В огромном зале работали и другие специалисты. — У меня складывается впечатление, — Мерс всегда говорил вполголоса, как в церкви, — что убитый не слишком часто выходил из дому. — Почему? — Я изучил грязь из-под ногтей на ногах. Могу сказать, что последнее время он носил носки из сине-зеленой шерсти. Я обнаружил также ворсинки войлока, из которого делается домашняя обувь. Отсюда я заключаю, что человек этот обычно носил войлочные туфли. — Если это точно, Поль должен это подтвердить, потому что долгое ношение мягких туфель в конце концов деформирует ступню; по крайней мере, так без конца твердит моя жена… Он не закончил фразы, позвонил в Институт судебной медицины, но доктора Поля там уже не было, и пришлось позвонить ему домой. — Говорит Мегрэ… Один вопрос, доктор, в связи с замечанием Мерса. Вам не показалось, что этот человек чаще ходил в мягких туфлях, чем в ботинках? — Поздравьте от меня Мерса. Я чуть было сам не сказал вам это недавно, но счел, что это слишком неопределенно и я рискую направить вас по ложному следу. При изучении ступней мне пришла мысль, что это, быть может, официант из кафе. У них, так же как у метрдотелей и полицейских агентов, особенно уличных постовых, ступни становятся плоскими не от ходьбы, а от долгого стояния. — Вы говорили, что у него грязные ногти на руках. — Верно. У метрдотеля не может быть траура под ногтями. — У официанта из большого ресторана или богатого кафе тоже. — Мерс больше ничего не обнаружил? — Пока нет. Благодарю, доктор. Прошло еще около часа. Мегрэ бродил по лаборатории, наклоняясь то к одному, то к другому сотруднику. — Вас интересует, что у него под ногтями есть земля, смешанная с селитрой? Как и Мегрэ, Мерс знал, где чаще всего встречается подобная смесь — в погребах, особенно сырых. — Ее мало или много? — Это меня и поразило. Человек не может так выпачкаться с одного раза. — Иначе говоря, он имел привычку спускаться в погреб? — Это только гипотеза. — А руки? — Я обнаружил под ногтями сходное вещество, но с другими примесями и с мельчайшими крупинками красного сургуча. — Какой употребляют для запечатывания бутылок с вином? — Да. Мегрэ был почти разочарован: загадка оказывалась слишком легкой. — В общем, это владелец бистро, — проворчал он. И в памяти его всплыл образ худой черноволосой женщины, которая утром подавала им вино. В таком квартале, как набережная Вальми, не было недостатка в живописных индивидуумах. Но Мегрэ редко приходилось встречать тот тип инертности, который он отметил у этой женщины. Это было трудно объяснить. Большинство людей, глядя на вас, чем-то с вами обмениваются, устанавливается какой-то контакт, пусть даже этот контакт выражается в недоверии и вызове. С этой женщиной, напротив, не установилось ничего. Она подошла к стойке без удивления и без страха, с признаками усталости, которая, наверно, никогда ее не покидала. А может быть, это было безразличие? Она также не была ни пьяна, ни больна, во всяком случае, в тот момент. Тогда же утром Мегрэ дал себе слово еще раз наведаться к ней, хотя бы только для того, чтобы разобраться, клиентура какого рода посещает это заведение. — У вас есть идея, шеф? — Может быть. Мегрэ предпочел не объяснять. В четыре часа дня он позвал Лапуэнта, который работал у себя над бумагами. — Отвезешь меня? — На канал? — Да. — Надеюсь, машину успели вымыть. На женщинах были уже светлые шляпки. Этой весной моден красный цвет, цвет мака. Над террасами опустили оранжевые и полосатые тенты. На набережной Вальми они вышли из машины. Виктор все еще обшаривал дно канала. Жюдель тоже был на месте. — Ничего нового? — Ничего. — И одежды никакой? — Мы занялись бечевкой, которой были обвязаны пакеты. Если вы сочтете нужным, я пошлю ее в лабораторию. По виду это обычная толстая бечевка, которой пользуются большинство лавочников. Я велел расспросить окрестных торговцев скобяными изделиями. Результатов пока нет. Что до газет, клочья которых я велел просушить, то они в основном за прошлую неделю. — За какое число последняя? — Утренний субботний выпуск. — Ты знаешь бистро, что расположено чуть выше улицы Тераж, рядом с магазином аптекарских товаров? — «У Каласа»? — Я не посмотрел на вывеску. Маленький темный зал, ниже тротуара, с большой печью посредине и с черной трубой, которая идет почти через всю комнату. — Ну да, это у Омера Каласа. Квартальные инспекторы лучше знали эти места, чем их коллеги с набережной Орфевр. — Какого сорта заведение? — спросил Мегрэ, глядя на пузырьки воздуха, отмечавшие передвижение Виктора по дну канала. — Спокойного. Не помню, чтобы у хозяев были какие-либо осложнения с нами. — Омер Калас родом из деревни? — Наверно. Можно посмотреть в списках. Большая часть владельцев бистро приезжает в Париж в качестве слуг или истопников, потом женится на кухарках и под конец открывает собственные заведения. — Они давно здесь? — Они уже были здесь, когда я начал работать в этом квартале. Я всегда знал бистро таким, каким вы его видели. Это почти напротив нашего участка, и я иной раз захожу к ним выпить глоток вина. У них хорошее белое вино. — Обслуживает посетителей обычно сам хозяин? — Большую часть дня. Кроме нескольких часов после обеда, когда он ходит играть на бильярде в кабачок на улице Лафайет. Он прямо-таки помешан на бильярде. — В его отсутствие его заменяет жена? — Да. Они не держат ни прислуги, ни официанта. Припоминаю, что у них, кажется, была когда-то служаночка, но не знаю, куда она делась. — Какая у них клиентура? — Трудно сказать. — Жюдель почесал затылок. — Во всех бистро квартала клиенты более или менее одинаковые. И в то же время в каждом особые. «У Пополя», например, что возле шлюза, шумно с утра до вечера. Много пьют, много галдят, и воздух всегда синий от курева. После восьми вечера там обычно встретишь нескольких женщин, у которых тоже постоянные клиенты. — А у Омера? — Ну, прежде всего, его бистро не на таком людном месте. Потом, как-то темнее, печальней. Вы, должно быть, убедились, что там, внутри, не так уж весело. Утром туда приходят выпить стаканчик рабочие с ближайших верфей, в полдень некоторые туда приносят с собой еду и берут пол-литра белого вина. После обеда — тише. Омер и выбрал это время для игры на бильярде. В час аперитива снова набирается народ. Мне случалось заходить туда вечером. Каждый раз я видел лишь игру в карты за одним столиком да две-три фигуры у стойки. В таких местах, если ты не завсегдатай, всегда чувствуешь себя чужаком. — Омер женат на этой женщине? — Никогда не задумывался над этим. Это легко проверить. Можно хоть сейчас пойти в комиссариат и посмотреть в книгах. — Вы мне потом дадите эту справку. Сейчас, кажется, Омер Калас в отъезде? — Это она вам сказала? — Да. В этот час баржа братьев Нод пришвартовалась к Арсенальной набережной и краны начали разгрузку тесаного камня. — Я хочу, чтобы вы составили мне список окрестных бистро, где хозяин или слуга отсутствуют с воскресенья. — Вы считаете, что…