— Слушай, это важно. Выйдя из кабаре в четыре часа утра, Арлетта отправилась в комиссариат на улице Ла Рошфуко. По словам дежурного бригадира, она была чрезвычайно взволнована и едва держалась на ногах то ли от усталости, то ли от выпитого. Она говорила о двух мужчинах, которые занимали четвертый столик, в то время как она с тобой сидела за шестым. До нее вроде бы донеслась часть их разговора. — Зачем она это придумала? — Не знаю. Когда узнаем, то следствие сдвинется с места. И еще одно: эти двое разговаривали о какой-то графине, которую один из них собирался убить. Когда они уходили из кабаре, Арлетта видела сзади мужчину среднего возраста, коренастого, плотного, волосы с проседью. А во время их разговора она узнала, что его зовут Оскар. — Но ведь тогда и я бы это слышал… — Я говорил с Фредом и его женой. Они тоже уверены, что четвертый столик не был занят и что никто похожий на Оскара не был этой ночью в «Пикрате». Может, Арлетта что-то узнала, но по каким-то причинам не могла или не хотела сказать, откуда. Ты говоришь, что она была нетрезва, но все-таки решила, что никто не будет проверять, где сидели клиенты в эту ночь. Понимаешь, что я имею в виду? — Да. Но почему она назвала именно это имя? — Ее никто ни о чем не спрашивал. Если она это сделала, значит, была какая-то причина. Или цель. И именно эта цель может вывести нас на след. Это еще не все. В комиссариате она говорила очень уверенно. Но у нас, когда немного протрезвела, стала осторожнее. Люка передал мне, что она отрицала все, что говорила раньше и утверждала, что она наплела все это спьяну. Но сейчас-то мы знаем, что эта была не ложь. — Конечно! — Они вернулась к себе, и кто-то, выйдя из шкафа, задушил ее. Значит, он хорошо знал Арлетту, ориентировался в квартире, и скорее всего, имел от нее ключи. — А графиня? — Мы до сих пор ничего о ней не знаем. Может быть ее еще не убили или еще не нашли тело. И то, и другое возможно. Арлетта никогда не рассказывала о графине? — Никогда. Лапуэнт с минуту рассматривал поверхность стола, а затем спросил уже совершенно другим тоном: — Как вам кажется, она очень мучилась? — Нет. Это сделал необычайно сильный человек. Она даже не защищалась. Она еще там? — Нет, ее отвезли в Институт судебной экспертизы. Я могу ее увидеть? — Поешь сначала. — А что мне потом делать? — Поедешь в ее квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт. Возьми ключи у Жанвье. Мы там уже были. Но, может, ты найдешь какую-нибудь деталь, мелочь, которая приведет тебя к убийце. — Большое спасибо! — горячо поблагодарил юный инспектор, уверенный, что Мегрэ специально дал ему это задание, чтобы подчеркнуть свое расположение к скорбящему от горя влюбленному. Комиссар не нашел в себе силы показать Лапуэнту фотографии Арлетты, края которых торчали из папки на столе. Ему сообщили, что два репортера ждут в коридоре и просто жаждут информации. Мегрэ пригласил их к себе в кабинет, вкратце обрисовал дело и дал каждому по одному снимку Арлетты в черном шелковом платье. — Я прошу вас также написать, — добавил он, — что мы будем благодарны Жанне Лёлё, которая живет сейчас под другой фамилией, если она к нам обратится. Гарантируем ей полную секретность. Совершенно не хотим ее компрометировать. Обедать домой комиссар пришел поздно. Но все равно решил вернуться на набережную Орфевр и просмотреть в архиве досье Альфонси. Париж казался призрачным из-за мелкого холодного дождя, а люди нетерпеливо бежали вперед, как будто хотели выбраться из этого гигантского аквариума. Досье Альфонси было обширным, но зацепиться было не за что. В двадцать лет записался в Африканский легион. До службы жил за счет проститутки с бульвара Севастополь, и два раза его задерживали за участие в кровавых драках. Через несколько лет он появился в Марселе, где стал вышибалой в публичном доме. Тогда ему было двадцать восемь. Еще не был главарем, но уже занимал определенное место в иерархии подонков Старого порта. Имел большие хлопоты в связи с несовершеннолетней девочкой, для которой сделал фальшивые документы и продал в кабаре «Парадиз» в Безье. А спустя еще несколько лет на итальянском корабле выехал в Панаму в сопровождении пяти или шести женщин известного толка и там тоже стал знаменитым в своем кругу человеком. Когда Альфонси исполнилось сорок лет, он вернулся в Париж и сошелся с Розали Дюмон, которую все звали Розой, стареющей хозяйкой массажного салона на улице Мартир. Часто бывал на скачках, на соревнованиях по боксу, и ходили слухи, что он — подпольный маклер. В конце концов, Фред женился на Розе и открыл кабаре «Пикрат», которое сначала было маленьким баром, куда приходили только знакомые и соседи бывшего владельца. Жанвье продолжал работать на Нотр-Дам-де-Лоретт, но не занимался больше квартирой Арлетты, а допрашивал соседей по дому и хозяев окрестных магазинчиков. А Люка один должен был разбираться с ограблением на Жавель, что не улучшило его настроения. Уже начались сумерки, когда зазвонил телефон, и Мегрэ, наконец, услышал то, чего ждал. — Говорят с Центрального пульта. — Графиня? — спросил он. — Да, какая-то графиня. Не знаем, ваша ли. Только что мы получили вызов с улицы Виктор-Массе. Несколько минут назад консьержка обнаружила труп одной из квартиранток. Похоже, что убили ее прошлой ночью. — Так это графиня? — Графиня фон Фарнгейм. — Ее застрелили? — Задушили. Больше мы ничего не знаем. На месте работают ребята из окружного комиссариата. Мегрэ сразу же взял такси и потратил уйму времени, чтобы пробиться через центр Парижа. Когда машина проезжала по улице Нотр-Дам-де-Лоретт, он увидел Жанвье, который выходил из овощного магазинчика. Комиссар велел шоферу притормозить и окликнул инспектора: — Садись! Графиня мертва. — Настоящая графиня? — Не знаю. Это рядом. Заметь — район тот же. И в самом деле, какие-то полкилометра отделяли бар на улице Пигаль от квартиры Арлетты, и столько же было от этого бара до улицы Виктор Массе. В отличие от Нотр-Дам-де-Лоретт, в воротах респектабельного солидного дома, перед невозмутимым полицейским толпилось человек двадцать зевак. Комиссар здесь? — Его не было. у себя, когда нам сообщили. Здесь инспектор Лоньон. Бедный Лоньон! Как он хотел отличиться! Но фатальное стечение обстоятельств не позволяло ему это сделать. Как только он брался за какое-нибудь дело, то сразу же сталкивался с Мегрэ, который перебегал ему дорогу. Консьержки на месте не было. Лестничная клетка отделана под мрамор. Ступеньки покрывал темно-красный ковер, укрепленный медными прутьями. В нос ударил затхлый воздух, как будто здесь жили одни старики, которые никогда не открывают окон. Стояла мертвая тишина. Ни одна дверь не раскрылась, когда комиссар в сопровождении Жанвье проходил мимо. Только на пятом этаже они услышали голоса, а в квартире сразу увидели длинный и унылый нос Лоньона. Он разговаривал с маленькой толстой женщиной. Ее волосы были собраны в твердый кок на макушке. Комнату, в которую они вошли, мутно освещал торшер с пергаментным абажуром. Воздух здесь был еще более спертый, чем на лестнице. Мегрэ почему-то показалось, что они вдруг перенеслись далеко от Парижа, на край света, где не дул свежий ветер, не было пешеходов, быстро идущих по тротуарам, клаксонов такси и разбрызгивающих грязь автобусов, которые с визгом тормозили на каждом углу… В комнате было так жарко, что Мегрэ сразу же снял пальто. — Где она? — В спальне. Первая комната была чем-то вроде гостиной, вернее, когда-то служила ею. Здесь были нагромождены вещи, давно утратившие свой первоначальный облик. Так обычно выглядят квартиры, в которых имущество продается с молотка за долги хозяина. Всюду валялись бутылки, и Мегрэ заметил, что все они были из-под дешевого красного вина, какое вливают в себя, заедая колбасой, рабочие на стройках. И колбаса нашлась здесь, но лежала не на тарелке, а на замасленном куске бумаги, а на ковре валялись обглоданные куриные кости. Сам ковер был вытертый и невероятно грязный, как и все остальное. Стул — без одной ножки, из кресла торчала волосяная набивка, а бумажный абажур был темным от пыли и давно утратил свою первоначальную форму. В спальне, на кровати без постельного белья лежал труп. Его верхнюю часть едва прикрывала старая кофта. Ниже пояса тело было нагое, вздутое и отвратительно белесое. Мегрэ сразу же увидел маленькие синяки на бедрах и понял, что найдет здесь шприц. И нашел. Два. У одного была сломана игла, он лежал на ободранном ночном столике Умершей было минимум шестьдесят лет. К трупу не прикасались, так как врач еще не приехал. Но не вызывало сомнений, что женщина умерла уже давно. Обшивка матраца, на котором юна лежала, была вспорота. И здесь было полно бутылок, остатков еды, а в центре комнаты стоял полный ночной гор шок. — Она жила одна? — спросил Мегрэ у консьержки Та кивнула головой, поджав губы. — Часто принимала гостей? — Если бы кто-то к ней приходил, она. наверное, привела бы в порядок этот кошмар, нет? И, как бы чувствуя свою вину, она добавила: — Я здесь первый раз за последние три года. — Графиня вас не пускала? — Это я не могла себя заставить зайти в этот свинарник. — У нее не было экономки или прислуги?