Всем было душно. Они перешли в первую комнату, и только Жанвье, как утром на Нотр-Дам-де-Лоретт, просматривал ящики и шкафы. — Так значит, около десяти вы шли на шестой этаж мимо этой двери… — И, увидела, что она приоткрыта. Немного удивилась. А когда спускалась, уже не обратила на это внимания. Приготовила, что нужно, моему мсье, и только полпятого, так как всегда заношу ему обед в это время, пошла наверх. А когда спускалась, снова меня остановила открытая дверь, и против своей воли я позвала: «Мадам графиня!» Все так ее называли. Фамилия трудная, иностранная. Графиня, так проще. Но никто не отозвался. — Квартира была освещена? — Да. Я ничего не трогала. Лампа горела. — А в спальне? — Тоже, да вы видите и сейчас горит, я не выключала. Не знаю, почему, но мне стало как-то не по себе. Я просунула голову в дверь и еще раз позвала. А потом вошла, хотя было страшновато. Я очень чувствительна к запахам. Заглянула в спальню и сразу ее увидела. Тут же спустилась, чтобы вызвать полицию. Во всем доме был только один старый мсье, поэтому я пригласила консьержку из дома напротив. Я с ней в приятельницах А уж так не хотелось быть одной! Люди спрашивали, что случилось. А потом пришел этот инспектор. — Спасибо. Как вас зовут? — Обэн. По мужу. — Спасибо, мадам Обэн. Вы можете вернуться к себе. А вот кто-то идет. Наверное, врач. Это был не Блош, а медицинский эксперт, тот же, кто утром осматривал тело Арлетты. Он пожал руку комиссару, кивнул Лоньону, а когда переступил порог спальни, не мог удержаться от реплики: «Опять!» Следы на шее графини доказывали, что ее тоже задушили. А бесчисленные синяки на бедрах свидетельствовали о степени ее зависимости от наркотиков. Врач понюхал один из шприцев и передернул плечами: — Морфий, конечно! — Вы ее знали? — Никогда не видел. Но знаю на Монмартре несколько таких особ, как она. А сделали это, по-моему, с целью ограбления, — доктор показал на вспоротый матрац. — Она была богата? — Неизвестно, — ответил Мегрэ. Жанвье, который уже долго ковырялся перочинным ножом в замке какого-то ящика, сказал: — Здесь полно бумаг. Кто-то быстро поднимался по лестнице. Это был доктор Блош. Мегрэ отметил, что судебный врач холодно кивнул головой в ответ на его приветствие, не подавая руки коллеге. Глава IV У доктора Блоша была тусклая кожа, подозрительно блестящие глаза, темные и жирные волосы. Видно, он не удосужился ни расспросить зевак на улице, ни побеседовать с консьержкой. Жанвье по телефону не сообщил ему, что графиню убили, сказал только, что она умерла и комиссар хотел бы поговорить с ним. Он взбежал наверх, резво перепрыгивая через ступеньки и теперь беспокойно оглядывался. Может, покидая кабинет, Блош сделал себе укол? Он совсем не удивился, что коллега не подал ему руки, и сам не настаивал на этом. Он волновался. Видимо, чувствовал свою причастность к случившемуся. Лишь только когда Блош зашел в спальню, он заметно расслабился. Графиню задушили. Его это не касалось. Появилась уверенность в себе, и он агрессивно произнес: — Зачем вызвали именно меня? — он прощупывал почву. — Консьержка утверждает, что вы лечили эту женщину. — О, я был у нее только несколько раз. Что ее беспокоило? Блош демонстративно обращался только к своему коллеге. — Вы, наверное, обратили внимание, что она была наркоманкой. Когда превышала дозу, у нее появлялись навязчивые идеи, и тогда она звонила мне. Боялась, что умрет. — Вы ее давно знаете? — Я начал практиковать на Монмартре три года назад. Доктору Блошу было лет тридцать. Мегрэ мог бы поклясться этот человек холостяк, употребляющий морфий с самого начала своей врачебной практики, а может, даже со студенческой скамьи. Не случайно он обосновался на Монмартре. Легко было представить, какие у него пациенты. Без сомнения, его профессиональная карьера закончилась. Он уже был жертвой наркомании. — Что вы знаете о погибшей? — Фамилию, адрес — она числится у меня в картотеке. И то, что она наркоманка с пятнадцатилетним стажем. — Сколько ей было лет? — Сорок восемь — сорок девять. Глядя на исхудавшее тело, лежащее поперек кровати, на редкие и бесцветные волосы умершей, трудно было в это поверить. — Нечасто бывает, чтобы морфинистка еще. и пила, правда? — Но бывает. Его руки дрожали, как по утрам у пьяницы, а губы дергались в нервном тике. — Вы, конечно, старались ее вылечить? — Сначала, разумеется. Но это был совершенно безнадежный случай. Я ничего не Мог сделать. Она по целым неделям не выбывала меня. — Это означает, что графиня хотела вас видеть, когда у нее кончался наркотик и она стремилась получить его за любую цену? Блош взглянул на коллегу. Лгать не имело смысла. Вид трупа, да и всей квартиры в целом не допускали иной версии.. — Не буду читать господам лекцию. Общеизвестно — завзятый наркоман не может обойтись без наркотика. Не знаю, где она их брала. Не спрашивал ее об этом. Два раза, когда сюда приходил, у нее были настоящие галлюцинации. Это мы называем синдромом отрыва. Тогда я делал ей укол. — Она не рассказывала о своей жизни, родных? — Знаю только, что она и вправду была женой графа фон Фарнгейма. По-моему, он был австрийцем, намного старше ее. Когда-то они жили на Лазурном Берегу, в большом собственном доме, о чем графиня часто вспоминала. — Еще один вопрос, доктор: она оплачивала ваши гонорары чеками? — Нет. Наличными. — Конечно, вы ничего не знаете о ее знакомых, круге общения, о поставщиках наркотиков? — Нет, нет. Мегрэ воздержался от дальнейших вопросов. — Спасибо. Вы можете идти. И сейчас Мегрэ не хотел дожидаться, когда приедет прокурор, а особенно — отвечать на вопросы настырных журналистов, которые не заставит себя долго ждать. Он мечтал как можно быстрее выбраться из этой унылой смердящей квартиры. Комиссар дал несколько поручений Жанвье и отправился на набережную Орфевр, где ему передали, что судебный врач доктор Поль просил его позвонить. — Заканчиваю рапорт. Результаты получите завтра утром, — сказал бородач, у пего на очереди сегодня Вечером было очередное вскрытие. — Хотел однако сообщить вам две детали, которые могут иметь значение для следствия. Первое: без всякого сомнения, девушке не было двадцати четырех лет, как значится в паспорте. Состояние ее организма самое большее на двадцать лет. — Вот как? — Абсолютно уверен. Второе: она уже рожала. Вот и все. Что касается убийства, то его совершил, видимо, необычайно сильный человек. — А женщина могла сделать это? — Не исключено. Но она должна была бы обладать воистину мужской силой. — Вы уже знаете о новом убийстве? Вас вот-вот вызовут на улицу Виктор-Массе. Доктор Поль пробурчал что-то о пропавшем обеденном перерыве, и оба положили Трубки. В дневных выпусках газет были помещены фотографии Арлетты и, как обычно, указаны телефоны, по которым можно было сообщить информацию, интересующую следствие по данному делу. Несколько человек ждали в приемной. Их прислал один их инспекторов. Мегрэ забежал домой перекусить. Жена ни о чем не спрашивала, так как все поняла по его глазам.