Продолжал идти дождь. Вся одежда промокла, и комиссар должен был переодеться. — Уходишь? — Вернусь, наверное, только утром. — Нашли графиню? Газеты еще не писали об убийстве на улице Виктор-Массе. — Да. Задушенную. — Как бы ты не простудился! По радио говорили, что скоро ожидается похолодание, а утром гололед. По дороге Мегрэ выпил рюмочку аперитива и шел пешком до площади Республики, чтобы подышать воздухом. Сначала он собирался передать дело Арлетты Лапуэнту, но затем решил, что это слишком жестоко, и подумал, что будет лучше, если им займется Жанвье. Инспектор Жанвье еще был занят. Он ходил с фотографией Арлетты по Монмартру, от дома к дому, уделяя внимание прежде всего маленьким гостиницам, где часто снимали комнаты на время. Фред не скрывал, что Арлетта, Как и другие девушки, уходила с кем-то из посетителей после закрытия. Не водила их к себе, как сообщила консьержка с Нотр-Дам-де-Лоретт, но и не могла удаляться далеко от кабаре. Поэтому, если она имела постоянного любовника, вполне возможно, что они встречались в отеле. Жанвье интересовался и неким Оскаром, о котором не было известно абсолютно ничего, кроме его имени, произнесенном один раз Арлеттой. Из-за недостатка людей под рукой Мегрэ оставил на улице Виктор-Массе Лоньона. Эксперты, наверное, закончили свою работу, и прокурор, скорее всего, уже уехал, пока Мегрэ обедал. Когда комиссар вернулся на набережную Орфевр, кабинеты были темны и пусты. В большой комнате инспекторов он застал только Лапуэнта, который занимался бумагами, найденными ящике у графини. Инспектор должен был привести их в порядок. — Нашел что-нибудь, малыш? — Еще не закончил. Все находится в страшном беспорядке, трудно разобраться. Сортирую их по датам. Заказал несколько телефонных переговоров. И Ниццу тоже. Он вытащил из стопки бумаг открытку с видом большого шикарного особняка над Заливом Ангелов. Вилла, окруженная пальмами, была построена в скверном псевдомавританском стиле. Не хватало только минарета. В углу карточки было напечатано: «Оаза». — Как следует из документов, — сказал Лапуэнт, — она проживала здесь с мужем пятнадцать лет назад. — Ей не было тогда и тридцати пяти. — А это фотография того времени: она с графом. На любительской фотографии супруги стояли перед воротами виллы, женщина держала на поводке двух огромных русских борзых. Граф фон Фарнгейм был маленьким худеньким элегантным человечком с седой бородкой и моноклем. Его спутница представляла из себя крупную женщину, из тех. на кого оглядываются мужчины на улице. — Ты знаешь, где они поженились? — На Капри. — Сколько лет было графу? — В год свадьбы ему исполнилось шестьдесят пять. Их семейная жизнь продолжалась неполных три года. Граф купил «Оазу», как только они приехали из Италии. В бумагах было всего понемногу: пожелтевшие счета, паспорта с бесчисленными визами, входные билеты в казино Ниццы и Канн. И кроме того, пачка писем, которые Лапуэнт еще не успел просмотреть. У их автора был острый почерк, он предпочитал готический шрифт и подписывался: «Ганс». — Ты знаешь ее девичью фамилию? — Мадлен Лаланд. Решилась в Ла Рош-сюр-Йон в Вандее. Одно время была статисткой в «Казино де Пари». Лапуэнт считал свое теперешнее занятие чуть ли не настоящим наказанием. — Ничего нового? — спросил он, помолчав. Конечно, он имел в виду Арлетту. — Жанвье раскручивает этот клубок. Да и я немного. — Патрон пойдет в «Пикрат»? Мегрэ кивнул. В своем кабинете он застал инспектора, который отвечал по телефону и принимал людей, явившихся но поводу установления личности «звезды» стриптиза. — До сих пор ничего важного. Одну старую даму я отправил в Институт судебной экспертизы. Она, увидев фотографию трупа, была полностью уверена, что это ее дочь. Но работник морга знает ее давно. Она — психопатка, уже лет десять осматривает тела всех женщин, которые к ним поступают. На сей раз синоптики не ошиблись с прогнозом: Мегрэ сразу почувствовал, что похолодало, и поднял воротник пальто. До Монмартра он добрался быстро. Было чуть больше одиннадцати, и ночная жизнь еще не началась. Люди сидели в кино и театрах, в ресторанах только зажигали огни. В дверях еще не стояли швейцары в ливреях с галунами. Он зашел в кафе на углу улицы де Дуэ, где уже бывал несколько раз и где его знали. Хозяин, бывший по своей натуре типичной совой, только приступал к работе. Днем бар обслуживала его жена и официант, а он сменял их; вечером. — Чем могу служить мсье комиссар? Мегрэ увидел человечка, которого хозяин показал ему глазами. Это был, без сомнения, Кузнечик. Он стоял у стойки, не намного возвышаясь над ней, и потягивал мятный ликер с содовой. Он тоже узнал комиссара, но делал вид, что погружен в изучение расписания заездов лошадей, отпечатанного в газете, и ставил там значки карандашом. Его можно было принять за жокея, так как он имел соответствующие наезднику фигуру и вес. Но вблизи вид у него был пренеприятный: при детском росте — сморщенное серое лицо без всякого выражения, только глаза, живые и беспокойные, замечали все вокруг. Затаившийся в засадке зверек! В своем строгом костюме он выглядел, как мальчик, идущий к первому причастию. — Вы были здесь вчера около четырех утра? — спросил Мегрэ хозяина, заказав кальвадос. — Как всегда. Я понял, в чем дело, мсье. Я видел ее. Читаю газеты. С этими людьми все было просто. Несколько музыкантов пили кофе со сливками перед началом работы. Увидел он и двух или грех авантюр истов, с которыми уже сталкивался и которые сейчас старались выглядеть как можно более невинно. — Как она себя вела? — Как всегда в это время. — Приходила каждую ночь? — Нет. Только когда чувствовав, что еще не добрала, Пила рюмку-другую чего-нибудь покрепче перед сном и никогда не засиживалась. — А прошлой ночью? — Была изрядно пьяна, но молчала. Ни с кем не заговаривала. Только со мной, когда делала заказ. Здесь не было седого мужчины, средних лег, низкорослого крепыша? Мегрэ не сообщил журналистам об Оскаре, и в газетах о нем тоже ничего не упоминалось. Комиссар называл его имя только Фреду, а тот, в свою очередь, мог сообщить содержание их беседы Кузнечику… — Никого похожего не было, — ответил хозяин. Как показалось Мегрэ. слишком уж уверенно. — А вы знаете Оскара? — На Монмартре много Оскаров. Но никого похожего на интересующего вас я не знаю. Мегрэ подвинулся и оказался рядом с Кузнечиком. — Не хочешь ничего сказать? — Ничего не знаю, мсье комиссар. — Вчера целую ночь простоял на дверях «Пикрата»? — Почти Может, раз или два сбегал на улицу Пигаль, чтобы раздать проспекты. Был и здесь. Покупал сигареты для одного американца. — Не знаешь Оскара? — Никогда о нем не слышал. Этот тип принадлежал к породе людей, никогда не пасующих перед полицией. Он намеренно говорил с деревенским акцентом, изображая из себя этакого гавроша, что весьма забавляло посетителей. — Знаешь друга Арлетты? — У нее был друг? Что-то новенькое. — Видел, как кто-то ждал ее у входа? — Известно кто. Клиенты. — Она уходила с ними?