— Новый образ? — Просто захотелось перемен. — Мне больше нравилось так, как было раньше. — Знаю. Сочувствую. — Да не стоит. — Я не хотела сделать тебе больно. — Мне не больно. Я зол. — Эд… — Нет. Не надо. Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен прямо сейчас вызвать полицию. — Потому что я ничего плохого не сделала. — Ты следила за мной. Подбрасывала письма. И это убийство… — Убийство? — Ты следила за Майки до реки той ночью, а потом столкнула его в воду? — Господи, Эд! — Она встряхивает головой. — Да зачем мне убивать твоего Майки? — Вот ты мне и скажи. — Ага, то есть это, по-твоему, как раз тот момент, когда я должна признаться во всем, как в дешевом детективе? — А разве не за этим ты вернулась? Она игриво приподнимает бровь: — Ну, вообще-то я джин в холодильнике забыла. — Ага, конечно. Она достает бутылку «Бомбейского сапфира»[29]. — Тебе налить? — Глупый вопрос. Она разливает джин по двум стаканам, садится напротив и поднимает свой. — Будем? — За что пьем? — За правду. Покайся. Делаю глубокий глоток. Вообще-то я люблю джин, но сейчас с удовольствием выхлебал бы бутылку метамфетамина. — Ладно. Тогда ты начинай. Почему ты приехала сюда и решила поселиться у меня? — Может, меня просто старики заводят. — Я знаю одного старика, который еще совсем недавно был бы счастлив это услышать. — А сейчас? — Сейчас с меня хватило бы и простой правды. — Ладно. Примерно год назад твой приятель Майки вышел со мной на связь. — Майки? — Этого я не ожидал. — Но зачем? Как он вообще тебя нашел? — Он не меня нашел, а мою маму. — Я думал, она умерла. — Нет. Это то, что я сказала Никки. — М-м. Снова ложь. Ка-ак неожиданно! — А может, она и правда мертва, кто знает. Мамаша из нее была никудышная. Я полдетства провела, болтаясь где попало. — А я думал, она была набожной женщиной и обрела Господа. — О да, обрела. Обрела бухлишко, травку и толпу козлов, которые снабжали ее водкой и порошком. — Мне жаль. — Забей. Она быстро растрепала Майки, кто мой настоящий папаша. Наверное, бутылка «Смирнофф» помогла. Ну, или полбутылки… — А потом Майки нашел и тебя, да? — Ага. — А ты знала, кто твой отец? Она кивает: — Много лет назад маман надралась и обо всем рассказала. Да и насрать. Он просто кончил в нее, и все. Досадный ляп. Но встреча с Майки разворошила мое любопытство. К тому же он сделал мне интересное предложение. Если бы я помогла ему с исследованиями для его книги, он бы подкинул мне баблишка. Болезненное дежавю. — Как знакомо. — Ну да. Но, в отличие от тебя, я настояла на том, чтобы мне заплатили вперед. Я печально усмехаюсь: — Не сомневаюсь в этом. — Слушай, мне и самой это не по кайфу, но я как-то смогла убедить себя, что мне это нужно — узнать о своей настоящей семье и все такое. — Да и деньги не помешали бы, правда? Выражение ее лица становится более напряженным. — Что ты хочешь от меня услышать, Эд? Точно не это. Я хочу, чтобы все это оказалось каким-то нелепым кошмаром. Но реальность всегда хуже и безжалостнее кошмаров. — Итак, Майки заплатил тебе буквально за то, чтобы ты шпионила за мной и за Никки. И зачем? — Он сказал, что из тебя легче будет что-то вытянуть. Да и… декорации для книги. Декорации. Думаю, именно этим мы всегда и были для Майки. Не друзьями, нет. Просто гребаными декорациями. — А затем Никки обо всем узнала и дала тебе пинок под зад, верно? — О да. Вот только она и так собиралась съехать. И уже нашла работу в Эндерберри. — И тут оказалось, что у меня здесь как раз есть свободная комната. Как удачно! Даже слишком удачно. Мне всегда было интересно, почему тот нервный парнишка-медик в самый последний момент передумал въезжать и попросил отдать ему аванс. Но теперь у меня появилась догадка. — Что случилось с другим арендатором? Она скользит пальцем по ободку стакана.