Его руки легли ей на плечи. Секунду они стояли на коленях друг перед другом и молчали. Потом он притянул ее к себе и провел сухими, колкими и с засохшей корочкой крови после оторванного скотча губами по ее лицу: от глаз со слипшимися ресницами по соленой от слез щеки до краешка губ. На мгновение ей показалось, что она зависла где-то в безвоздушном пространстве, чувствуя биение его сердца, толчки крови в артериях, движение мускулов, даже еле заметное трепетание век, словно на мгновение слилась с этим человеком в одно целое. – Давай, – шепнул он и слегка стиснул ей плечи. – Ты же храбрая девочка… Это вернуло ее обратно. Жгучий дым все сильнее проникал на чердак, выдавливая слезы из глаз и кислород из легких. Она полезла ногами в проем, кряхтя и цепляясь за пол руками. Свесила нижнюю часть туловища и застыла: где-то внизу была пропасть. – Я держу. – Камаев взял ее за руки, подпихнул, и она повисла, болтая ногами, пытаясь удержаться ими за стены и соскальзывая. – Прыгай. – Не могу. – Она задрала голову. – Высота здесь не больше трех с половиной метров. В тебе метр семьдесят с небольшим. Под тобой примерно метра полтора. Разве это высота для стюардессы? Вас же учили в учебке правильно прыгать? – Учили, – просипела она. – Но все равно… И тут она увидела вздутые жилы на его руке и вены на лбу, его крепко сжатый рот, устыдилась своей трусости. – Давай, Ильяс, отпускай… Она еще успела сказать про себя: «Шел суслик по лесу…», как руки Камаева разжались, и она рухнула. Земля ударила в ноги, протащила кубарем. Жанна встала на четвереньки, ее пошатывало. Камаев тоже лез в дыру, которая была ему маловата, он протискивался боком, она слышала, как он шипит, задевая раненую руку. Она отползла в сторону, давая ему место для падения. Камаев выпростался целиком, повис на руках, не удержался, успел оттолкнуться в последний момент и коснулся земли, мягко спружинив ногами и перекатившись по всем правилам. Вот его точно хорошо учили прыгать и падать. Жанна бросилась к нему, помогла подняться. В боковом окне плясали языки огня. Они прижались к стене. – Лесом не уйти, там калитка на замке, через забор мы сейчас не перелезем, сил не хватит. – Машины нет, – заметила Жанна. – Они уехали? – А что им тут делать? Плеснули бензином в комнате, бросили спичку… и готово. Осторожно вышли к крыльцу. Снаружи огня еще не было видно, но изнутри дом полыхал вовсю. Прямо перед ними звонко лопнуло стекло в оконной раме. Пламя лизнуло стену. – Идем. – Камаев показал на калитку, приоткрыл ее. В небольшую щель видна была пустая улица. – Похоже, чисто. Если в дачном поселке в будний день и были люди, то никто из них еще не заметил пылающий дом. Жанна шла за Камаевым, цеплялась за его руку. Позади них слышалось довольное урчание стихии, пожирающей сухое дерево. Хотелось бежать, но сил не было. Ноги плелись еле-еле. Она вспомнила о рюкзаке и телефоне, которые остались в доме. И усмехнулась про себя: странно устроен человек – чуть с жизнью не простился, а жалеет о вещах. Откуда-то сбоку зажглись два злых огня, взревел двигатель. Жанна вскрикнула, обернулась. Серый «Опель», притаившийся в переулке, уже выезжал на дорогу. Камаев дернул Жанну за руку, увлекая за собой. Она бежала на пределе сил, хватая воздух ртом. Сзади надвигалась смерть, сверля спину между лопатками. Камаев петлял, не давая «Опелю» возможности настигнуть их. Заборы вдоль улицы шли сплошной стеной. Впереди показался поворот: выезд на дорогу в город. До него оставалось метров десять, когда Жанна оступилась и рухнула на землю. Свет залил ей лицо, лишив возможности видеть. Она сжалась в ожидании удара и хруста собственных костей, лишь потом поняла, что свет идет не сзади – спереди. Впереди на них надвигалось такое же многоглазое чудовище, как и сзади. Камаев пытался поднять ее, но сил и у него оставалось немного. Прямо за спиной взвизгнули тормоза. Что-то грохнуло над головой. Мелькнули тени, промчались мимо. Она повернула голову: «Опель» быстро катил по улице задним ходом, потом развернулся, стал удаляться, помаргивая красными огнями стоповиков, которые вдруг вильнули, понеслись влево. Раздался удар, послышался скрежет металла. – Жанна Викторовна, ваше поведение требует особого разбирательства, – прозвучал голос сверху. Она задрала голову, прищурилась, прикрыла слезящиеся глаза ладонью, ничего не разглядела, попыталась встать. Кто-то поднял ее на ноги. Метрах в пятидесяти, возле «Опеля», странно скособоченного, суетились люди. – Вы ранены? – спросил тот же голос. Она помотала головой, потом поняла, что вопрос относился не к ней. – Так, этого в больницу, эту в отель. И глаз не спускать. А то шустра больно. – Как мальчик? – Кто? – Рони. Малинин, а это оказался он, кто же еще, крепко взял ее под руку и повел к машине. Усадил на заднее сиденье. Нагнулся. – Итак, давайте по порядку. Что с ребенком? Жанна поморгала. – Разве Инга не звонила вам? Малинин помолчал, покосился назад, захлопнул дверь. Вскоре привели Камаева, усадили рядом. Издалека донеслась сирена пожарной машины. – Заканчиваем, – крикнул Малинин своим людям. Сел на переднее пассажирское сиденье. Водитель, такой же суровый лицом, как и шеф, сел за руль, неслышно заурчал мотор. Лицо Камаева с закрытыми глазами освещалось кровавыми сполохами пылающего дома. Запоздалый страх стиснул ледяной рукой сердце в груди, Жанна похватала ртом воздух, но легкие не слушались, и в спину под лопатками вонзилась острая спица. Наверное, она застонала, потому что теплая рука коснулась ее запястья, сжала, и сердце тут же застучало отбойным молотком, разгоняя кровь по венам; спица под лопаткой растворилась, и можно было дышать, двигаться и надеяться как-то дожить до следующего дня. Глава 16 Капитан Уборин суеверным себя не считал, но в приметы тем не менее верил. Вот и этим утром при виде плиты, залитой сбежавшим кофе, в голове у него мелькнула мысль, что дальше будет еще хуже. В который раз подумал, что надо валить из органов, в который раз понял, что валить некуда. Что он умеет-то кроме как ловить всяких уродов? Да и, если честно, занятие это ему нравилось. Не без оговорок, конечно. Зато, поймав очередного убивца, испытывал он нешуточный экстаз. Что сразу отражалось на семейной жизни. В лучшую сторону. И жена ходила довольная, ласковая и веселая, называла его нежно Юрасиком и радовала всяческими кулинарными чудесами. Сбежавший кофе стал лишь первой неприятностью этого безумного дня. Не успел Уборин засесть за отчеты, которых накопилось выше крыши, пришел вызов. Соседи обнаружили открытую дверь, а в квартире труп хозяйки. Ну труп и труп, разве нас этим удивишь? Но вот незадача – убитая оказалась журналисткой, причем такой – скандально известной. Дальше можно предположить, что будет – начальство поднимет всех на уши, газетенки и прочие СМИ заверещат как резаные, а Уборину и всей команде отдуваться. Не день, а сказка! К вечеру нарисовался еще один покойник, теперь уже в дачном поселке. И все бы ничего: вроде не справился с управлением горе-водитель, врезался в бетонный столб опор электросетей на полном ходу. На первый взгляд ничего криминального, но на полу в салоне автоинспектор нашел пистолет, из которого, судя по всему, недавно стреляли. И точно! Из городской больницы поступил сигнал: доставили пациента с огнестрелом. И весь пятнадцатилетний ментовский опыт капитана Уборина не просто говорил – буквально орал, что все эти дневные происшествия связаны между собой. Потому что опыт – это вам не какая-то малопонятная интуиция, а как раз именно то, что позволяло успешно держать раскрываемость на весьма приличном уровне. В вестибюле больницы Уборина встретил крупный мужик, в котором безошибочно угадывался свой, ментовский, несмотря на дорогую обувь и часы. Представился он начальником службы безопасности компании «Скайтранс» Анатолием Малининым. Уборин слушал про кражу документов и про похищение ребенка и радовался, что в который раз не ошибся в предположениях. Погибший в дачном поселке водитель оказался личностью темной. Ранее судимый за мелкое воровство и мошенничество, Салов идеально подходил на роль убийцы журналистки. Можно считать, что дело раскрыто. Почти. Осталось найти заказчика. Раненого пилота опрашивать было нельзя: тот еще был под наркозом, зато вторая участница подтвердила рассказ Малинина. Что ж, Уборин записал показания стюардессы и отбыл. И пока ехал, сначала в отдел, потом домой, все думал, сопоставлял и анализировал. Кажется, нашел верное решение. Еще он в который раз думал о том, как все же справедливо устроена жизнь. По своему опыту Уборин знал – сколь веревочке ни виться, а конец всегда один: за все надо платить. Этой мыслью он часто утешался, когда не мог посадить какого-нибудь особо гадкого мерзавца. Через какое-то время мерзавца настигала кара небесная или земная, и Уборин видел в этом проявление закона всемирной справедливости. Смерть Салова это наглядно иллюстрировала. * * * Ванна наполнялась водой, поднимая густую шапку пены. Если бы не настойчивость Натальи, Жанна рухнула бы в постель так, как была: в грязной одежде и пропахшая дымом. Но подруга раздела ее, отвела в ванную, включила кран, плеснула щедрую порцию пены. – Зови… если что. Я рядом. Она почти не помнила, что рассказывала полицейскому с капитанскими погонами. Малинин сидел чуть поодаль, изредка подавая реплики. К счастью, опрос длился недолго. Потом в гостинице Малинин привел ее в свой номер, налил и заставил выпить что-то крепкое, то ли коньяк, то ли бренди, она не совсем поняла. Горькая жидкость опалила рот, обожгла горло, но стало легче дышать. – Лучше? – спросил он, рассматривая ее с любопытством натуралиста, поймавшего экзотическую бабочку. – Еще? Жанна замахала перед ртом руками. – Мальчик дома, с матерью. Инга позвонила нам, уже когда приехала домой. Говорит, что сел телефон. – Как же вы нас нашли? – Голос почему-то не слушался, выдавливался из горла с усилием. Она прокашлялась. Малинин подал стакан воды, но она все равно с опаской понюхала, прежде чем выпить. – На машине Инги стоит противоугонная система. Мы отследили ее местоположение. Не сразу. Пока подключились к системе, прошло время. Могли ведь и не успеть. – Вы меня теперь за это растерзаете? – усмехнулась она через силу. – Вообще-то… должен. Если бы вы сразу все рассказали, все кончилось бы не так трагично. – Что? – Жанна подняла на него глаза. – Что с Ильясом?! В его глазах мелькнуло удивление. Потом он понял. – Да в порядке ваш пилот. Отправили в больницу, сейчас, наверное, уже прооперировали. Скоро будет как новенький. – А в чем трагедия? – Погиб человек. – Вы про этих уродов? – предположила она. – Я бы не рискнула назвать их людьми. – Возможно, вас удивит моя позиция, но я не сторонник жестких мер. – Что-то я не заметила. – Очень жаль. Если вы проанализируете все произошедшее, увидите, что я не применял ни к кому из вас силовых методов. – Большое спасибо. – Она попыталась изобразить поклон. – У вас скверный характер. Читал ваше досье. Удивительно, что вас вообще оставили в авиации. Вы импульсивны и, кажется, совсем неуправляемы. Это ее разозлило. Конечно, она знала, что все ее проступки – это не секрет для службы безопасности, наверное, Малинин был в чем-то прав. – Кажется? Какие еще грехи за мной числятся? – Вы не доверяете людям. Это большой недостаток. Авиация…