– Я терпеть не могу шум пропеллеров и не хочу, чтоб меня продуло. К тому же все пропахнет дымом. Лили разозлилась. И чего мадам к ней цепляется? И даже не дала сказать, что профессор Хартман – ее отец! – Почему вы не дали мне рассказать проводнику, что я – дочь Джона Хартмана? – Твой отец держал свое имя в тайне. – Какая теперь разница?! – Ты хочешь, чтоб все лезли в наши дела? Особенно машины, особенно после трагедии. Лили помотала головой. У нее защемило сердце. – Я просто не понимаю, почему на вопросы, адресованные мне, отвечаете вы. – Это мое право, – ответила мадам. – Я теперь твоя опекунша, пусть и временно. И пока ничего не решено, мы будем вести себя как и прежде. А сейчас, будь добра, сядь и постарайся не шуметь. У нас впереди долгий путь. Лили послушно села, хотя ей по душе пришелся бы более дружелюбный тон – да и спутница поприятней. Не слушая, что говорит домоправительница, девочка принялась рассматривать пейзаж за окном. Двигатели «Стрелки» ожили, и два больших паровых грузовика потянули ее в центр взлетной полосы, на отметку «Х» прямо под отверстием в крыше вокзала. Затем отцепили швартовые канаты, и гигантские ветряные насосы в стенах стали поднимать дирижабль вверх. Лили в иллюминатор наблюдала, как мимо проплывают металлические стойки, на которых держалась стеклянная крыша. Сидевшие на ней голуби даже не шелохнулись при виде дирижабля. Последний раз Лили прилетала сюда с папой осенью, перед началом учебы. Тогда вечера были светлыми и долгими – не темными и мрачными, как сейчас. А теперь Лили летела без отца и больше не чувствовала себя в безопасности. Когда дирижабль взмыл в пустое беззвездное небо, она стала размышлять, куда могли пропасть папа и Малкин. Как же это выяснить под бдительным надзором мадам? Лили вдруг осознала, что осталась совсем одна. Что теперь ее ждет?.. Глава 5 Вскоре раздался стук в дверь. Лили оторвалась от ужастика и увидела через стекло того самого худого мужчину с платформы, который держал под мышкой газету «Механический вестник». Когда он зашел, Лили открыла рот от изумления: она-то думала, он в очках, но оказалось, зеркальные стекла вставлены прямо в глазницы. У него не было глаз! Незнакомец посмотрел на билет, затем на медные номера мест над сиденьями. Все, на что падал его взгляд, отражалось в круглых зеркалах на его лице. – Простите, дамы, видимо, я тоже еду в этом купе. Вы позволите? Лили замотала головой, но мадам Вердигри ответила: – Конечно. – Благодарю, мадам. – Мужчина сел на свободное место и приставил трость к стене. Лили обратила внимание на серебряную рукоятку в виде черепа. Их спутник снял цилиндр и черные перчатки и положил их себе на колени. – Еще раз извините за беспокойство. – Прошу, не стоит. – Мадам Вердигри рассеянно ткнула иглой в глаз купидона на канве. Мужчина тем временем расправил газету и принялся за чтение. Лили же не могла оторвать взгляд от его лица. Может быть, с ним произошел несчастный случай? Кожа вокруг зеркальных стекол была красной, точно незажившая рана, а щеки испещрены глубокими шрамами. Скорее всего, он гибрид, решила Лили: наполовину человек, наполовину машина. Девочка никогда не видела гибридов. Больше того: до сих пор она даже не знала, существуют ли они на самом деле. Лили было неприятно смотреть на незнакомца, но в то же время она испытывала жалость. Так сильно отличаться от других наверняка очень тяжело. Девочка решила, что не стоит так пялиться, и перевела взгляд на газету: свежий вечерний выпуск «Механического вестника». Лили пробежалась глазами по странице и беззвучно ахнула: в передовице писали об исчезновении ее папы. Она прочла первые абзацы. Лили не смогла продолжать. В горле у нее стоял ком. Значит, это правда – в газете же написано черным по белому. Она взглянула на худого мужчину – тот сидел, откинув голову назад. Смотрит на нее или просто спит? Из-за зеркальных глаз не разберешь. Лили кашлянула, но сосед не шелохнулся. Может, и впрямь спит? Газету он точно не читал – казалось, она вот-вот выпадет у него из рук. Лили показала ему язык, и губы его сложились в короткую, хищную улыбку. – Я снова вынужден извиниться. – Мужчина убрал «Механический вестник». – Понимаю, как неловко делить купе с незнакомцем. Лили слабо кивнула, но тот решил, что это приглашение продолжить разговор: – Странно, что мы с вами в одном купе, когда в дирижабле столько свободных мест. Должно быть, проводник ошибся. Мадам Вердигри отложила вышивку. – Примитивные механоиды – это просто кошмар, вы не находите? То и дело ошибаются и постоянно дерзят – видимо, из-за искусственных эмоций. И потом, их так часто приходится заводить… Как они вообще умудряются работать? – Не могу не согласиться, мадам. Тут вы попали в яблочко. – Человек улыбнулся. – В самую его серд цевину. Мадам Вердигри звонко рассмеялась, хотя Лили не увидела в этих словах ничего смешного. Тут она поняла, что он уже дважды назвал домоправительницу «мадам», а не «мисс» или «миссис». Откуда он знает, что она предпочитает именно это обращение? Мужчина подался вперед, и его серебряные глаза сверкнули, отражая свет. – Дамы, позвольте представиться. Меня зовут мистер Роуч. Мадам Вердигри кивнула ему. – Bonsoir[15], мистер Роуч. Я – мадам Вердигри, а это моя подопечная, мисс Хартман. – О, как в статье? – Мистер Роуч указал на газету. Мадам Вердигри скорбно кивнула. Лили стиснула зубы. Мадам ведь запретила рассказывать, кто она такая! – Вы наверняка расстроены, юная леди, – сказал мистер Роуч. – Оно и понятно. – Я в порядке, – ответила Лили. – Я могу вас кое-чем порадовать. Мистер Роуч запустил руку в карман, вытащил оттуда бумажный пакет и протянул его Лили. Она заглянула внутрь. К стенкам пакета прилипли растаявшие полосатые леденцы. Сколько же недель они провели у него в кармане? – Спасибо, сэр, я не хочу. – Попробуй, они мятные. – Роуч потряс пакетом у Лили перед лицом, но та отвела взгляд. – Почему? Не любишь мятные леденцы? Не будь я таким добродушным, то обиделся бы. Хотя ты, наверное, думаешь: «Лучше бы он ел морковку – для зрения полезнее». – Он рассмеялся и постучал пальцем по своему зеркальному глазу. Лили почувствовала, как по спине пробежал холодок. – Нет, – ответила она, пытаясь разгадать выражение его непроницаемого лица. – Дело не в этом, просто… Девочка не знала, как тут повежливее выразиться, но тут ей на помощь пришла мадам Вердигри: – Сэр, поймите правильно, мисс Хартман учится в Академии мисс Скримшоу, а там наставляют не брать сладости у незнакомых людей. – Извините, – добавила Лили. Мистер Роуч нахмурился, и его серебряные глаза сузились. Он крепче сжал пакет. – Разве я все еще незнакомый человек, мисс Хартман? Я ведь представился. Не думаю, что это правило стоит соблюдать в таких обстоятельствах. К тому же мятные леденцы еще никому не навредили. Наоборот, они даже помогают при воздушной качке. Лили покорно запустила руку в пакет. Губы мистера Роуча тронула победная улыбка. Леденец оказался вкусным, но некоторое время спустя девочка почувствовала усталость и сонливость. Она прислонила голову к заиндевевшему иллюминатору и смотрела, как запотевает от дыхания дребезжащее стекло. Прежде чем уснуть, Лили услышала слова мадам Вердигри: – Как же в этих дирижаблях шумно! Гораздо приятнее путешествовать в повозке или на воздушном шаре. – Нововведения поначалу никому не нравятся, – отвечал мистер Роуч. – Но со временем люди к ним привыкают. Знаете, мадам Гортензия, у меня есть предчувствие, что вскоре ваша жизнь круто изменится. А в лучшую или в худшую сторону – зависит от вас. Я буду внимательно за вами следить. Лили пыталась понять, что значит эта фраза, но смысл слов ускользнул от нее, а потом ее и вовсе окутал сон.