— Лапуэнт заказал пиво и бутерброды. — На двоих? — Бутерброды — да. Тот пьет минеральную воду. Мегрэ толкнул дверь. Лапуэнт сидел на его месте, обложившись бумагами, делал какие-то пометки и выискивал, какой вопрос бы еще задать. — Зря ты открыл окно. Только жарче стало. Он пошел закрыть его. Монсин следил за ним с упреком, как животное, которое мучают дети, а оно не может защищаться. — Ну что ж, посмотрим… Вопросы, ответы. Ничего нового. — Что слышно? — Звонил господин Ривьер и сообщил, что будет защитником. Он хотел сразу же приехать. Я порекомендовал ему обратиться к судебному следователю. — Ты правильно сделал. Еще? — Звонил Жанвье. С бульвара Сен-Жермен. В кабинете у него много скребков, различных инструментов, которые вполне могли бы служить орудием преступления. В спальне он нашел автоматически открывающийся нож с лезвием около восьми сантиметров. Судебно-медицинский эксперт доктор Поль много рассказывал об этом интересующем его оружии. Обычно преступления такого рода совершаются с применением мясницкого или кухонного ножа, наконец, кинжалом, стилетом. — Судя по форме и глубине порезов, я могу сказать, что они нанесены обычным перочинным ножом, — сказал он. — Известно, перочинный нож складывается. Необходим механический стопор. Само по себе не очень грозное оружие. Чтобы оно стало смертельным, зависит от умения им воспользоваться. — Мы нашли ваш пиджак, господин Монсин. — На набережной? — Да. Он было открыл рот, но промолчал. — Хорошо пообедали? Тарелка была еще тут, и на ней лежала половина бутерброда с ветчиной. Бутылка с минеральной водой была пуста. — Устали? Он ответил с насмешливым покорством. Все в нем, включая одежду, было из полутонов. Он сохранил с детства какую-то скромность и робость. Было ли это от его светлых волос, голубых глаз или от слабого здоровья? Конечно, завтра он пройдет через руки врачей и психиатров. Но надо спешить. — Я сменю тебя, — сказал Мегрэ Лапуэнту. — Я могу идти? — Будь поблизости. Предупреди меня, если Моэрс найдет что-нибудь новое. Дверь закрылась. Он снял пиджак, опустился в кресло и положил руки на стол. Марсель Монсин отвернулся к окну. Минут пять Мегрэ рассматривал его. — Вы очень несчастливы? — неохотно пробормотал он. Человек вздрогнул, взглянул на него и, сделав паузу, ответил: — Почему я должен быть несчастливым? — Когда вы пришли к мысли, что отличаетесь от других? Выражение его лица изменилось, но он тем нее насмешливым тоном спросил: — Вы находите, что я не такой, как все? — Когда вы были молоды… — А! И что же? — Вспомнили? В этот момент у Мегрэ появилось чувство, что, если он найдет точные слова, преграда между ним и человеком напротив, напряженным и настороженным, рухнет. Не придумал же он это движение в лице? Произошел сдвиг, на несколько секунд, и это отразилось в чуть повлажневших глазах Марселя Монсина. — Вы ведь не боитесь ни эшафота, ни тюрьмы, не так ли? Неужели Мегрэ выбрал неправильную тактику? Неверную фразу? Его собеседник вновь напрягся. Внешне он был абсолютно спокоен. — Мне нечего бояться, так как я невиновен. — Невиновен в чем? — В том, в чем вы меня обвиняете. Мне нечего больше сказать. Я не буду больше отвечать. Это были не просто слова. Чувствовалось, что он принял решение и будет его выполнять. — Как вам угодно, — усмехнулся Мегрэ, нажимая кнопку звонка. Глава 7 Новое убийство Мегрэ совершил ошибку. Избежал ли ее кто-нибудь другой на его месте? Потом он часто задавал себе этот вопрос, но, увы, удовлетворительного ответа не находил. Было около половины четвертого, когда он поднялся в лабораторию. Моэрс встретил его вопросом: — Вам передали мое заключение? — Нет. — Я послал его вам, и вы, наверное, разминулись с посыльным. След сигареты был сделан не более двенадцати часов назад. Если хотите, я объясню… — Не надо. Ты уверен в этом? — Конечно. Тем не менее, я тщательно проведу опыты. Думаю, ничего нет страшного в том, что прожгу пиджак в двух других местах, на спине. Это поможет нам, если дело дойдет до суда присяжных. Мегрэ кивнул и вышел. А в это время Марсель Монсин находился в следственном отделе, где предстал перед врачами для первичного осмотра в обычных обследованиях и измерениях, а потом вновь одетым, но без галстука, его сфотографировали в фас и профиль. Газеты уже напечатали его фотографии, сделанные в момент появления в уголовной полиции, а инспектора со снимками из квартиры на Гранд-Карьер проводили бесконечные опросы служащих метро, продавцов, всех людей, кто мог видеть декоратора накануне или во время предыдущих покушений. Во дворе комиссар сел в машину и поехал на бульвар Сен-Жермен. Та же служанка, что и утром, открыла дверь. — Ваш коллега в гостиной, — сказала она. Она имела в виду Жанвье, который был один и писал докладную о результате обыска. — Где его жена? — Полчаса тому назад она попросила разрешения пойти отдохнуть. — Как она вела себя все это время? — Я не часто видел ее. Время от времени приходила и спрашивала, не нужно ли мне чего. — Ты не допрашивал ее? — Вы не говорили мне об этом. — Думаю, ты вряд ли нашел что-нибудь интересное.