— Не сомневаюсь. Мегрэ проводил даму до двери, осторожно прикрыл ее, потянулся, потер ладонью лоб и пробурчал: — Бог мой, сколько грязи… — Можно войти, патрон? Это был Лапуэнт, который держал в руках какой-то листок и был очень возбужден. — Ты звонил в «Дофин»? — Кельнер только что принес кружку. Пока поднос не уплыл в «уголок грешников» к Торрансу, комиссар подошел, взял холодную тяжелую кружку с пенистым пивом и опорожнил ее одним глотком. — Скажи, чтобы принесли еще. Глава VII — Жюльен передает вам свои наилучшие пожелания счастья и здоровья, патрон. Говорит, вы поймете, — ревниво произнес Лапуэнт. — Он в Ницце? — Несколько недель назад переехал туда из Лиможа. Жюльен был сыном инспектора, который долго работал вместе с Мегрэ и после ухода в отставку поселился на Лазурном берегу. По правде говоря, Мегрэ не видел Жюльена с тех давних пор, когда качал мальчишку на коленях, но ему было приятно внимание сына его старого друга. — Я ему звонил еще вчера вечером, — продолжал Лапуэнт. — У нас постоянный контакт. А когда Жюльен узнал, по чьему поручению я звоню и с кем я работаю, он очень обрадовался. Готов сделать для вас все возможное. Он уже перерыл весь архив в своем комиссариате. Нашел целую папку с рапортами, о которых все уже забыли. Их когда-то сложили как попало и бросили на дальнюю полку. — Там есть бумаги, касающиеся смерти Фарнгейма? — Есть список свидетелей, проходивших по делу о его гибели. Я попросил Жюльена сообщить мне все о слугах с виллы «Оаза». Вот список: Антуанетта Межа, девятнадцать лет — горничная; Розали Монкёр, сорок два года — кухарка; Мари Пинако, двадцать три года — помощница кухарки; Анжелино Люпен, тридцать восемь лет — дворецкий… Мегрэ слушал Лапуэнта, поглядывая в окно на медленно падающий снег. Инспектор, как опытный актер, выдержал паузу: — Оскар Бонвуазен, тридцать пять лет, слуга и шофер. — Значит. Оскар? — сказал комиссар. — Наверное, никто не знает их дальнейшей судьбы? — У Жюльена зародилась интересная идея, которую он претворил в жизнь. Он работает в Ницце недавно, как я вам уже говорил, и не перестает удивляться количеству богатых иностранцев, приезжающих туда на несколько месяцев. Они снимают роскошные виллы и живут на широкую ногу. И естественно, должны иметь штат слуг. Жюльен нашел посредническое бюро, которое вербует слуг для людей такого сорта. Хозяйка бюро — пожилая дама, занимается этим делом уже лет двадцать. Не помнит ни графа фон Фарнгейма, ни графиню, не припоминает Оскара Бонвуазена, но примерно год назад нашла новое место кухарке, своей постоянной клиентке. Розали Монкёр работает сейчас у каких-то латиноамериканцев. У них собственная вилла в Ницце, но большую часть года проводят в Париже. У меня есть адрес: авеню д'Иена, сто тридцать два. Думаю, сейчас они в столице. — Это все, что ты узнал? — Жюльен постоянно «роет землю» в этом направлении. Я должен отправиться к этой женщине, патрон? Мегрэ было согласился. Ему хотелось пойти навстречу Лапуэнту. который просто горел от нетерпения допросить бывшую кухарку фон Фарнгеймов. — Нет, я поеду сам, — решил все-таки он. Ему необходимо было размяться, выпить по дороге еще одно пиво, покинуть кабинет, где сегодня он чувствовал себя просто невыносимо. — Пока меня не будет, уточни в статистическом отделе, нет ли там кого по фамилии Бонвуазен. Нужно проверить конторские книги меблированных комнат. Обзвони канцелярии мэрий и комиссариатов. — Слушаюсь, патрон. Комиссару было жаль Лапуэнта, но желание выбраться на воздух пересилило жалость. Перед тем, как уйти, он заглянул в комнатку, где закрылись Торранс с Филипом. Атлетически сложенный Торранс снял пиджак, но, несмотря на это, на лбу его выступили капли пота. Филип, с белым, как бумага, лицом, сидел на краешке стула, и, казалось, он вот-вот потеряет сознание. Мегрэ не хотел вмешиваться, он был уверен, что Торранс продержится долго — будет тянуть парня за язык до ночи, а если понадобится, и до утра. Через полчаса такси остановилось перед шикарным домом на авеню д'Иена. Хозяин дома, в элегантном темном костюме принял его в холле, украшенном мраморными колоннами. Мегрэ представился и поинтересовался, здесь ли работает Розали Монкёр. Респектабельный владелец указал ему на черный ход. — Поднимитесь на третий этаж, мсье. Мегрэ выпил по дороге еще два пива и головная боль прошла. Лестница была узкая и крутая. Комиссар позвонил в покрытую темным блестящим лаком дверь. Ему отворила полная седая женщина и вопросительно посмотрела на незнакомого мужчину. — Мадам Монкёр? — Чего мсье хочет от нее? — Хочу поговорить. — Это я, говорите. Кухарка присматривала за кипящими кастрюлями, а чернявая помощница растирала какую-то пахучую приправу в ступке. — Если я не ошибаюсь, вы служили у графа фон Фарнгейма? — А кто вы такой? — Я из уголовной полиции. — Значит, я должна ворошить старое? — Не совсем так. Вы знаете, что графини нет в живых? — Каждый уходит на тот свет в свое время. Но я не знала. — Об этом сообщали все утренние газеты. — Вы думаете, у меня есть время на газеты? В доме, где почти каждый день задают ужины на тридцать человек? — Графиню убили. — Вот тебе на! — Чему вы так удивляетесь? Кухарка не предложила Мегрэ сесть, занималась своим делом, а к комиссару отнеслась, как к посыльному из магазина, не испытывая никакого страха перед полицейским. — Да не удивляюсь я! Так, вырвалось. А кто ее убил? — Еще неизвестно. Это я и хочу- узнать. Вы работали на вилле и после смерти графа? — Только две недели. Не могла поладить с графиней. — Почему? Розали пристально наблюдала за своей помощницей, потом открыла духовку и окропила бульоном какую-то вкусно пахнущую дичь. — Там была работа не для меня. — Значит, это был не аристократический дом? — Конечно, нет. Я люблю мою профессию и предпочитаю, чтобы люди садились за стол вовремя. Стараюсь вкусно готовить и мне хочется, чтобы мое искусство ценили. Достаточно, Ирма. Вынь из ледника крутые яйца и отдели белки от желтков. Кухарка открыла бутылку мадеры и влила несколько капель вина в соус, который медленно растирала деревянной ложкой. — Вы помните Оскара Бонвуазена? — задал комиссар следующий вопрос. Розали пристально посмотрела на комиссара, как бы говоря: «Ах, вот оно что?» Но отвечать не торопилась. — Вы слышали мой вопрос? — Я не глухая. — Кем он был?