— Как он вообще попал к вам в руки? — Наверное, Майки забыл его, когда уходил. — И вы не попытались вернуть ему этот бумажник той же ночью? — Я не знал о нем до сегодняшнего дня. Хлоя нашла его и позвонила мне. — В котором часу? — Примерно в обед. Я пытался дозвониться до Майки и сказать ему, что он забыл бумажник, но он не отвечал. Снова что-то записывают. — И тогда вы пошли в отель, желая убедиться, что с вашим другом все в порядке? — Да. Они сказали мне, что той ночью он не возвращался, и я обратился в полицию. Снова кивают. А затем Фернесс говорит: — Как бы вы описали своего друга в тот вечер? — Он был в порядке… То есть абсолютно нормальный. — У него было хорошее настроение? — Ну, думаю, да. — Какова была цель его визита? — Могу ли я спросить, уместно ли это? — Что ж, он много лет не выходил на связь, а затем — как гром среди ясного неба. Это странно. — Как говорил Джим Моррисон, люди вообще странные. Они смотрят на меня без всякого выражения. Явно не фанаты классического рока. — Слушайте, — говорю я. — Это была обычная дань вежливости. Мы болтали обо всяком, о том, чем оба занимаемся, о работе. Ничего особенного или важного. А теперь могу ли я узнать, к чему все эти вопросы? С Майки что-то случилось? Кажется, они раздумывают над ответом, а затем Дэнкс закрывает свой блокнот. — Сегодня было найдено тело. По описанию похоже на вашего друга Майки Купера. Тело. Майки. Я пытаюсь проглотить эту информацию, но она комом застревает у меня в горле. Я не могу говорить. Мне даже дышать трудно. — Вы в порядке, сэр? — Я… я не знаю. У меня шок. Что произошло? — Мы вытащили его тело из реки. «Зуб даю, он уже весь распухший, зеленый и без глаз. Потому что рыбы съели его глаза». — Майки утонул? — Мы все еще пытаемся установить обстоятельства смерти вашего друга. — Если он упал в реку, что тут устанавливать? Они обмениваются странным взглядом. — Парк Олд-Мидоуз находится далеко от отеля, в котором поселился ваш друг? — Думаю, да. — Тогда как он мог оказаться там? — Может, он хотел еще немного прогуляться, чтобы протрезветь? Или заблудился? — Может. Они явно сомневаются в чем-то. — Вы не думаете, что смерть Майки была результатом несчастного случая? — Наоборот, мы уверены, что это самое подходящее объяснение. Тем не менее мы должны проверить все варианты. — Например? — Есть ли у вас на примете кто-то, кто хотел причинить Майки вред? Я чувствую, как у меня в висках стучит кровь. Кто-нибудь, кто хотел причинить Майки вред? Что ж, да, мне приходит в голову по крайней мере один такой человек, но он не в том состоянии, чтобы носиться по парку и сталкивать Майки в реку. — Нет, никто, — окрепшим голосом говорю я и тут же добавляю: — Эндерберри — тихий город. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь здесь захотел причинить Майки зло. Они снова кивают. — Уверен, что вы правы. Скорее всего, это просто прискорбный несчастный случай. «Такой же, как и тот, который произошел с его братом», — думаю я. Прискорбный несчастный случай. Даже слишком неудачное стечение обстоятельств. — Простите, что принесли вам плохие новости, мистер Адамс. — Все в порядке. Вы просто делали свою работу. Они отодвигают стулья. Я тоже поднимаюсь, чтобы их проводить. — Есть еще кое-что. Ну конечно. Всегда есть. — Я вас слушаю? — Мы нашли на теле вашего друга улику, которая несколько сбила нас с толку. Мы подумали, что вы могли бы пролить свет… — Если получится. Фернесс достает из кармана чистый пластиковый пакет и кладет его на стол. В пакете лежит бумажка, на которой нарисован повесившийся человечек. А кроме нее — кусочек белого мела. 1986 год — Фома ты неверующая. Папа всегда говорит так, когда мама не верит, что он сможет что-то сделать. Я думаю, это какая-то их собственная шуточка, потому что после этих слов она обычно поворачивается к нему и говорит: — Ни капли не верующая. И затем они смеются. Думаю, смысл в том, что мои родители никогда не были религиозными и никогда этого не скрывали. Наверное, поэтому многие люди в нашем городке относились к ним настороженно, и поэтому многие встали на сторону отца Мартина под клиникой. Даже те, кто искренне поддерживал маму, не хотели об этом заявлять — похоже, думали, что идут наперекор Богу или что-то в этом роде. Той осенью мама похудела и постарела. Я никогда не задумывался о том, что мои родители старше, чем у всех остальных. Когда тебе двенадцать, все, кто старше двадцати, кажутся тебе ископаемыми. Мама родила меня в тридцать шесть, так что ей тогда было уже почти пятьдесят. В какой-то степени в этом была виновна ее тяжелая работа. Она с каждой ночью возвращалась домой все позже, и папе приходилось готовить по вечерам — за этим процессом было забавно наблюдать, но результат не всегда оказывался съедобным. Протестующие тоже приложили руку — они все еще каждый день топтались у входа в больницу. Теперь их было человек двадцать. Я видел их постеры даже в витринах некоторых магазинов: «Выбери жизнь. Останови убийства» «Скажем НЕТ узаконенным убийствам»