Тогда-то я и понял. Он был в нее влюблен. Мне нравился мистер Хэллоран, но, даже несмотря на это, мне стало не по себе. Это было неправильно. Мистер Хэллоран ведь взрослый. Не старик (позже я узнал, что ему тридцать один год), но все же взрослый, а Девушка с Карусели… Ну… хоть она и не школьница, но все же намного младше, чем он. Он не должен любить ее. Из-за этого могут быть неприятности. Целая куча. Внезапно он как будто вспомнил о том, что я все еще рядом с ним, и отступил от портрета. — Так или иначе, все это выглядит сумбурно. Вот поэтому я и не учу других рисовать. Ни один из моих учеников не смог бы закончить свою картину. — Он улыбнулся желтозубой улыбкой. — Ну что, готов ехать домой? — Да, сэр. Больше всего на свете мне хотелось домой. Мистер Хэллоран остановился неподалеку от моего дома. — Я думаю, ты не хочешь, чтобы твоя мама задавала вопросы. — Спасибо. — Помочь тебе вытащить велосипед из багажника? — Нет, все нормально, я справлюсь. Спасибо вам, сэр. — Не за что, Эдди. И еще кое-что… — Да? — Я никому не расскажу о том, что случилось. Если и ты ничего не расскажешь о картинах. Это… личное. Долго думать мне не пришлось. Я уж точно не желал, чтобы кто-то узнал о случившемся сегодня. — Да, сэр. То есть по рукам. — Отлично. Пока, Эдди. — До свидания, сэр. Я вытащил свой велосипед и покатил его по улице к подъездной дорожке. Прислонил к стене у входной двери. На верхней ступеньке лежала какая-то коробка. Посылка. На ней был ярлычок — получателем значилась «Миссис М. Адамс». Я подумал о том, почему почтальон не постучал в дверь или почему мама и папа его не услышали. Я поднял посылку и внес в дом. — Привет, Эдди! — крикнул папа из кухни. Я быстро оглядел себя в зеркале прихожей. У меня на лбу виднелся синяк, и футболка была грязноватой, но тут ничего не попишешь. Я сделал глубокий вдох и вошел в кухню. Папа сидел за столом и пил лимонад из большого стакана. Он взглянул на меня и нахмурился. — Что с головой? — Я… э-э… упал с лестницы на площадке. — Ты в порядке? Тебя не тошнит? Голова не кружится? — Нет, все хорошо. Я положил посылку на стол: — На крыльце нашел. — Ах да. Я не слышал звонка. — Он поднялся и позвал маму сверху: — Марианна! Тут посылка тебе. — Сейчас иду! — отозвалась мама. — Хочешь лимонада, Эдди? — спросил папа. — Да, спасибо, — кивнул я. Он подошел к холодильнику и достал бутылку из дверцы. Я принюхался. В комнате пахло чем-то странным. Мама вошла на кухню. Она подняла очки, зачесав ими назад темные волосы. Вид у нее был усталый. — Привет, Эдди. — Она взглянула на посылку. — Что это? — Понятия не имею, — отозвался папа. — Чувствуешь запах? — Она принюхалась. Папа потряс головой, но затем принюхался и сам. — Ну… может, немного. Мама снова взглянула на посылку и попросила несколько натянутым голосом: — Джефф, дай мне ножницы. Папа достал из ящика ножницы и передал ей. Она перерезала коричневый скотч, опоясывающий коробку, и открыла посылку. Мою маму трудно было чем-то смутить. Но в тот момент она отскочила с криком: «Боже!» Папа заглянул в коробку. — Господи Иисусе! И, прежде чем он успел схватить ее и выбросить, я заглянул внутрь. На дне коробки лежало что-то маленькое и розовое, покрытое кровавой слизью. Позже я узнал, что это был зародыш свиньи. Из его верхней части торчал тонкий нож. На него была нанизана бумажка. А на бумажке написано всего одно слово: «ДЕТОУБИЙЦА» 2016 год Принципы — это хорошо. Особенно когда ты можешь их себе позволить. Мне нравится думать, что я принципиальный человек, но именно так и считает большинство людей. Однако на самом деле у каждого из нас есть цена, у каждого есть рычажки, на которые можно нажать, чтобы заставить поступать бесчестно. Принципы не оплатят вам ипотеку и не помогут отдать долги. Принципы ничего не стоят в повседневной жизни. Принципиальный человек — это, как правило, тот у кого есть все, чего он хочет, или тот, у кого вообще ничего нет, и терять ему нечего. Я не могу уснуть. И не только потому, что перебрал вина и спагетти, отчего страдаю расстройством желудка. «Я знаю, кто ее убил». Потрясающе. Майки сознавал, что именно такой эффект это и произведет. Но правду так и не раскрыл. — Пока что не могу сказать. Сначала мне нужно кое-что прояснить. «Вот дерьмо», — подумал я тогда. Но все же кивнул. В тот момент я просто оцепенел от шока. — Я дам тебе переспать с этой мыслью, — сказал Майки перед уходом. Он был без машины и не позволил мне вызвать ему такси. Остановился он в отеле на окраине города. — Думаю, мне не помешает прогулка, — пояснил он. Я не был в этом так уверен, потому что на ногах он держался весьма нетвердо. Но все-таки согласился. В конце концов, было не так поздно, да и он уже не ребенок. После того как он ушел, я загрузил грязную посуду в посудомойку и удалился в гостиную, прихватив большую бутылку бурбона, — чтобы подумать о его предложении. Возможно, я задремал разок. Или даже два. Просто прикрыл глаза. Послеобеденная дрема — это проклятие всех людей средних лет. Я вздрогнул и проснулся, когда услышал, как где-то наверху поскрипывают ступени старой лестницы. Хлоя сунула голову в дверь: — Привет. — Привет. Она переоделась в пижаму. На ней была мешковатая футболка поверх мужских пижамных штанов и сползающих с ног носков. Темные волосы были распущены. Она выглядела сексуальной, уязвимой и неряшливой одновременно. Я уткнулся в бутылку бурбона. — Ну как прошло? — спросила она. Я подумал секунду: — Интересно.