— Около тридцати лет… — И следовали за ним повсюду? — Повсюду… — И каждый день… Я задаю себе вопрос: не из-за него ли вы не женились? — Что вы хотите этим сказать? — То, что, будь вы женаты, у вас не было бы такой свободы сопровождать его. Короче говоря, вы пожертвовали для него своей личной жизнью. Мегрэ предпочел бы взяться за это дело иначе — встать стеной перед этим пухлым, холеным маленьким человечком и сказать ему прямо: «Между нами двумя. Вы убили Уорда, потому что…» Беда была в том, что он не знал, почему именно, и что англичанина, конечно, эти слова бы не встревожили. — Графиня Пальмиери в семь часов приедет на Лионский вокзал. Сейчас она находится в поезде… — Что она сказала? — Что она пошла в номер полковника и, придя, увидела полковника мертвым. — Вы вызвали ее на набережную Орфевр? Мегрэ нахмурил брови. — Вы не заставите меня ждать ее приезда? — Не думаю, что заставлю. Они в конце концов вместе направились к лифту; кнопку вызова нажал Арнольд, он сделал это машинально. — Я забыл взять с собой пальто… — Я тоже без пальто. Сейчас не холодно, а ехать нам всего несколько минут на такси. Мегрэ не хотел, чтобы Арнольд один вернулся в спальню. Как только они сядут в машину, один из инспекторов начнет ее старательно обыскивать. Они прошли через вестибюль быстро, и Арнольд не заметил, что за стойкой регистрации сидел не тот служащий, который был там раньше. У порога их ждало такси. — Набережная Орфевр… На бульварах не было почти никого, лишь редкие пары и несколько такси, которые почти все ехали в сторону вокзалов. Мегрэ оставалось всего несколько минут играть неприятную роль и спрашивать себя, не идет ли он по ложному пути. Такси не въехало во двор здания уголовной полиции, поэтому Мегрэ с Арнольдом прошли мимо часового и оказались под каменной аркой, где и сейчас, как всегда, было холоднее, чем рядом. — Я покажу вам дорогу. Вы позволите? Комиссар пошел впереди Арнольда. Он поднялся по плохо освещенной широкой лестнице и открыл перед своим спутником застекленную дверь. Большой коридор за ней, куда выходили двери многих служб, был пуст, и в нем горели всего две лампы. «Как в отелях по ночам!» — подумал Мегрэ, вспомнив все коридоры, по которым ходил этой ночью, и сказал: — Сюда… Входите, пожалуйста. Он не впустил Арнольда в свой кабинет прямо из коридора, а повел его через комнату инспекторов. А сам отступил в сторону, потому что знал, какое зрелище ожидает англичанина по ту сторону двери. Шаг… еще шаг… остановка… Мегрэ заметил, как у его спутника пробежала по спине дрожь, увидел, как тот начал поворачивать, но удержался. — Входите… Заперев дверь комнаты изнутри, Мегрэ увидел ту картину, которую перед этим рисовал в своем воображении. Люка сидел за столом и, казалось, был очень занят составлением очередного отчета. За столом напротив устроился молодой Лапуэнт с сигаретой во рту. Мегрэ заметил, что из всех в комнате Лапуэнт был самым бледным. Может быть, он понимал, что комиссар делал трудный, возможно, опасный ход? Вдоль стен сидели на стульях люди с лицами неподвижными, как у восковых фигур. Статистов рассадили не как попало, а в определенном порядке. Первым был ночной коридорный четвертого этажа отеля «Георг Пятый». Под расстегнутым пальто были видны черные брюки и белая куртка. Потом посыльный в форме. Следующим был маленький старичок со слезящимися глазами, тот, кто в принципе должен был бы все время сидеть в своей стеклянной будке у служебного входа в отель с улицы Магеллана. Этим троим было особенно не по себе, и они старались не смотреть на Арнольда: он не мог не узнать их. Во всяком случае, первого должен был узнать обязательно, а второго — из-за формы. Третьим мог быть кто угодно. Это было не важно. За ними следовали Ольга, рыжая девица с пышной грудью, которая нервничала и, чтобы успокоиться, жевала резинку, и ее подружка, которая дожидалась ее у дверей на улице Вашингтона. И наконец, официант из бара, одетый в пальто, с клетчатой фуражкой в руках, старая продавщица цветов и дежурный по приему постояльцев из «Скриба». — Полагаю, вы узнаете этих людей? — заговорил Мегрэ. — Сейчас мы сядем в моем кабинете и выслушаем их одного за другим. У вас есть письменные показания, Люка? — Да, шеф… Мегрэ открыл дверь между кабинетами. — Прошу вас, входите, мистер Арнольд… Перед тем как двинуться с места, тот на секунду словно прирос к полу и впился взглядом в глаза комиссара. Мегрэ не имел права отвернуться: он любой ценой должен был выглядеть уверенным в себе. — Прошу вас, входите! — повторил он. У себя в кабинете Мегрэ зажег лампу с зеленым абажуром на письменном столе и указал Арнольду на кресло, стоявшее напротив его собственного. — Можете курить… Когда он снова взглянул на своего собеседника, то понял, что Арнольд все это время продолжал и теперь продолжает напряженно следить за ним взглядом, полным неподдельного ужаса. Мегрэ набил табаком одну из своих трубок и заговорил: — А теперь, если вы желаете, мы начнем вызывать свидетелей по одному, чтобы зафиксировать ваши передвижения по городу с того момента, как в ванной комнате полковника Уорда… Он протянул руку к звонку так, чтобы это бросалось в глаза, и увидел, как выпуклые глаза Арнольда стали влажными от слез, а нижняя губа приподнялась, словно тот собирался заплакать. Но англичанин не заплакал. Проглотив слюну, чтобы избавиться от комка в горле, Арнольд произнес голосом, который больно было слышать: — Это бесполезно… — Вы признаетесь? Молчание. Потом — утвердительное движение век вниз и вверх. И тут произошло то, чего с Мегрэ, пожалуй, не было ни разу за всю его карьеру. Его напряжение и мучительная тревога перед этим были так сильны, что теперь он вдруг весь расслабился и обмяк. Мегрэ выдал себя: не смог скрыть свое облегчение. Арнольд, не сводивший с него глаз, при виде этого сначала был изумлен, потом сдвинул брови, пытаясь понять, и, наконец стал землисто-бледным. — Вы… — Он говорил с трудом. — Вы этого не знали, да? — И наконец понял все: — Они меня не видели? — Видели не все, — признался Мегрэ. — Простите меня, мистер Арнольд, но лучше покончить с этим, разве вы так не считаете? А другого способа не было… И разве это не избавило Арнольда от долгих часов, а может быть, целых дней допроса? — Уверяю вас, что так лучше и для вас тоже… Они по-прежнему ждали рядом, все свидетели, те, кто действительно что-то видел, и те, кто не видел ничего. Построив их в том порядке, в котором Арнольд мог бы их встретить, комиссар создал впечатление, будто имеет прочную цепочку свидетельских показаний. Настоящие свидетельства в каком-то смысле делали истинными ложные. — Я полагаю, их можно отпустить? Англичанин все-таки сделал слабую попытку защититься: — Что это доказывает теперь, когда… — Послушайте, мистер Арнольд. Теперь я, как вы говорите, знаю. Вы можете отказаться от вашего признания и даже заявить, будто его вырвали у вас с помощью жестокого обращения… — Этого я не говорил… — Видите ли, отступать уже поздно. Я пока не считал необходимым беспокоить одну даму, которая сейчас живет в отеле на набережной Гран-Огюстен и с которой вы сегодня завтракали в двенадцать часов дня. Но я могу это сделать. Она займет ваше место напротив меня, и я задам ей столько вопросов, что в конце концов она ответит… Наступило тяжелое молчание. — Вы собирались на ней жениться? Ответа не было.