— Никого. Только подруга, такая же чокнутая, как она, приходила иногда. — Вы ее знаете? — Не знаю по фамилии, но часто встречаю в нашем квартале. Она не пала еще, слава богу, так низко. Во всяком случае, когда я ее видела в последний раз. — Вы знаете, что ваша жилица употребляла наркотики? — Я знала только, что она ненормальная. — Вы уже здесь работали, когда она сняла квартиру в этом доме? — Если бы… Тогда бы этого не было. Я и мой муж служим три года. А она живет уже лет восемь. Я делала, что могла, чтобы ее выселили… — Она в самом дела графиня? — Вроде того. По крайней мере, жена графа. Но до замужества точно была никем. — У нее есть деньги? — Может быть? Ведь не с голоду она умерла. — Вы не видели, как к ней кто-то приходил? — Когда? — Прошлой ночью или сегодня утром. — Нет. Ни ее подружки, ни этого молодого человека здесь не было. — Что это за молодой Человек? — Такой худенький, вежливый, болезненный. Называл ее тетушкой. — Его фамилии вы тоже не знаете? — Меня ее дела не касаются. Все остальные жильцы в этом доме — приличные люди. На втором этаже живет семья, которой почти никогда нет в Париже. На третьем — генерал в отставке. Видите, что это за дом. А она была такая грязнуля, что я затыкала нос, когда проходила мимо ее двери. — Она никогда не вызывала врача? — Не скажу точно… Два-три раза в неделю, когда одуревала от этой сивухи или неизвестно от чего. Наверно думала, что вот-вот умрет и тогда звонила. А он ее хорошо знал и не очень торопился. — Это окружной врач? — Доктор Блош, живет через три дома. — Вы уведомили его, когда нашли труп? — Это не мое дело. Я вызвали полицию. — Жанвье, позвони доктору Блошу. Пусть срочно придет. Жанвье долго искал телефонный аппарат и нашел его в третьей небольшой комнатке. Он одиноко стоял на полу среди валявшихся вокруг старых журналов и затрепанных книжек. — Можно войти в дом так, чтобы вы не заметили? — Как в каждый дом, — ответила она с кислой миной. — Я делаю свое дело, как все, а может, даже лучше других. Вы не заметите ни пылинки на лестнице. — А здесь одна лестница? — Есть вторая, для слуг, но ею никто не пользуется. Во всяком случае, и к ней нужно идти мимо привратницкой. — Вы всегда на своем месте? — Я отлучаюсь в магазин. Сторожа тоже иногда едят! — Когда вы ходите за покупками? — Пол девятого после прихода почтальона. — Графиня получала много корреспонденции? — Только проспекты. Торговцы, увидев ее фамилию в телефонной книге, думали о ней бог знает что и присылали целый ворох своих бумажек. — Вы знаете Оскара? — Какою Оскара? — Какого-нибудь. — Моего сына зовут Оскар. — Сколько ему лет? — Семнадцать? Он в обучении у столяра, на бульваре Барбе. — Сын живет с вами? — Конечно! Жанвье повесил трубку и сообщил: — Доктор на месте. У него еще два пациента. Закончит прием и придет. Инспектор Лоньон демонстративно ничего не трогал и делал вид, что его не интересуют показания консьержки. — Она получала извещения из банка? — Никогда. — А из дома выходила часто? — Бывало, что по десять-двенадцать дней вообще не показывалась. Я даже подумывала, что она умерла, так тихо у нее было. Наверно, гнила в своей грязной постели, в поту и вони. И вдруг одевалась в плащ, шляпку и перчатки и можно было ее вправду принять за даму. Хотя она всегда выглядела полупомешанной. — И надолго она отлучалась? — Как когда. То на пять минут, а то на целый день. Возвращалась вся в свертках. Вино доставляли ей ящиками. Обычное красное, которое она заказывала в магазине колониальных товаров на улице Кондорсе. — Доставщик заходил в квартиру? — Нет, ставил ящик под дверью. Я ему всякий раз говорила, что ему нужно ходить по черной лестнице. Но там было слишком темно, а он не хотел разбить себе морду, так он выразился. — Как вы узнали, что она мертва? — Я не знала, что она мертва. — Но все же вы вошли в квартиру. — Я не хотела и никогда бы того не сделала. — Расскажите подробнее. — Сейчас мы на пятом этаже. Шестой занимает старый мсье инвалид. Я убираю у него и приношу продукты. Он был когда-то налоговым чиновником. Уже много лет живет здесь, а полгода назад у него умерла жена. Вы читали в газетах? Она попала под автобус, когда в десять утра переходила площадь Бланш, идя на рынок. — В котором часу вы убираете у него? — Около десяти. А как закончу, то подметаю лестницу сверху вниз. — Сегодня утром вы тоже подметали? — А почему нет? — Но еще раньше вы поднимаетесь наверх с почтой? — Старый мсье с шестого редко получает письма. Господа с четвертого оба работают, выходят из дому в полдевятого и тогда забирают всю почту в привратницкой. — А если вас в это время нет? — Даже когда я хожу за покупками, я не закрываю дверь на ключ. Далеко не ухожу, и дом всегда на виду. Вы не возражаете, если я открою окно?