— Отравление, доктор… Я дала ей… Врач и медсестра обменялись несколькими словами, и это было похоже на стенограмму или на связь с помощью кодов, а в это время у графини, которую медсестра по-прежнему поддерживала, прошло несколько сильных приступов тошноты и началась рвота. — Жюль! — Да, доктор? — Скажите, пусть позвонят в американскую больницу в Нейи, чтобы оттуда прислали машину. Во всем этом не было ничего из ряда вон выходящего. И вот телефонистка с наушниками на голове уже говорила другой телефонистке, дежурившей ночью там, в Нейи: — Точно не знаю, моя милая. Что-то случилось с графиней Пальмиери, там наверху у нее врач. В номере 332 зазвонил телефон. Жюль снял трубку и объявил: — «Скорая помощь» будет здесь через десять минут. Врач в это время укладывал в чемоданчик шприц, которым только что сделал укол. — Мне ее одеть? — Только заверните в одеяло. Если заметите где-нибудь чемодан, положите туда что-нибудь из ее вещей, — что ей потребуется, вы знаете лучше меня. Через четверть часа после этого два санитара спустили маленькую графиню по лестнице, а потом подняли и положили в машину «Скорой помощи». Доктор Фрер в это время садился в свой автомобиль: — Я буду там одновременно с вами. Он знал этих санитаров. И санитары тоже знали его. А в больнице доктор был знаком и с дежурной из приемного покоя, которой сказал несколько слов, и с молодым дежурным врачом. Эти люди говорили мало, все время словно на языке кодов, потому что привыкли работать вместе. — Сорок первая свободна… — Сколько таблеток? — Она этого не помнит. Нашли пустую упаковку. — Рвота была? Эта медсестра была так же хорошо знакома доктору Фреру, как та, что работала в «Георге Пятом». Пока она хлопотала возле больной, врач наконец зажег папиросу. Промывание желудка. Пульс. Снова укол. — Остается только дать ей выспаться. Меряйте пульс каждые полчаса. — Да, доктор. Врач спустился вниз на лифте, точно таком же, как в отеле, и дал дежурной из приемного покоя несколько указаний, которые та записала. — Вы сообщили в полицию? — Пока нет… Он посмотрел на черно-белые настенные часы. Четверть пятого. — Соедините меня с полицейским комиссариатом на улице Берри. На другом конце провода, в комиссариате, фонарь освещал стоявшие перед дверью велосипеды. В самом помещении двое молодых полицейских играли в карты, а их капрал варил себе кофе на спиртовке. — Алло! Комиссариат на улице Берри. Доктор… как фамилия? Фрер? Пишется через «е»? Хорошо. Я вас слушаю. Подождите минуту. Капрал схватил карандаш и стал записывать на клочке бумаги то, что ему сообщали. — Да… Да… Я сообщу, что вы сейчас отправляете нам ваш акт… Она умерла? Положив трубку, он сказал двум другим дежурным, которые смотрели на него: — Гарденал… В «Георге Пятом». Для капрала это означало всего лишь еще одну работу. Он со вздохом снова поднял трубку: — Центральный пост? Это комиссариат на улице Берри. Это ты, Маршаль? Как там у вас? Здесь тихо. Потасовка? Нет, их не оставили в комиссариате. Один из этих типов знает кучу важных людей, понимаешь? Я был вынужден позвонить комиссару, и он сказал, чтобы я их отпустил. Речь шла о скандале в ночном кабаре на улице Понтье. — Хорошо! У меня тут другое. Гарденал. Ты записываешь? Графиня. Да, графиня. Настоящая или нет, про это ничего не знаю. Пальмиери. «П» — Поль, «а» — Артур, «л» — Леон, мягкий знак, «м»… Да, Пальмиери. Отель «Георг Пятый.» Номер 332. Доктор Фрер. Американская больница в Нейи… Да, говорила. Она хотела умереть, потом расхотела… Знакомое дело… В половине шестого инспектор Жюстен из VIII округа опросил ночного консьержа «Георга Пятого» и при этом записал несколько слов в свою записную книжку. После этого он поговорил с официантом Жюлем, а потом направился в Нейи, в больницу, где ему сказали, что графиня спит и угрозы для ее жизни нет. В восемь часов утра дождь по-прежнему шел, но небо было ясным, и немного простуженный Люка садился за стол в своем кабинете на набережной Орфевр, где его дожидались поступившие за ночь донесения. В них он обнаружил — в виде нескольких официальных фраз — следы потасовки на улице Понтье десятка девиц, нескольких пьяниц, нападения с ножом на улице Фландрии и еще нескольких происшествий, которые не выходили за рамки обычного. Кроме того, шесть строчек сообщили ему, что графиня Пальмиери, урожденная Ла Серт, пыталась покончить жизнь самоубийством. Мегрэ пришел на Набережную в девять часов и был немного озабочен историей с дочерью депутата. — Шеф обо мне не спрашивал? — Пока нет. — В донесениях есть что-нибудь важное? Люка одну секунду поколебался, но в конце концов решил, что попытка самоубийства, даже если она произошла в «Георге Пятом», не может считаться чем-то важным, и ответил: — Ничего. Он и не подозревал, что в этот момент совершает крупную ошибку, которая осложнит жизнь комиссару Мегрэ и всей уголовной полиции. Когда в коридоре прозвучал звонок, комиссар взял несколько папок с делами, вышел из кабинета и вместе с остальными начальниками служб направился к главному шефу. Там речь зашла о делах, которые были в производстве у разных комиссаров, но о графине Пальмиери Мегрэ не говорил, потому что не знал о ней. В десять часов он вернулся в свой кабинет и с трубкой во рту начал писать отчет о вооруженном нападении, которое произошло за три дня до этого и виновников которого он надеялся вскоре арестовать благодаря тому, что они потеряли на месте преступления альпийский берет. Примерно в этот момент некто Джон Т. Арнольд, который, надев халат поверх пижамы, ел первый завтрак в отеле «Скриб» на Больших бульварах, снял трубку телефона: — Алло, мадемуазель! Будьте добры позвать полковника Уорда, отель «Георг Пятый». — Сию минуту, месье Арнольд. Месье Арнольд был здесь давним клиентом и жил в «Скрибе» почти круглый год. Телефонистка из «Скриба» и телефонистка из «Георга Пятого» никогда не видели друг друга, но были знакомы, как случается у телефонистов. — Алло! Милая, соедини меня, пожалуйста, с полковником Уордом. — Это для Арнольда? Арнольд и полковник имели привычку звонить друг другу по нескольку раз в день, а звонок в десять утра был у них традицией. — Он еще не просил подать первый завтрак. Мне все-таки позвать его? — Подожди, я спрошу своего абонента. Штепсель сменил гнездо. — Месье Арнольд? Полковник еще не требовал первый завтрак. Мне разбудить его? — Он не оставил записку? — Мне ничего об этом не говорили. — Сейчас действительно десять?