И Гастен также посмотрел на него, а потом, оглянувшись еще раз, вышел наконец из здания вокзала в сопровождении двух полицейских. — Нам лучше пройти в буфет, — предложил Даньелу. — Или, может быть, пойдем ко мне? — Как-нибудь в другой раз. В плохо освещенном зале обедали несколько пассажиров. Они уселись в углу за стол, уже накрытый для обеда, и заказали немного вина. Когда вино подали, лейтенант в замешательстве спросил: — Вы думаете, он невиновен? — Понятия не имею. — Пока у нас не было показаний мальчика, мы считали возможным оставить его на свободе. К сожалению, эти показания занесены в протокол. Мальчик как будто был искренен, и у него нет никаких оснований лгать. — Когда он дал свои показания? — Сегодня утром, во время вторичного опроса всего класса. — А вчера он ничего не сказал? — Он был напуган. Вы сами увидите. Если не возражаете, то завтра утром, когда я туда поеду, я привезу вам протокол допроса. Большую часть дня я нахожусь в мэрии. Обоюдная неловкость не исчезала. Казалось, что лейтенант подавлен массивной фигурой комиссара и его известностью. — Вы привыкли к делам и людям Парижа. Не знаю, представляете ли вы себе атмосферу маленьких деревушек. — Я родился в деревне. А вы? — В Тулузе. — Он натянуто улыбнулся. — Хотите, я отвезу вас в гостиницу? — Пожалуй, не стоит. Я постараюсь найти такси. — Как хотите. У вокзала всегда есть такси. Они расстались у машины, которая двинулась вдоль набережной, и Мегрэ пригнулся, чтобы разглядеть в темноте рыбачьи суда. Его огорчило, что он приехал поздно вечером. Когда они выехали за город, оставив позади себя море, машина побежала по самой обычной сельской местности и, миновав две деревни, остановилась у какого-то темного здания. В одном из окон горел свет. — Это здесь? — Вы ведь спрашивали об «Уютном уголке»? Какой-то толстяк рассматривал его через застекленную дверь. Не открывая ее, он наблюдал, как Мегрэ взял свой чемодан, расплатился с шофером и, наконец, направился к дому… За одним из столиков в углу мужчины играли в карты. В комнате пахло вином и жареным мясом, а под потолком чадили две керосиновые лампы. — Не найдется ли у вас свободной комнаты? Все присутствующие посмотрели на него. Из дверей кухни вышла какая-то женщина и тоже уставилась на него. — На ночь? — Возможно, на два-три дня. Хозяин оглядел его с головы до ног: — У вас при себе удостоверение личности? Полиция проверяет нас каждое утро, поэтому наша книга записей должна быть в порядке. Четверо завсегдатаев перестали играть и прислушались к разговору. Мегрэ подошел к стойке, уставленной бутылками, протянул хозяину свое удостоверение, и тот, надев очки, принялся его рассматривать. Наконец, подняв голову, он хитро подмигнул: — Вы и есть тот знаменитый комиссар? Меня зовут Помель, Луи Помель. — Повернувшись в сторону кухни, он крикнул: — Тереза! Отнеси чемодан господина комиссара в переднюю комнату. Мегрэ, не обратив особого внимания на эту тридцатилетнюю женщину, смутно почувствовал, что уже где-то ее видел. Его это не удивило: примерно так же бывало, когда он замечал кого-нибудь, проходя мимо «чистилища». Но вот женщина, казалось, была чем-то озадачена. Завсегдатаи опять взялись за карты. — Вы приехали по делу Леони? — Не официально. — Правда, что учителя нашли в Париже? — Сейчас он в тюрьме в Ла-Рошели. Трудно было угадать, что думает об этом Помель. По виду он походил скорее не на владельца гостиницы, а на фермера. — Вы не думаете, что он убийца? — Ей-богу, не знаю. — Я думаю, что если бы вы верили в его виновность, то не приехали бы сюда. — Возможно, и так. — Здесь как раз есть человек, который слышал выстрел… Тео! Ведь это ты слышал ружейный выстрел? Один из игроков, лет шестидесяти пяти, а может, и больше, с рыжеватыми с проседью волосами, небритыми щеками и хитрыми, неопределенного цвета глазами, повернулся к ним: — Я уже говорил, что слышал. — Это комиссар Мегрэ, он приехал из Парижа, чтобы… — Лейтенант уже говорил мне об этом. Он не встал, не поздоровался, а продолжал держать в руках засаленные карты. Ногти у него были грязные. Помель тихо пояснил: — Это помощник полицейского из мэрии. И Мегрэ, в свою очередь, лаконично ответил: — Знаю. — Не обращайте на него внимания. В этот час… — Он жестом показал, как опрокидывают стаканчик. — А ты, Фердинанд, что видел? У того, кого назвали Фердинандом, была только одна рука. Лицо у него было красновато-коричневого оттенка, как у человека, проводящего целые дни на солнце. — Это почтальон, — пояснил Луи, — Фердинанд Корню… А ты, Фердинанд, что видел? — Ничего. — Ты видел Тео в саду? — Я даже принес ему письмо. — Что он делал? — Пересаживал лук. — В котором часу? — На церковной колокольне было как раз десять часов. Я видел часы на колокольне, поверх домов… Н-да… Бью девятку… Туз пик, бубновый король берет… Он бросил карты на стол, разрисованный мокрыми кругами от винных стаканов, и окинул своих партнеров презрительным взглядом. — К черту всех, кто выдумывает разные истории! — добавил он, вставая. — Тебе платить, Тео! Движения его были неловки, походка неуверенна. Он снял с гвоздя свою форменную фуражку и, что-то бормоча, направился к двери. — И так каждый вечер? — Почти всегда. Луи Помель хотел наполнить два стакана, но Мегрэ жестом остановил его: — Не теперь… Вы, наверно, еще не закрываете, и мне хочется немного прогуляться перед сном. — Я подожду вас.