Говард открыл глаза, очнувшись от короткого забытьи, и нащупал лежавшую рядом на диване бутылку с виски. Он откупорил пробку, сделал несколько больших и жадных глотков, заметив, как от усталости и перенапряжения у него тряслись руки. Убивать самого себя можно по-разному! Кто-то делает это пассивно, кто-то активно, а Льюис к этому стремился с остервенением, не успевая подсчитывать получаемые удары от судьбы, на которую не имел права обижаться! Он отбросил полупустую бутылку на диван и медленно встал на ноги из положение сидя. Его неуверенная походка, обуславливалась лёгким покачиванием из стороны в сторону, хотя Льюис был абсолютно не пьян! Говард неспешно сменил капельницу с физраствором и добавил в неё по дозе: антибиотика, витаминов и анальгетика. Жизненные показатели «историка-публициста» постепенно приходили в норму и вот-вот он должен был прийти в себя. У Льюиса к нему было достаточно вопросов и главный из них состоял в том, как ему удалось найти его временное пристанище. — Белоснежка, просыпайся! Злые кровавые гномы пришли тебя ужалить скополамином! — улыбнувшись, произнёс Говард, приведя синьора Белотти в сознание. Серджио медленно наполовину открыл глаза и, увидев Льюиса, с облегчением выдохнул, почувствовав себя в безопасности. — Никогда бы не подумал, что буду так рад увидеть твою физиономию, — пытаясь улыбнуться в ответ, медленно говорил Белотти. — Да, уж! Оказывается, изучение культурного и исторического наследия города Сиены, уносит его исследователей дальше Тосканы! — Научная жизнь не такая простая. — Это точно! В высшей степени непростая! Причем, настолько, что приходится доставать свинцовых «шмелей» из исследователей цивилизации, — саркастично улыбнувшись в очередной раз, добавил Говард. — Как ты меня нашёл? — Нет ничего проще! В подаренной тебе книге «маячок». — М-да… Как ты себя чувствуешь? — Если честно, то бывало и получше! Однако, любое лучшее имеет свои условности и свою цену, — продолжая лежать на сбитом из досок столе застеленным одноразовым одеялом, ответил Серджио. — Да, я вижу, ты ещё и философ, помимо историка, диверсанта и чёрт знает кого ещё! — засмеявшись, сделал вывод Льюис. — А, комбайн водить умеешь? Вон за домом поле не паханное! А, что?! Организуем ферму: поросята, курятник, сад разобьём с мандариновыми деревьями, виноградник, пшеницу посеем… — Рановато что-то тебя к земле потянуло! — ухмыльнувшись, уточнил «историк-публицист», продолжая лежать под капельницей. — Человека к земле тянет всю жизнь, только понимает он это ближе к старости! В этом нет ни мудрости, ни секретов, а есть лишь сухая правда жизни, лишённая романтизма и высоких нравственных идей. В старости всё это тленно, подобно обгоревшей головешки в остывающем камине, такого же заброшенного дома, в которым мы сейчас находимся, — отрегулировав дозировку капельницы, дополнил Говард. — Да… Мне страшно тебя слушать! Тебе ещё нет пятидесяти, а ты уже познал этот мир вдоль и поперёк! Только вот одного ты не видел и не знаешь: счастья! — Да, это так! Счастье нужно слабым людям! Я не могу назвать себя очень сильным, но если бы не было таких, как я, то не было бы и счастливых людей, которые смогли бы позволить себе быть слабыми! Серджио задумался над словами Льюиса, но ему нечего было добавить. Ответ на незаданный вопрос был предельно глубоким и коротким. Одно он понимал точно, что, на самом деле, не знает ничего об этом мире и жизнях, навсегда остающихся в тени и собирающих мозаику истины, среди обгоревших и разрозненных кусочков бумаг. — Отдыхай, Белоснежка! Гномы придут позже, — вставив шприц с седативным препаратом в катетер, добавил Говард и сделал инъекцию. Белотти медленно сомкнул веки и провалился в сон, где пустота, подобно колыбельной, убаюкивала, отправляя в страну забвения. Льюис вытащил из кармана тактических брюк выкидной нож и нажал на кнопку выброса лезвия. Наточенное лезвие воронённого клинка блеснуло в свете напольного прожектора и Говард подошёл к небольшому, слегка шатающемуся столику, и взял, подаренную ему книгу. Он прощупал развороты обложек, пока не почувствовал указательным пальцем правой руки небольшую, едва заметную выпуклость. Льюис вырезал выкидным ножом «маячок» и тут же сломал его, сжав в плоскогубцах мультитула. Он взял с дивана полупустую бутылку с виски, сунул в карман пачку сигарет и вышел из дома. Яркие лучи утреннего солнца слегка ослепили его, заставив сощуриться. С этим светом и теплом не могло сравниться ничего, кроме материнской любви и отцовской мудрости. Говард сделал несколько шагов и присел на сбитую на скорую руку скамейку из трёх плотных досок. Он сделал пару небольших глотков виски и, закурив, выпустил изо рта табачный дым… Рим. Посольство РФ. Резидентура Кипяток из электрического чайника наполнил кружку с двумя чайными пакетиками. Романов взял кружку в руку и, поставив её на рабочий стол, медленно сел на офисное кресло, слегка морщась от боли в рёбрах. Он достал из таблетницы, лежавшей на распечатках дозу из нескольких препаратов, и проглотил, не запивая водой. Он «разбудил» ноутбук от «сна» и, введя код доступа, вернулся к изучению расшифрованных материалов, скаченных из «облачного хранилища». Картина из содержимого многочисленных файлов рисовалась прискорбная, требовавшая особого подхода. Располагать информацией и уметь её правильно использовать — кардинально противоположные вещи. Провести масштабную операцию по разоблачению и задержанию всех фигур, указанных в материалах, совсем нелёгкое дело. Риск утечки информации в таких расследованиях: составляет очень высокий процент. Всегда и везде найдутся люди, готовые за определённую сумму или иные перспективы, продать что угодно! Андрей сделал пару глотков чая из кружки и открыл электронную почту, где перечитал письмо, пришедшее от полковника Громова с неизвестного адреса. Романова ничуть не удивляло, что Михаила Ивановича пытались ликвидировать и завладеть расшифрованными материалами. За подобную информацию могут пообещать огромную сумму, но, как правило, исполнители в таких делах, получают в награду несколько грамм свинца, а последним их пристанищем становится опушка в лесу. Суровая правда жизни не терпит сантиментов и не допускает компромиссов! Исключения, конечно же, встречаются, но это единичные случаи! Андрей сделал ещё пару глотков крепкого чая и, оторвавшись от экрана ноутбука, бросил взгляд на пистолет «SIG-Sauer», лежавший на столе рядом с телефоном. Настольная лампа освещала поверхность стола, а две тусклые лампы в подвесном потолке, боролись с полумраком кабинета. В этом была какая-то символичность, которую нельзя было не признать! Однако, некое подобие страха, усталости и боли, молчаливо намекали на то, что всё постепенно подходило к логическому финалу… Стук по стеклянному полотну двери, отвлёк Романова от его размышлений, и он монотонно произнёс: — Заходите! — Как ты командир? — зайдя в кабинет, спросил Грибов. — Долго же ты ко мне идёшь! — с едва заметной улыбкой на лице, ответил Андрей. — Извини, командир! Были дела! Василий Валерьевич сейчас на встрече с послом и у меня появилось немного свободного времени. Геннадий Викторович взвалил обязанность по охране постпреда на меня, пока ты отдыхаешь, — присев на стул-кресло, стоявший рядом с рабочим столом, дополнил Алексей. — Кирилл звонил. — Я знаю! Мне он тоже звонил! — Ты решил, что будем делать с нашим гостем? — с интересом спросил Алекс. — Пока думаю! Сегодня вечером собираюсь на виллу. Там и решим, что и как! — Да, кстати! Посла тоже пригласили на саммит и на встречу «без галстуков», — поделившись свежей информацией, добавил Грибов. — Ну, а что здесь удивительного! Посол в Риме имеет отличные перспективы занять высокий пост в правительстве! — Возможно! В нашей стране возможно всё! — Почему же, только в нашей?! В любой стране! А, вот, в нашем мире, возможно не только всё, но и что-то ещё, переступающее грань разумного, — дополнил Романов и сделал глоток чая из кружки. — Ладно, командир! Мне пора! — посмотрев на циферблат наручных часов, произнёс Алексей. — Давай, удачи! — коротко добавил Андрей и вернул свой взгляд на экран ноутбука. Алекс вышел из кабинета Романова, захлопнув за собой дверь, и растворился в коридоре, направившись к лестнице… Москва. Засекреченный объект ФСБ Громов прикоснулся к раненному вчерашним вечером плечу, продолжая испытывать болевые ощущения и чувствовать действие бальзама. Он налил в чашку свежесваренный в кофеварке кофе из молотой никарагуанской арабики и сел на офисное кресло за рабочий стол. Михаил Иванович ослабил ярко-голубой галстук и расстегнул верхнюю пуговичку на светло-синей сорочке. Его взгляд в очередной раз вернулся на экран ноутбука, где была открыта файловая папка с фотографиями ночного нападения на кортеж постпреда РФ при ООН. Громов сделал глоток кофе и, сняв очки, аккуратно положил их на распечатки, лежавшие перед ним на поверхности рабочего стола. Он проглотил несколько таблеток из баночки и закрыл глаза. Иллюзии — это путь в никуда! Нельзя оживить то, что давно умерло, только, если пригласить на вечерний стаканчик вина Карло Коллоди, правда Пиноккио, едва ли сможет что-то изменить! Сказки должны оставаться среди сказок, только в этом случае они смогут существовать! Ожидание — это такой же самообман, потому что для любых перемен нужен свой «ключ», которым может стать что угодно! Главное во всём этом остаётся не потерять себя, а это бывает самым трудным! Михаил Иванович открыл глаза и стукнув по тачпаду закрыл «окно» с фото-файлами. Перед ним снова возник готовый раппорт на имя генерала Васильева, куда входило лишь его «приключение» в библиотеке. Он не мог не признать того, что находился в одном из читальных залов, когда началась перестрелка. Громову удалось выдумать красочную историю, связав нападение на него с одним из старых дел, обставив произошедшее, как месть. Благо подтвердить или опровергнуть его слова уже никто не мог, поскольку, живых свидетелей тех событий, не осталось. Он распечатал на принтере раппорт и вспомнил о Решетове, который решил взять на себя функции сотрудника наружного наблюдения. Рекс Торховски, по-прежнему, оставался единственной известной связующей фигурой, но о его официальном задержании и допросе, можно было только мечтать! В расшифрованных файлах находилось множество агентурных досье из архивов ЦРУ и АНБ, но о Флинте в них не было ни слова. Громов встал с офисного кресла из-за рабочего стола и, взяв из лотка принтера распечатанный раппорт, скрепил листы бумаги степлером и вложил их в кожаную папку, лежавшую на краю стола. Михаил Иванович сделал несколько глотков кофе и закрыл ноутбук. Необъяснимая пустота густым загадочным туманом сковала грудь, вызвав чувство, при котором человек смиряется со своим поражением. Нет, Громов не боялся проиграть! Он боялся не попытаться выиграть. Его рука обхватила папку, и Михаил Иванович покинул кабинет, направившись на доклад к генералу Васильеву… Глава 24