— Он актер? — Манюэль Пальмари. — А что он делает? — Ничего. — Не помню, пожалуй, нет. А я должен его знать? — Лучше не надо. Еще раз благодарю вас, месье Лендри. — У вас нет желания посмотреть клуб?.. А у вас, мадам?.. В таком случае разрешите мне попрощаться. Когда они вышли из ресторана, мадам Мегрэ спросила: — Ты узнал то, что хотел? — Я узнал много разных вещей, но не могу еще определить их значения… Так как мы находимся в этом районе, пройдем, пожалуй, по улице Акаций. По дороге комиссар вздохнул: — Лишь бы у Николь Приер не появилось желания сегодня вечером потанцевать в клубе. — Ты думаешь, он ей расскажет? — Лендри, конечно, предупредит ее, скажет, что я настойчиво расспрашивал о ней… И если мадемуазель передаст это дяде, мы можем завтра же упаковывать чемоданы. Он проговорил все это довольно бодро, но тон его не обманул мадам Мегрэ. — Ты огорчен? И пытаешься скрыть это от меня? — Видишь ли, в том положении, в какое я попал, еще не известно, что лучше — уйти или бороться. Впервые я очутился в положении обвиняемого. Боюсь, у меня не хватит мужества еще раз подвергнуться допросу. — Почему ты не защищался? — Потому что это мне не помогло бы, а я рисковал выйти из себя. — Ты думаешь, девушка… — Дело не в ней. Она простая пешка. Все слишком хорошо организовано: и совпадение времени, и два возможных свидетеля, только один жетон для телефона, Дезире… Она, конечно, перед ним не пошатывалась и не разговаривала как пьяная. Со мной же говорила вполголоса, он не мог слышать… Бары, где я ее якобы спаивал… По ее описанию, это может быть любой из пятидесяти погребков Сен-Жермен-де-Пре, и в них всегда столько народу, что мы могли остаться незамеченными. Наконец, отель, где мы действительно поднялись с ней на второй этаж и где она проявила достаточно изобретательности, чтобы удержать меня в комнате не меньше десяти минут. — У тебя есть какие-нибудь предположения? — Обрывки предположений. К несчастью, только одно из них может оказаться верным, и очень важно правильно выбрать… Улица Акаций была почти безлюдна. В некоторых окнах еще горел свет. Светились два окна и в доме дантиста. Мегрэ подошел ближе. На металлической дощечке у двери значилось: «Доктор Франсуа Мелан, стоматолог. Прием с 10 до 12 часов и по записи». — Почему стоматолог? — Это звучит более изысканно, чем дантист. Мегрэ поднял глаза к окнам Манюэля и увидел Алин, которая курила, облокотившись на подоконник. Через несколько метров какой-то человек, стоявший на углу, пробормотал, обращаясь к Мегрэ: — Спокойной ночи, господин комиссар… Это был один из инспекторов, Жакмен, который должен провести ночь здесь, на улице. — Доброй ночи, старина. Супруги спустились в метро на станции «Терн». День был ужасный, но благодаря мадам Мегрэ он подходил к концу в относительном спокойствии. Из-за заторов на улице автобус, в котором ехал Мегрэ, пришел на набережную Орфевр только в десять минут десятого. — Кто-нибудь спрашивал меня? — Только инспектор Лурти, господин комиссар. — Я поговорю с ним после рапорта… Взяв с письменного стола папки с делами, он направился в кабинет шефа, где уже собрались все начальники отделений. — Прошу прощения, господин директор… Один из начальников отделения полиции, Бернар, продолжал свой доклад монотонным голосом. — Так. Понятно. А что у вас, Мегрэ? Вчера опять ограбили ювелирный магазин. Мегрэ ожидал, что эта встреча после вчерашней истории с начальником и товарищами по работе будет тягостной для него. Он предвидел отведенные в сторону или осуждающие взгляды, но, по-видимому, ничто из того, что произошло вчера в кабинете префекта, не просочилось наружу. Спустя четверть часа после совещания Барнакль, как всегда в черном, проскользнул в кабинет Мегрэ. — Я сделал три снимка. — Он протянул комиссару увеличенные фотографии. — Но не знаю, который из них верный. Он хотел сказать, что не знает, на каком из них Николь Приер. С первых двух фотографий смотрели какие-то девицы, ничем не напоминающие Николь. На третьем была она. В светлом платье, с белой сумочкой в руке. — Есть еще один снимок. Подобно фокуснику, Барнакль вытащил фотографию из кармана пиджака. Она была сделана перед решеткой парка Монсо. Девушка держала на поводке болонку. — Это то, что вы хотели? — Прекрасно, дружище. — Вам нужны еще отпечатки? — Если можно, еще три-четыре штуки. Все это теперь было уже не так важно. Без Оскара — кузена Люка, вернее, родственника его жены — эти фотографии играли бы более важную роль. Может быть, они еще и сыграют ее. — Вы хотите получить снимки сейчас же? Мегрэ чуть не забыл, что инспектор рисковал своим местом, делая фотографии. — У вас были затруднения? — Почти нет. На улице я остаюсь незамеченным. Сливаюсь с пейзажем. В скверах и парках всегда болтаются один-два типа, подобных мне, и на них никто не обращает внимания. — Спасибо, Барнакль. Вы отличный товарищ. — Нет, это вы всегда отлично относились ко мне. Барнакль ушел. Наступила очередь Жанвье. — Это та самая девушка? — поинтересовался инспектор. — Да. Я бы хотел, чтобы ты отправился на улицу Фонтен. — В «Золотой бутон»? — Да. Покажи фотографию официантам. Попытайся выяснить, появлялась ли она в ресторане. — Вы никуда не поедете, патрон? — Поеду. На улицу Акаций. — Хотите, чтобы я вас сопровождал? — Отправляйся на Монмартр. Передай Люка, чтобы ждал меня внизу с машиной. Нестерпимая жара. Золотистое марево, какое иногда стелется над морской гладью, окутало Елисейские поля… — Спасибо тебе за кузена, Люка.