не могу сказать ничего окончательного. Во-первых, я хотел бы видеть все тело, а не только одну ногу и руку; во-вторых, нужно сделать ряд анализов, прежде чем что-либо утверждать. — Возраст? — Насколько можно судить, — от пятидесяти до шестидесяти, пожалуй, ближе к пятидесяти. Поглядите на эту руку. Она широкая и сильная; ей безусловно знаком физический труд. — Рука рабочего? — Скорее, крестьянина. И, однако, могу держать пари, что эта рука уже много лет не бралась за орудия труда. Этот человек не очень следил за собой, как вы можете видеть по ногтям, особенно на большом пальце. — Бродяга? — Не думаю. Повторяю: прежде чем дать заключение, я должен видеть все тело. — Давно он мертв?