Смотри! — сказала мадам Мегрэ, когда нетвердой рукой он принял у нее дымящуюся чашку. Она отдернула шторы, и комиссар увидел падающий снег. — Ты доволен? Мегрэ, конечно же, был доволен, если бы еще исчез неприятный привкус во рту, ведь минувшей ночью он явно перебрал спиртного. А может, это произошло потому, что официант Дезире все-таки открыл бутылку Шампанского, которая должна была стоять на столике, и Мегрэ в перерывах между коньячными возлияниями машинально отпивал из бокала с игристым напитком богов. — Неизвестно, долго ли продержится такая погода, но так лучше, чем грязь и дождь. В сущности, Мегрэ было все равно, какая стоит погода. Ему нравилось любое состояние природы: проливной дождь, ураганный ветер, суровый мороз или тропическая жара. Снег тоже доставлял ему радость, прежде всего потому, что напоминал о детстве. Однако. Мегрэ так и не понял, что красивого нашла в Париже жена, особенно этим утром. Небо было еще более оловянным, чем вчера, а белые пятна снега лишь подчеркивали неприкаянность блестящих черных крыш, унылую серость домой, мутные бельма окон. Одеваясь и завтракая. Мегрэ был не в состоянии проанализировать факты, собранные минувшей ночью. Спал он мало. Ушел из «Пикрата» когда уже закрывали, около половины пятого. В довершении ко всему, чтобы более полно воссоздать образ Арлетты и понять ее состояние, он заглянул на рюмку в бистро на улице де Дуэ. Сейчас он не смог бы четко сформулировать в двух словах, что может дать ему информация, полученная вчера. Часто оставаясь в ложе один, комиссар неторопливо курил трубку, изредка окидывал взглядом зал и посетителей, выглядевших ирреально в таком необычном освещении, которые существовали как бы в другом измерении, далеком от повседневной жизни. Конечно, Мегрэ мог бы уйти из кабаре и раньше. Тем не менее он остался, поддавшись атмосфере «Пикрата». Ему было необычайно интересно наблюдать за клиентами, поведением Фреда, Розы и девушек. Это был маленький замкнутый мирок, резко отличающийся от привычного ему уклада жизни. Например, Дезире, музыканты, да и остальные пикратовцы ложились спать, когда в домах уже звенели будильники и люди пили свой утренний кофе. Большую часть дня труженики ночи приводили в кроватях. И Арлетта была такая же, ее настоящая жизнь начиналась только в красном свете кабаре, где тон и ритм жизни задавали изрядно подвыпившие клиенты. Мегрэ смотрел на Бетти, и она, словно чувствуя это, старалась выступить как можно лучше, изредка бросая многозначительный взгляд в его сторону. В три часа, когда она закончила свой номер и отправилась переодеваться, в зал зашли два клиента, уже под мухой. И Фред резво побежал наверх, чтобы Бетти возвращалась на сцену. Она выступила еще раз, специально для «почетных гостей», высоко вскидывая ноги рядом с их столиком, а в довершение всего поцеловала одного из клиентов в лысину. Прежде, чем уйти из зала, чтобы сменить костюм, она присела на колени к другому и пригубила шампанского из его бокала. «Вела ли себя также Арлетта? Наверное, только более естественно» — подумал комиссар. Новые клиенты плохо знали французский. Бетти несколько раз повторила: — Пять минут… пять минут… я сейчас вернусь… Для пущей убедительности она растопырила пять изящных пальчиков и, действительно, вскоре вернулась в своих неизменных голубых блестках. Энергично кивнула Дезире, чтобы он принес вторую бутылку. Таня в это время занималась одиноким клиентом, который мрачно напивался и, цепко ухватив ее за голое колено, горячо что-то рассказывал, наверняка, о неудавшейся семейной жизни. Руки голландцев жадно шарили по телу Бетти, они громко смеялись, лица их раскраснелись, словно на морском ветру, появились новые бутылки, пустые же валялись под столиком. Только позднее Мегрэ уловил, что Дезире, видимо, выполняя приказание хозяина, приносил уже не полные бутылки. Таков был непреложный закон этого маленького мирка. И Мегрэ показалось, что Фред, который на секунду повернулся к нему, взглядом признается в этом. В разгар веселья комиссар отправился в туалетную комнату. У входа на столике лежали гребни, щетки, пудра и помада. Роза вышла из зала вслед за ним. — Сразу, как только я увидела мсье у нас сегодня, — сказала она, — мне пришло кое-что в голову. Вдруг это вам пригодится, мсье комиссар? Обычно, когда женщины приводят себя в порядок, они бывают более откровенны. Арлетта не была болтлива, как правило, только отвечала на мои вопросы, но об остальном я догадалась, — Роза подала комиссару мыло и чистое полотенце. — Она была из другого мира, не такого, как наш, это уж точно. О своей родне она ничего не говорила, зато часто вспоминала монастырь, где воспитывалась. — Вы помните какие-то подробности? — Когда заходила речь о злых и подленьких женщинах, которые с виду кротки, как овечки, но не упускают случая поиздеваться над другими, Арлетта тихо говорила: «Совсем как мать Юнис!»— и в словах ее звучала глубокая печаль. Когда я спрашивала, о ком идет речь, она отвечала, что эту женщину она ненавидит больше всего на свете, ибо та причинила ей много зла. Мать Юнис была настоятельницей монастыря и, видимо, очень не любила Арлетту. Помню еще ее слова: «Я старалась быть хуже всех, лишь бы разозлить ее». — Она не уточняла, какой это монастыре? — Нет. Но мне кажется, он находился недалеко от моря. Арлетта часто вспоминала море, как человек, который долгое время жил на побережье. Комиссара забавлял тот факт, что Роза во время этого разговора вела себя с ним. как с клиентом, прохаживаясь щеткой по его пиджаку. — Думаю, что мать свою она также ненавидела. Но это, скорее, догадка, хотя я помню слова, которые говорят за это. Как-то раз пришли к нам посетители — очень элегантные — забавлялись по кабакам, среди них — жена министра, вправду важная дама. Однако вся какая-то грустная, подавленная, абсолютно не интересовалась программой, едва пригубила вино и, казалось, не слушала, о чем болтают ее приятели. Я знала ее историю и рассказала ее Арлетте здесь, когда она подкрашивалась: «Эта женщина достойна сочувствия, она пережила несколько несчастий одновременно». Услышав это, Арлетта зло закричала: «Не верю людям, которых считают несчастными! Прежде всего, женщинам. Они используют свое горе, чтобы уничтожить других!» Уверять не буду, но в тот момент мне показалось, что она, слушая рассказ о жене министра, думала о своей матери. Арлетта никогда не вспоминала отца. Когда кто-то в ее присутствии говорил это слово, она замыкалась в себе. Пожалуй, это все, что я знаю. Но я всегда была уверена, что эта девушка из хорошей семьи, которая по каким-то причинам порвала не только отношения со своей родней, но и вообще со своим кругом. С такими, особенно; когда они озлобляются, всегда тяжело. Видимо, поэтому… — Вы говорите о ее умении «заводить» мужчин? — Да и о тех способах, как она этого добивалась. Я живу не первый год. Когда-то тоже занималась этим, и кое-чем похуже. Да вы, наверное, знаете. Но до нее мне было далеко и делала это я не так, как она. Профессионалы не вкладывают в это столько души, это факт. Даже когда будто бы шалеют, все равно видно, что это игра… … Фред несколько раз присаживался за столик к Мегрэ, перекидывался с ним малозначащими фразами. Тотчас Дезире приносил два коньяка, но комиссар заметил, что рюмки, предназначенные для хозяина, были светлее. Комиссар пил, неторопливо размышляя об Арлетте, о молодом разгоряченном Лапуэнте, который сидел с ней в этой ложе совсем недавно. В потоке его мыслей убитая графиня-наркоманка почти не занимала места. Она не интересовала Мегрэ. Слишком часто встречал он в своей жизни таких, как она, постаревших одиноких женщин, с бурным, а зачастую, и с темным прошлым. Как правило, все они в конце концов приходили к наркотикам и быстро деградировали. Штук двадцать таких «личностей» проживало на Монмартре, а в высшем свете богатых кварталов Пасси и Отей таких особ вращалось, по меньшей мере, несколько дюжин. Зато Арлетта его заинтриговала, он не мог ее разгадать. — Она была хороша в постели? — поинтересовался он у Фреда. Тот пожал плечами. — Знаете, я на них не обращаю внимания. Жена вам вчера об этом сказала и была абсолютно права. Я захожу на кухню и наверх, когда они одеваются, не спрашиваю, что они чувствуют при этом, меня это не касается. — Вам доводилось встречаться — с ней за пределами «Пикрата»? — На улице? — Нет, я хотел бы знать, договаривались ли вы с ней о свиданиях? Мегрэ показалось, что Фред заколебался, зачем-то посмотрел в глубину зала на жену. — Нет, — сказал он в конце концов. Вот в этом он явно лгал. Это было первым, что Мегрэ выяснил, когда после завтрака появился на набережной Орфевр необычайно поздно и не пошел на совещание к шефу. В комнате инспекторов, как всегда, царил тарарам. Он позвонил шефу, чтобы извиниться и сообщить, что явится к нему тотчас, как получит и ознакомится с рапортами своих людей. Пока он звонил, в дверях появились Жанвье и Лапуэнт. — Сначала ты, Жанвье, — сказал комиссар. — А тебя, Лапуэнт я выслушаю чуть позже. Жанвье выглядел таким же усталым, как и Мегрэ, так как всю ночь провел, обследуя притоны и подозрительные гостиницы. — Я думал, ты зайдешь в «Пикрат». — Собирался зайти. Но чем дальше шел, тем больше было работы. Поспать так и не удалось. — Нашел Оскара? Жанвье достал исписанный листок. — Не знаю. Похоже, нет. Я прочесал все отели между улицей Шатоден и бульваром Монмартр. Везде показывал фотографию девушки. Некоторые, похоже, юлили и отвечали уклончиво… — Результат? — Примерно в десяти гостиницах ее опознали. — Удалось ли установить, как часто она приходила туда с одним и тем же мужчиной? — Этим я интересовался прежде всего. Получается, что нет. Обычно она появлялась между четырьмя и пятью утра с очень пьяными кавалерами. Скорее всего, с клиентами из «Пикрата». — И как долго они оставались там? — Час-два, не больше. — Она брала от них деньги? — Когда я об этом спрашивал, портье смотрели на меня, будто я упал с луны. Два раза она приходила в «Модерн» с молодым прилизанным парнем, и оба раза у него в руках был какой-то футляр, вроде от саксофона. — Жан-Жан, лабух из ресторана. — Может быть, и он. Последний раз Арлетту видели в подобном заведении две недели назад. Вы знаете отель «Берри» на улице Бланш? Эго недалеко от «Пикрата» и совсем рядом с Нотр-Дам-де-Лоретт. Арлетта бывала там достаточно часто. Хозяйка очень разговорчивая, к тому же она имела дело с полицией — растление несовершеннолетних, — и теперь хочет показать свою лояльность. Однажды Арлетта появилась там после обеда с низкорослым широкоплечим человеком с седыми висками. — Эта женщина его знает? — Говорит, что знает в лицо, но не знает, кто он такой. Она считает, что он живет поблизости. Они сняли номер до девяти вечера. Хозяйке это запомнилось потому, что, во-первых, Арлетта до этого никогда не приходила днем, а, во-вторых, она обычно очень быстро освобождала номер. — Раздобудь фотографию Фреда Альфонси и покажи ей. Жанвье, который не знал хозяина «Пикрата», удивленно приподнял брови: — Если это он, то Арлетта встречалась с ним в городе. Минутку, сейчас посмотрю, что у меня там дальше. Отель «Лепик» на улице Лепик. Там я беседовал с одноногим мужчиной, который по ночам читает, так как не может уснуть из-за фантомных болей. Он узнал ее по фотографии. Она приходила несколько раз с каким-то мужчиной, кого, как он утверждает, он видел несколько раз на рынке. Но, к сожалению, не знает, кто это. По описанию, этот низкорослый крепкий мужчина около двенадцати делает покупки, наверняка, недалеко от дома, ибо не пристегивает воротничка к рубрике. Этот тип на кого-то похож? — Может быть. Нужно снова обойти всех с фотографией Альфонси. Она имеется в его личном деле, хотя и сделана несколько лет назад. — Когда я смогу получить фотографию? — Лучше возьми у него паспорт для проверки и отдай переснять экспертам наверх. Пришел курьер и сообщил, что какая-то женщина желает поговорить с Мегрэ. — Попроси, чтобы она немного подождала. Жанвье продолжал: — Маркусси просмотрел корреспонденцию. Есть много писем об Арлетте. Сегодня с утра он по этому же принял несколько десятков телефонограмм. Проверяем всё но думаю, что вряд ли обнаружим что-либо существенное.