— Я видела его только со спины. — Можно хорошо рассмотреть и спину… — Наверное, можно… Неожиданно она спросила, будто кто-то ей подсказал: — Никого не убили? А поскольку ей не ответили, забеспокоилась. Плюс к этому наверняка мучилась настоящим похмельем. Ее голубые глаза помутнели, а размазанная помада делала рот карикатурно широким. — Я могу идти домой? — Не сейчас. — Я ничего не сделала. В помещении находилось теперь уже несколько полицейских, занятых своею работой или обсуждающих новости. Жакар позвонил в центральную диспетчерскую Уголовной полиции, но там не было никакой информации о смерти графини. Чтобы уже ни в чем не сомневаться, он связался также с Набережной Орфевр. Люка, который только заступил на дежурство и был еще заспанный, сказал на всякий случай: — Пришлите ее ко мне. И больше об этом не думал. Вскоре появился Мегрэ и, не снимая пальто и шляпы, стал просматривать ночные рапорты. Дождь все шел. Воздух был насыщен влагой, и люди с утра в плохом настроении. Было девять, когда полицейский из 9 округа привез Арлетту. Он был новичком и, не зная расположения кабинетов в здании, ходил от двери к двери, водя за собой девушку. Наконец, он добрался до комнаты инспекторов, где юный Лапуэнт курил, сидя на краю стола. — Я ищу бригадира Люка. И он не обратил никакого внимания на то, как переглянулись Арлетта и Лапуэнт. Ему указали на комнату рядом, он ввел туда девушку и закрыл за собой дверь. — Присаживайтесь, — сказал Люка танцовщице. Мегрэ, который, как всегда, делал небольшой обход перед совещанием у шефа, стоял около камина, набивая трубку. — Эта девушка, — объяснил ему Люка, — утверждает, что слышала, как двое мужчин готовили убийство какой-то графини. Она вела себя совсем не так, как ночью. Вызывающе бросила: — Я никогда этого не говорила! — Вы сообщили, что слышали, как двое… — Я была пьяна! — И все это придумала! — Да! — Зачем? — Не знаю. Мне было так тоскливо! Не хотелось идти домой, и случайно забрела в комиссариат. Заинтригованный этим диалогом, Мегрэ взглянул на нее и снова углубился в бумаги. — Это значит, что о графине вообще не было речи? — Нет. — Ни слова? — Может, что и слышала. Мсье знает, как это бывает. Запомнишь какое-то слово и вертишь его в голове… — Например, сегодня ночью. — Может, и сегодня. — И значит, вы высосали эту историю из пальца? — А вы, мсье, всегда помните, что болтали по пьяному делу? Мегрэ усмехнулся. Люка нетерпеливо продолжал: — Вы отдаете себе отчет в том, что совершили преступление? — Что? — Дача ложных показаний. За это вы можете быть привлечены к ответственности. — Мне все равно. Я хочу вернуться домой и лечь спать. — Вы живете одна? — Вы знаете. Мегрэ снова усмехнулся. — Вы не помните гостя, с которым вы выпили бутылку шампанского, некого Альбера? Он еще держал вас за руку. — Я ничего не помню. Все в «Пикрате» подтвердят, что я была пьяна. — Когда вы начали пить? — Вечером, если вас это так интересует. — С кем? — Одна. — Где? — Везде понемногу. В барах. Сразу видно, что мсье никогда не было одиноко. Это прозвучало несколько комично, но скромный семьянин и трезвенник Люка очень хотел казаться суровым. Время шло, из низко нависших туч непрерывно сыпал дождь, холодный и монотонный. В кабинетах зажгли лампы, повсюду на полу виднелись мокрые следы. Люка, собственно, занимался другим делом: кражей со взломом со склада на набережной Жавель, — и спешил. Ему давно нужно было быть на месте преступления, и сейчас он смотрел на Мегрэ, как бы спрашивая: «Что я должен с ней делать?» Раздался звонок, собирающий на совещание, и Мегрэ пожал плечами, что могло означать: «Делай, что хочешь». — У вас есть телефон? — спросил бригадир. — Есть, у консьержки. — Вы снимаете комнату? — Нет, у меня собственная квартира. — И вы живете одна? — Я уже говорила. — А вы не боитесь, что, когда выйдете отсюда, встретите Оскара? — Я хочу домой. Нельзя было ее задерживать только потому, что наговорила столько чепухи в окружном комиссариате. — Я прошу вас: дайте нам знать, если появится что-то новое, — произнес Люка, поднимаясь с места. — У вас нет намерений выехать из Парижа? — Нет. Зачем? Он открыл перед ней дверь и смотрел, как медленно уменьшалась ее фигурка в широком коридоре. На лестнице она остановилась, будто засомневалась. Посетители провожали ее глазами, чувствуя, что она принадлежит к другому миру — миру, который оживает ночью. Она и в самом деле выглядела не от мира сего в беспощадном свете зимнего дня. В комнате еще ощущался ее запах, запах женщины, теплой постели… Люка снова позвонил на центральный пульт: