— Сложно поспорить, командир! Удачного дня! — пожав руку Андрею и Кириллу, коротко добавил Алекс и стремительным шагом удалился из гостиной. Он вышел из дома и подошёл к своему хэтчбеку «Фиат». Грибов потянул за дверную ручку и плюхнулся на водительское сиденье. В машине было душно, не смотря на опущенные стёкла передних дверей. На крыше автомобиля можно было жарить пирожки или глазунью с беконом, которую Алексей терпеть не мог, более предпочитая омлет с острыми сыровялеными колбасками, набитыми красным перцем. Алекс захлопнул дверцу и запустил двигатель. Его ладони легли на рулевое колесо, а в голове внезапно всплыли воспоминания из далёкого прошлого. Желание исправить допущенные ошибки не утихало, но жизнь не стоит на месте, как и время! Можно было бы заклеймить во всех своих бедах судьбу, но то, что он жив, было доказательством того, что у Фортуны на него совсем другие планы. Грибов включил задний ход и, развернувшись, выехал с территории у дома. Кованые ворота за ним закрылись, а Алексей начал набирать скорость, направляясь обратно в Рим… — Как там герой прошедшего вечера? — сделав глоток выдержанного «сингл молта», спросил Андрей, поудобнее расположившись на диване. — В холодильнике! Где же ему ещё быть?! Перевозить его пока в город нельзя! Пусть пока погостит у нас. Опаздывать ему уже некуда! — осушив за два глотка двойную порцию скотча, ответил Новиков и сел рядом с Романовым на диван. — Я вообще-то про живого имел в виду! — Спит! К полудню должен очухаться. Что это за чувиха, которую Митька пробивает? — закурив сигару, спросил Кирилл. — Сам не знаю, брат! Она передала сообщение о якобы планирующемся теракте на саммите «большой семёрки», куда собираются пригласить постпреда РФ при Совбезе ООН. Вообще, с этими сообщениями всё очень мутно. — Так, это не первый раз происходит? — сделав тягу сигары, спросил Новиков, начиная включать активный мыслительный процесс в своей голове. — Совершенно верно! — Какие мысли, Андрюха, по поводу Майлза? — выпустив изо рта колечки из табачного дыма, спросил Кирилл. — Понятия пока не имею! Подождём звонок или сообщение из Москвы… Москва Звук сирены и проблесковые маячки со стробоскопами прокладывали дорогу чёрному внедорожнику «Мерседес-Бенц», летевшему по выделенной полосе на высокой скорости. Громов внимательно следил за дорогой, не собираясь закончить свой жизненный путь бесславным образом в ДТП с очередным претендентом на «премию Чарльза Дарвина». Он спешил к Волкову на квартиру. Новость о том, что Игорь сумел дешифровать материалы с накопителя Миллса, пришла внезапно, когда Михаил Иванович заваривал в своём кабинете очередной крепкий утренний чай. Михаил Иванович сбросил скорость и ушёл на поворот. До проспекта Вернадского было уже не так далеко, но сейчас его воображение было занято только расшифрованными материалами и именами «двойных агентов», которых в любые времена хватало во всех спецслужбах мира, и они никогда не переводились! Всегда будут те, кто захотят лучшей жизни, забывая о том, что предатель в любом случае остаётся предателем для всех! Никто не думает о том, что со временем, когда от них не станет никакой пользы для кураторов, они превратятся в изгоев и закончат свои дни в одиночестве среди равнодушных чужаков в какой-нибудь ночлежке или коробке из-под холодильника на вонючей свалке. Громов снова нажал на педаль газа и стал набирать скорость, стремясь, как можно быстрее попасть домой к Игорю. Михаил Иванович полностью осознавал, какой опасности он подвергает Волкова и что с ним могут сделать, если произойдёт утечка информации, но думать об этом не хотел. Привычка, выработанная за долгие годы, всегда держать голову «холодной» и контролировать эмоции имела особое значение в жизни Громова. Давным-давно, во времена своей боевой молодости, на Кубе ему пришлось лицом к лицу схлестнуться со своим страхом. Перед ним был запущенный на бомбе таймер, помещение, забитое бочками с радиоактивными отходами и всего полторы минуты, чтобы принять верное решение. В такие моменты атеисты становятся верующими, а верующие познают божественную сущность! Смерть, дышащая морозным холодом в мокрый от пота затылок, либо на твоей стороне, либо нет, в мыслях прикидывая, что такого «счастливчика» ещё стоит помучить! Жизнь навсегда остаётся игрой для определённых людей! С самого детства судьба учит их, что правил в этом действе не существует, а понятие «победа» — слишком размыто и не имеет какого-то сакрального смысла. Главной особенностью и «почётным призом» в этой игре остаётся возможность заслужить «звание» ренегата, но отнюдь не каждый успевает добиться таких «высот»! Михаил Иванович сбросил скорость и заехал во двор, где, объехал очередного «мастера парковки», оставившего свою «консервную банку» на изгибе узкого проезда. Он выключил проблесковые маячки, стробоскопы и сирену, сбросил ещё больше скорость и на некоторое время сосредоточил свой взгляд на зеркалах заднего вида. Опасение по поводу наружного наблюдения никогда не оставляли Громова в покое. Это была, своего рода, заученная реакция на враждебную окружающую среду, прошедшая с ним плечом к плечу через всю его карьеру. Михаил Иванович плавно остановил внедорожник у тротуара и поднял рычаг стояночного тормоза. Необъяснимое чувство тревоги пронизало его грудь, но отступать было уже поздно. Громов снова бросил взгляд на зеркало заднего вида и вытащил из плечевой кобуры «Walther P-99». Он по привычке проверил наполненность магазина в пистолете и, расстегнув пуговицу пиджака тёмно-синего строгого костюма, сунул его за пояс за спину. Михаил Иванович заглушил двигатель внедорожника и вылез из машины. Яркое солнце своими лучами ослепило ему глаза, заставив сощуриться, а правая рука автоматически потянулась к нагрудному кармашку пиджака, из которого торчали солнцезащитные очки «авиаторы». Прохладный ветерок овеял лицо Громова, остудив мелкие шрамы на висках, лбу и левой щеке, навсегда оставившие след не только на коже, но и на душе. Линзы солнцезащитных очков успокоили глаза и большой палец правой руки плотным нажатием на кнопку брелка поставил автомобиль на сигнализацию. Михаил Иванович побольше ослабил галстук и расстегнул ещё одну пуговичку на голубой сорочке. Солнце припекло его голову, вызвав резкую пронизывающую боль в правом виске. Он с трудом сглотнул вязкую слюну в пересохшем горле. Можно победить страх, но невозможно победить тревогу! Громов подошёл к двери парадной, собираясь нажать номер квартиры на домофоне, но звуковой сигнал в виде писка и открытая дверь, из который вышли пожилые мужчина с женщиной, скорректировали его действия. Он снял солнцезащитные очки и, по-доброму улыбнувшись с уважением к почтенному возрасту, зашёл в парадную. Михаил Иванович хорошо знал, что ему не дожить до этих лет, как и не увидеть собственных детей и внуков, но у каждого своя судьба! Он прошёл мимо консьержки, чья пряжа и процесс вязания были намного важнее, чем те, кто заходил в парадную, миную её уютную кабинку. Громов зашёл в кабину лифта и нажал кнопку тринадцатого этажа. Дверь медленно доползла до закрытия и начался подъём. Яркий дневной свет в лифте слегка резал глаза, заставляя опустить сомкнуть веки и погрузиться на несколько секунд во тьму. Тьма — это особое место, где в лабиринте из собственных страхов и тревог ты находишь случайно приоткрытую дверь. Михаил Иванович вышел из кабины лифта и вошёл на этаж. В протяжённом коридоре начинались входные массивные двери в квартиры. Каждая вторая из них была сделана по спецзаказу в комплектации с итальянскими и швейцарскими замками, а взломать их под силу, далеко не каждому «специалисту». Он подошёл к двери квартиры Волкова и дотронулся указательным пальцем правой руки до кнопки звонка. Входная дверь открылась и на пороге стоял Игорь, одетый в шорты и олимпийку на голое тело. — Вы быстро! — отряхнув руки от талька, произнёс молодой гений и по совместительству хороший криптограф. — Железяки свои тягаешь? — зайдя в квартиру и закрыв за собой дверь на замок, спросил Громов. — Нужно быть в форме! Идёмте! — ответил Волков и повёл Михаила Ивановича в свой домашний кабинет. Они прошли по коридору и завернули в комнату, где стояли два тренажёра, а также находился большой стол со стационарным компьютером и двумя мощными ноутбуками разных размеров. Игорь сел на офисное кресло и подкатился к столу. Его руки дотронулись клавиатуры ноутбука и «разбудили» его от «сна». — Я небольшой знаток вашей епархии и иерархии в управлениях с привязанными к ними службами, но масштабы поражают мою чувствительную психику, — улыбнувшись, начал Волков и двойным кликом по тачпаду открыл корневую папку, в которую собрал все расшифрованные материалы с накопителя. — Да уж! — Вам это что-то говорит? — с отстранённостью в голосе спросил Игорь и, встав с офисного кресла, жестом руки предложил Громову самому просмотреть материалы. — Знаешь, дорогой мой, если я тебе расскажу о том, что это всё говорит, мне придётся сделать из тебя либо шашлык, либо «растение», пускающее слюни в палате психиатрической больнице после интенсивной терапии аминазином! — просматривая расшифрованные файлы, задумчивым голосом ответил Михаил Иванович. — Чем были зашифрованы файлы? — Пятьсот двенадцати битным кодом, но только, несколько модифицированным. Тот, кто его написал очень хороший специалист, знающий толк в криптографии. Скорее всего, это профи из АНБ, — очередной раз подняв штангу лёжа на тренажёре, ответил Волков. — Ясно! Слушай меня внимательно Игорь! Вот «облачное хранилище», туда ты должен будешь отправить копию всех материалов, а потом всё удаляй к чертям собачьим! И главное помни! — Знаю, знаю, Михаил Иванович! Ничего не видел и не знаю, а всё остальное бред больного воображения! — улыбнувшись, закончил фразу Волков. — Что-то вроде этого! — написав на листе блокнота на компьютерным столе ручкой адрес «облачного хранилища», добавил Громов и передал его Игорю. — Запоминай! У тебя секунд двадцать, — произнёс Михаил Иванович и, встав с офисного кресла, закрыл все «рабочие окна» на экране ноутбука. Он вытащил шнур накопителя из разъёма и убрал его во внутренний карман пиджака. — Запомнил! — коротко сказал Волков и вернул лист блокнота Громову. — Отлично! Немедленно скидывай копию в «облако» и всё подчисти. У тебя ничего не должно остаться! — чётко обозначил действия Игорю Михаил Иванович и вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт, который положил на компьютерный стол. — Здесь тебе должно хватить на всё! — Спасибо! — встав с тренажёра, произнёс Игорь, отряхнув руки от талька. — На здоровье! — коротко добавил Громов и вышел из комнаты, направившись к входной двери. — Закрой за мной! — Иду, Михаил Иванович! Хорошего дня! — И тебе! — сказал Громов и вышел из квартиры. Он быстрым шагом прошёл по коридору к лифтам и нажал на кнопку вызова. В его голове творился хаос. Нет, Михаил Иванович всегда знал, что в рядах спецслужб хватает предателей, но подобного масштаба он даже не мог представить. На фоне всей этой сети «кротов» ему казалось, что он маленькая-маленькая букашка, раздавить которую не составит большого труда. Однако, отступать Громов не собирался, да уже и некуда было! Он отдавал себе отчёт, что победить этот Спрут, практически невозможно, но жажда, хотя бы спутать всем карты, не покидала его. Михаил Иванович спустился на лифте на первый этаж, прошёл мимо консьержки, продолжавшей вязать себе шерстяную кофту на зиму, и вышел из парадной. Он вытащил из бокового карман пиджака пачку сигарет и закурил. Ощущение пустоты посетило его сознание, где встречалось прошлое и настоящее, а будущее с издевательской ухмылкой исчезало за углом… Глава 19 Предместье Рима Говард открыл глаза, продолжая лежать на деревянном пыльном полу в заброшенном доме. В затуманенном взгляде появлялись и исчезали размытые силуэту, от чьего вида оставалась лишь утренняя хмарь над ландшафтом низин среди холмов и пропастей. Льюис сомкнул веки, видя пилигрима, шедшего по ночной дороге, с надеждой следя за путеводной звездой, зависшей на высоте. Её яркий свет, горевший, но не сгоравший, мерцал слепой верой, довериться которой из раза в раз становилось всё сложней и сложней! Ничто так не пугает и не манит к себе усталого странника, как неизвестность! Она для него и религия, и теология в равных долях, где попытка найти истину бытия намного важнее, чем спасти то, чего не имеет смысла спасать! Говард открыл глаза, постепенно приходя в себя после сильного ночного приступа, когда в голове всё смешивается, создавая субстрат из болезненных воспоминаний и сформировавшегося безумия. Он резко оттолкнулся локтем от пола и медленно встал на ноги, чувствуя, как болят мышцы и трещит голова, словно, после недельного похмелья. Льюис откашлялся и плюхнулся на старый деформированный местами диван. Его правая рука нащупала у рассохшегося подлокотника бутылку с минеральной водой, и поднесла к губам. Он сделал несколько крупных глотков и вытащил из карман брюк пачку сигарет. Мысли о небольшой уборке давно входили в его планы, но осуществиться им всегда мешали дела и аналитическая работа головного мозга, работавшего не за счёт чего-то, а скорее вопреки всему. Говард закурил сигарету и встал с дивана. В заколоченное окно падали лучики солнечного дневного света, напоминая ему о том, что он провалялся в отключке порядка десяти часов. В любом случае Льюис уже не помнил, когда точно к нему приходили потусторонние ночные гости. Эти моменты настолько красочны и волнительны, что всегда забываешь посмотреть на наручные часы! Он сделал пару затяжек табачного дыма и поднял с пола «SIG-Sauer», чей затвор застыл на задержке с опустошённым магазином.