— Она ничем не отличается от тех, что используют почти все портные. Меня больше интересует материал. Как видите, серая основа довольно обычна, но эта голубая нитка делает его характерным. Держу пари, что это не французский, а импортируемый из Англии материал. Поскольку такие товары проходят через ограниченное количество рук, я смогу предоставить вам список. У Моэрса были различные списки, каталоги, с помощью которых он быстро мог определить происхождение предмета, будь то оружие, пара перчаток или носовой платок. — Держите! Как видите, большая часть бюро, занимающихся экспортом, тоже находится на Пети-Шам… Любопытно, что в Париже до сих пор все торговые дома находятся в одном квартале. — Одни открываются в восемь, другие — в девять часов. — На сегодня все? — По крайней мере до тех пор, пока не появится еще что-нибудь. — Я останусь на всякий случай. Искать, обязательно искать какие-либо следы, изобличающие улики даже на нитке, на ворсинках материи. Ведь три года тому назад преступник был изобличен только на основании древесных опилок, найденных у него на платке, а другой — по пятну типографской краски. Все-таки Мегрэ устал. Напряжение последних дней, последних часов покинуло его. Он был опустошен, пессимистичен, без желания что-либо делать. Завтра утром он предстанет перед судьей Комельо, перед журналистами, которые будут изводить его каверзными вопросами. Что он им скажет? Открыть им правду он не может. Но и не может обманывать их по-прежнему. Когда Мегрэ спустился в управление, то понял, что пытка репортерами будет не завтра, а сейчас. И если среди них не было Барона, то его с лихвой заменял Ружин с блестящими от возбуждения глазами. — Вы примете нас у себя в кабинете, комиссар? Он пожал плечами, впустил их, посмотрел на всех троих с блокнотами и карандашами наготове. — Ваш узник сбежал? Вопрос был неизбежен, и, тем не менее, Мегрэ был озадачен. — Никто не сбежал. — Вы отпустили его на свободу? — Никого не отпускали. — И все-таки сегодня вечером было новое покушение, не так ли? — Девушка была атакована на улице недалеко от площади Тертр, но преступник, испугавшись, бросил ее. — Она ранена? — Нет. — Нападавший был вооружен? — Она не уверена. — Девушка здесь? Они недоверчиво оглянулись. Наверное, там, на Монмартре, им сказали, что она села в машину комиссара. — Как ее зовут? — Это не имеет никакого значения. — Вы сохраняете ее имя в тайне? — Считаю, что нет смысла печатать его в газетах. — Почему? Она замужем? Она была там, где ей не полагалось быть? — Это объяснение. — Хорошее? — Не знаю. — Вы не находите, что тайн слишком много? — Тайна, занимающая меня больше всего, одна. Убийца. — Вы не нашли его? — Нет еще. — У вас есть новые данные, с помощью которых вы надеетесь найти его? — Может быть. — И, конечно, их сообщить нельзя? — Конечно. — Эта молодая особа, чье имя является тайной, видела нападавшего? — Плохо, но достаточно, чтобы я дал вам его приметы. Мегрэ объявил им приметы, настолько неполные, насколько это было возможным, ни слова не сказав о пуговице от костюма. — Это довольно туманно, не так ли? — Вчера было еще хуже, мы вообще ничего не знали. Он был не в духе и тоже хотел поиздеваться над ними. Они делали свою работу, как и он, Мегрэ знал, что раздражает их своими ответами и еще больше молчанием, но не мог превозмочь себя и установить обычную дружескую атмосферу. — Я устал, господа. — Вы идете домой? — Как только вы позволите мне это сделать. — Охота продолжается? — Продолжается. — Вы собираетесь отпустить того человека, которого приводил Лоньон позавчера и которого вы дважды допрашивали? Ему необходимо было найти достойный ответ. — Этот человек никогда не был арестован. Это не подозреваемый, а свидетель, личность которого по некоторым причинам следствие открыть пока не может. — Из предосторожности? — Возможно. — Он находится под охраной полиции? — Да. — У него не было возможности выбраться сегодня на Монмартр? — Нет. Еще вопросы? — Когда мы приехали, вы были в лаборатории… Они знали здание так же хорошо, как и он. — Там работают не с предположениями, а с вещами, предметами. Он невозмутимо посмотрел на них. — Можно предположить, что человек с улицы Морвин оставил что-нибудь после себя, например, в руках своей жертвы? — В интересах следствия было бы предпочтительнее не делать каких-либо заключений из моих действий. Господа, я утомлен и прошу разрешения удалиться. Через двадцать четыре часа у меня, может быть, будет, что вам сказать. А пока вам придется удовлетвориться описанием преступника. Было половина второго ночи. Телефоны в соседней комнате, куда он зашел попрощаться с Люка и Торрансом, заливались.