— Привет, Эдди Мюнстер. Так ты получил сообщение? Я получил. Оно было нарисовано голубым мелом на подъездной дорожке, и я увидел его, когда спустился вниз. Там был изображен символ, который мы использовали, когда хотели назначить встречу на площадке, а вместе с ним — три восклицательных знака. Один — это уже значит «Срочно!». А три — это значит «Вопрос жизни и смерти». — Так, значит, ты хотел встретиться? Что за спешка? Он нахмурился: — Я? Это не я оставил послание. — Это был ты. Мел голубой. Он потряс головой: — Нет. Я получил послание от Хоппо. И оно было зеленым. Мы уставились друг на друга. — Ого! Неужели блудный сын вернулся? — На площадку вступил Толстяк Гав. — Ну, и что скажешь? — Ты пришел, потому что кто-то прислал тебе сообщение с просьбой прийти сюда? — спросил его я. — Ага. Ты и прислал, членожор. Мы уже почти рассказали ему обо всем, когда появился Хоппо. — А тебя кто пригласил? — спросил его Толстяк Гав. Хоппо уставился на него: — Ты. Что здесь происходит? — Кто-то хотел собрать нас всех вместе, — сказал я. — Зачем? «Ты знаешь, говноед. Просто пока не понял». — Я думаю, кто-то должен пострадать. Или уже пострадал. — Да ну на хер, — фыркнул Железный Майки. Я огляделся. Еще одно послание. Оно должно появиться, я уверен. Я обошел площадку. Остальные смотрели на меня так, словно я тронулся. А затем я нашел его. Прямо под детскими качелями. Рисунок мелом, но другой. У этого человечка были длинные волосы и платье. Меловая девочка. А рядом с ней было нарисовано несколько меловых деревьев. Я до сих пор отчетливо помню этот момент. Помню меловые крошки на темном асфальте. Легкий скрип детских качелей и кусачий холод раннего утреннего воздуха. — Что это еще за хрень? — спросил Железный Майки, подойдя ближе. Хоппо и Гав последовали за ним. Все уставились на рисунок. — Мы должны пойти в лес, — сказал я. — Да ты шутишь! — воскликнул Толстяк Гав, но на этот раз его шутка вышла не такой уж искренней. — Я не пойду в лес, — сказал Железный Майки. — Это отнимет кучу времени, и все ради чего? — Я пойду, — сказал Хоппо, и, пусть я был уверен, что сделал он это для того, чтобы позлить Майки, все равно был благодарен ему за поддержку. Толстяк Гав закатил глаза, а затем пожал плечами: — Ладно. Я тоже. Железный Майки молча стоял в стороне, засунув руки в карманы. Я посмотрел на остальных: — Пойдем. Мы вышли с площадки и подняли свои велики с земли. — Подождите! — Железный Майки догнал нас и обвел жестким взглядом. — Для вас же будет лучше, если не окажется, что это просто чья-то гребаная шутка. — Это не шутка, — сказал я, и он кивнул. Мы поехали прочь от площадки. Я оглянулся на качели. Не знаю, заметили ли это остальные, но с меловой девочкой было что-то не так. Она казалась какой-то изломанной. Линии ее тела не выглядели прямыми и четкими. Руки. Ноги. Голова. Они все были нарисованы отдельно от тела. Странно, но когда происходит нечто поистине ужасное, тебя охватывает непреодолимое желание смеяться — до тех пор, пока не сможешь остановиться. Поездка в лес тем утром была самой волнующей и приятной из всех наших поездок. Зимой мы не заглядывали в лес. Если не считать Хоппо, который время от времени наведывался туда за дровами. Сегодня ярко светило солнце, и холодный ветер покусывал нас за лица и ерошил волосы. Кожу обдавало свежестью и приятно покалывало. Казалось, что я могу крутить педали быстрее и легче, чем когда-либо. Ничто не могло нас остановить. Я хотел, чтобы это путешествие длилось вечно, но, конечно же, это было невозможно. Очень скоро перед нами выросла стена темных деревьев. — А теперь что? — слегка запыхавшись, спросил Железный Майки. Мы слезли с велосипедов. Я огляделся. А затем заметил рисунок на деревянном заборе рядом с перелазом. Меловой человечек. Он указывал прямо. — Тогда вперед, — сказал Гав и первым перекинул велосипед через перелаз. Его взгляд в точности отражал мои чувства. Растущее беспокойство и какой-то почти истерический восторг. Не думаю, что кто-то из них знал, что именно мы ищем. Или они знали и просто не хотели говорить об этом вслух. Любой ребенок мечтает хоть раз увидеть мертвеца. Единственное, что двенадцатилетний мальчишка жаждет увидеть больше, — так это космический корабль или клад из порножурналов. В тот день мы отчаянно жаждали найти что-то плохое. И нам это удалось. Вот только я не уверен, что мы понимали, насколько ужасной окажется наша находка. Толстяк Гав возглавил нашу экспедицию, и я помню, как меня это задело. Это ведь должно было стать моим приключением. Моим делом. Но Толстяк Гав всегда оставался нашим главарем, так что в какой-то степени это было правильно. Наша банда воссоединилась и вернулась к жизни. Ну почти. Казалось, мы шли очень долго, прежде чем увидели очередную меловую руку, нарисованную на стволе дерева. — Сюда, — сказал Гав, слегка задыхаясь. — Да, мы все видим рисунок, — фыркнул Железный Майки. Мы с Хоппо лишь переглянулись и усмехнулись. Все казалось таким привычным и нормальным. Все те же глупые перебранки. Язвительные комментарии Железного Майки. Мы поехали дальше по неровной дороге, забираясь все глубже, в самое сердце леса. Время от времени раздавались странные шорохи и звуки. Однажды стайка ворон или скворцов вырвалась из зарослей. Пару раз мне казалось, что я вижу какое-то движение в траве. Это мог быть кролик. А может, и лиса. Их здесь видели пару раз. — Стоп! — вдруг приказал Толстяк Гав, и мы все остановились. Он указал на очередное дерево — прямо перед нами. Мы увидели не руку-указатель, а снова изображение меловой девочки. Под деревом лежала огромная куча опавших листьев. Мы переглянулись. А затем опять уставились на эту кучу. Из нее что-то торчало. Мы пригляделись… — Срань господня! — выдохнул Толстяк Гав. Это были чьи-то пальцы. Ноготки были короткими, чистыми и нежно-розовыми. Не обкусанными и не сломанными. Потом полиция скажет, что она совсем не мучилась. Или у нее и возможности помучаться не было. Ее кожа оказалась куда бледнее, чем я помнил, — летний загар потускнел до более зимнего, холодного оттенка. На среднем пальце виднелось маленькое серебряное колечко с зеленым камешком. Я сразу понял, еще в тот момент, когда только увидел ее, что эта рука принадлежит Девушке с Карусели. Хоппо первым наклонился к ней. Он всегда был наименее брезгливым из нас. Однажды я видел, как он из милосердия прибил раненую птицу камнем. Он разворошил кучу листьев. — Вот черт, — прошептал Железный Майки. Обломки кости, торчавшей из руки, были очень-очень белыми. Почему-то на это я обратил больше внимания, чем на кровь. Она потемнела и стала коричнево-ржавой, как и листья, которые прилипли к коже. Кроме руки, мы ничего не нашли. Только рука. Рука до плеча. Толстяк Гав медленно и тяжело опустился на корточки. — Это рука, — пробормотал он. — Ебаная рука… — Тонко подмечено, Шерлок, — фыркнул Железный Майки, но даже его фырканье в этот момент вышло ломким и подрагивающим. Толстяк Гав с надеждой взглянул на меня: — Может, это чья-то шутка? Может, она не настоящая? — Настоящая. — И что нам теперь делать? — Позвонить в полицию, — сказал Хоппо. — Да, да… — снова забормотал Толстяк Гав. — То есть… а вдруг она еще жива, или… — Да не жива она, жирный ты придурок! — сказал Железный Майки. — Она мертвая, как и Шон! — Ты этого не знаешь!