— Он занимается тем же делом? — Вроде того. — Мне продолжать в том же духе? — Знаешь, вернемся к этому разговору после того, как я увижу Люка. Подожди минутку. Мегрэ направился к телефону и вызвал Уголовную полицию. — Люка вернулся? — Еще нет. — Это ты, Торранс? Как только он вернется, пошли его ко мне в пивную «Дофин». По улице проходил мальчишка со свежим выпуском вечерних газет; в глаза бросались жирные заголовки. Мегрэ направился к выходу, ища в кармане мелочь. Вернувшись, он сел рядом с Жанвье и развернул газету. Заголовок во всю страницу гласил: «АРТЮР НИКУ СБЕЖАЛ?» Новость была настолько сенсационная, что первая страница явно набиралась заново. «В клерфонском деле неожиданно выявились новые обстоятельства, которых, впрочем, многие ожидали. Известно, что на другой же день после катастрофы общественное мнение было сильно взволновано и требовало тщательного расследования. Фирма „Нику и Совгрен“, которая пять лет назад соорудила этот отныне слишком знаменитый санаторий, должна была бы, по мнению посвященных, незамедлительно стать объектом самого строгого расследования. Почему этого не произошло? Надеемся, что в ближайшие дни это выяснится. А пока Артюр Нику, боясь показываться на людях, предпочел укрыться в своем охотничьем домике в Солони. Полиция, похоже, была в курсе. Поговаривают даже, что она сама посоветовала предпринимателю во избежание инцидентов на время исчезнуть. И только сегодня утром, через четыре недели после катастрофы, высокие инстанции решились наконец пригласить Артюра Нику, чтобы задать ему вопросы, которые давно у всех на устах. Рано утром два инспектора Сюртэ отправились в охотничий домик, где не нашли никого, кроме сторожа. Сторож заявил полицейским, что его хозяин вчера вечером отбыл в неизвестном направлении. Неизвестность длилась недолго. Два часа назад наш специальный корреспондент в Брюсселе сообщил по телефону, что Артюр Нику утром прибыл в этот город и занял роскошные апартаменты в отеле „Метрополь“. Нашему корреспонденту удалось встретиться с ним и задать ему несколько вопросов, которые также, как и ответы, мы воспроизводим полностью: — Правда ли, что вы внезапно покинули ваш домик в Солони, так как вас предупредили о приходе полиции? — Это чистейшая ложь. Я ничего не знал, как, впрочем, и сейчас не знаю о намерениях полиции, которой в течение месяца было отлично известно, где меня искать. — Вы покинули Францию в предвидении новых разоблачений? — Я приехал в Брюссель по делам фирмы. — По каким? — По делам, связанным со строительством аэродрома, на которое я взял подряд. — Намерены ли вы вернуться во Францию и предстать перед властями? — Я не собираюсь менять свои планы. — Не хотите ли вы этим сказать, что останетесь в Брюсселе до тех пор, пока не забудется клерфонское дело? — Повторяю, что я пробуду здесь столько, сколько потребуют мои дела. — Даже если будет выдано постановление допросить вас? — У властей была уйма времени — целый месяц — допросить меня. Если они этого не сделали, тем хуже для них! — Вы слыхали что-нибудь об отчете Калама? — Не знаю, о чем вы говорите. Этими словами Артюр Нику прервал беседу, которую наш корреспондент немедленно передал нам по телефону. Говорят, правда, точного подтверждения мы не получили, что через час после приезда Нику к нему в отель явилась молодая элегантная блондинка — имя ее пока неизвестно, — которую немедленно проводили в его апартаменты, где она якобы находится и сейчас. На улице Соссэ нам подтвердили, что двое полицейских ездили в Солонь, чтобы задать кое-какие вопросы предпринимателю. Когда же мы упомянули об ордере на привод Нику в полицию, нам ответили, что в данный момент так вопрос не ставится». — Мы занимаемся этим делом, да? — с гримасой отвращения проворчал Жанвье. — Да, этим. Жанвье раскрыл рот, желая, видимо, поинтересоваться, почему Мегрэ занялся этим темным делом, связанным с политикой, но ничего не спросил. Они увидели, как Люка пересекает площадь, привычно чуть подволакивая левую ногу. Люка не задержался у стойки, а прошел прямо к Мегрэ и Жанвье. Вытирая взмокший лоб и указывая на газету, он произнес укоризненным тоном, которого не позволял себе никогда в отношении патрона: — Я это уже прочел. Взглянув на обоих своих помощников, комиссар почувствовал себя виноватым. Лапуэнт, должно быть, тоже понял, в чем дело. — Пива? — предложил Мегрэ. — Нет, перно[7]. И это тоже плохо вязалось с привычками Люка. Они подождали, когда им подадут напитки, и стали вполголоса беседовать. — Ты, вероятно, везде натыкался на парней из Большого дома? Так они фамильярно называли Сюртэ. — И вы мне советовали действовать незаметно! — возмутился Люка. — Если вы рассчитывали опередить их, то должен честно вас предупредить — они нас обогнали. — Давай рассказывай. — Что? — Что тебе удалось узнать? — Начал я с того, что пошел прогуляться по бульвару Сен-Жермен. Пришел я туда через несколько минут после Жанвье. — Руже? — спросил Жанвье и улыбнулся: очень уж была комичная ситуация. — Он стоял столбом на тротуаре и увидел меня издали. Я сделал вид, что тороплюсь, и хотел пройти мимо. Он со смехом крикнул мне: «Ищешь Жанвье? Он только что завернул за угол на улицу Сольферино». Это небольшое удовольствие, когда над тобой посмеивается кто-нибудь с улицы Соссэ. Так как около министерства узнать о Жаке Флери мне ничего не удалось, я… — Заглянул в телефонную книгу? — спросил Жанвье. — Об этом я не подумал. Зная, что он завсегдатай баров на Елисейских Полях, я отправился в «Фуке». — Держу пари, что его фамилия имеется в телефонной книге. — Возможно. Ты дашь мне закончить? У Жанвье было легкомысленное, озорное настроение. Его самого «нагрели», и он рад был видеть своего товарища в том же положении. Все трое, включая Мегрэ, чувствовали, что залезли в чужую епархию и ведут себя немножко неуклюже; легко можно было представить себе, какими насмешками осыпают их коллеги с улицы Соссэ. — Я поболтал с барменом. Флери все знают. У кабатчиков он в постоянном долгу, и когда сумма становится слишком уж большой, его перестают поить. Исчерпав кредит во всех барах и ресторанах, он на несколько дней исчезает. — Но в конце концов расплачивается?