Камаев попытался подползти. Она тоже, елозя коленями по полу, приблизилась на несколько сантиметров. Теперь их лица были почти рядом. Ее качнуло, и она уперлась носом в его щеку. Нашарила губами край ленты, зажала в зубах и потянула. Камаев дернул головой, скотч отодрался и повис на одном конце. – Прости, я сегодня не брит, – сказал он и глубоко втянул воздух в легкие. – Не до шуток, – буркнула Жанна. – Лучше повернись, я перегрызу скотч на руках. – Лишь бы не горло. – Договоришься. Я и до горла доберусь. Он послушно повернулся спиной. Со скотчем пришлось повозиться, она отплевывалась и снова драла его зубами. Справилась. Камаев вытянул руки, потер их. – Твоя очередь. – Он потянул ее на себя, она не удержалась и упала ему на грудь. Камаев замер, обнимая ее. Колени, особенно то, ушибленное, болели от жесткого пола, но она готова была стоять так до второго пришествия. Его руки прошлись по ее плечам, добрались до стянутых запястий. Пальцы его были твердыми и сухими. Камаев нагнулся, Жанна ощутила его теплое дыхание на коже, когда он надкусил скотч. Пока они разматывали ноги, Жанна увидела, что повязка на плече Камаева совсем потемнела от крови. – Ты зря вернулась, – просипел он, разрывая скотч. – Я же обещала привезти документы. Ты же не думал, что я так сказала, чтобы спасти свою шкуру, а тебя и ребенка оставить тут? – Вообще-то я думал, что ты нашла ловкий ход, чтобы оповестить обо всем Малинина. Жанна неопределенно мыкнула, скомкала липкие ошметки скотча в шар и бросила в дальний угол. – То есть Малинин не в курсе? – догадливо и вкрадчиво спросил Камаев после паузы. – Только не говори, что вернулась просто так… – И ничего не просто! – обиделась Жанна. – Я привезла эти чертовы документы. И они отпустили Рони, как обещали. – Настоящие? Документы настоящие?.. – Да! – воскликнула она. – Я нашла… Представляешь? Камаев шумно выдохнул. Удивительно, как этот человек одними звуками мог выражать так много. И это ее разозлило. – А что мне было делать? – громко зашипела она. – Они же могли вас убить. – Потрясающая логика! – оборвал он ее. – А сейчас они нас, по-твоему, не убьют? – Ой, – она прикрыла рот руками. – За что? – А как ты думаешь? Мы видели их лица. Мы опасны. – Но ребенка же отпустили. – Что может рассказать пятилетка? Инга видела их? Жанна помотала головой. – Ну вот. Она тоже не свидетель. В отличие от нас. Камаев встал и прошелся по чердаку, обшаривая углы. – Что ты делаешь? Не шуми – услышат. – Уже нашумели. Надо найти что-то тяжелое, хоть палку. – Ага, палкой от пистолета отбиваться будешь? Ты и так ранен. Камаев подошел к люку и подергал. Тот не поддавался. – Хотели убить – убили бы. Зачем было нас связывать? – Очень просто. Огонь скроет все следы. – Не пугай меня. Я как-то не готова сгореть живьем. – Не переживай. Скорее мы задохнемся, чем сгорим. Она ойкнула. Камаев дернул люк еще раз. – Нет, – сдался он, – не открывается. – Надо просто ждать. Инга должна была позвонить Малинину, он уже, наверное, скоро будет. Камаев так красноречиво вздохнул, словно обругал тупицей. – Даже если он поехал сразу после ее звонка, ему надо минут тридцать-сорок, чтобы доехать. Не успеет. – Не успеет что? Камаев взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза: – С вероятностью девяносто процентов мы сегодня умрем. Глава 15 Слова «мы сегодня умрем» повисли в воздухе. До Жанны не сразу дошел истинный смысл. Ведь слова такие простые. Такие обычные. «Мы», «сегодня» – что может быть обыденней? В слове «умрем» тоже нет ничего страшного. Человек изначально живет с осознанием конечности собственного бытия. Но все вместе эти три слова рисовали совсем уж дикую картину. Как это… «мы сегодня умрем»? Внезапно стало трудно дышать, Жанна покачнулась, но руки Камаева удержали ее на месте. Ужас сжатой пружиной хлестнул по сердцу и выплеснулся злостью. Она скинула его руки. – Самый умный, да? Зазнайка и эгоист. Ты последний человек, в компании которого я хотела бы умереть. Ясно? – Ясно. Всегда подозревал, что ты меня терпеть не можешь. – Это еще почему? – У тебя на лице написано, что ты не любишь людей. – Да чтоб ты понимал! Знаток душ человеческих! На себя посмотри. Ты, что ли, кого-то любишь? Ах, прости. Любишь. Себя самого. Но и только. – Хоть бы так. С тобой все намного хуже. Ты не любишь и себя. Она осталась стоять, хлопая глазами, подыскивая достойные слова для ответа и не находя их. Он прав. Сто раз прав. Как так получилось, что этот домостроевец вывернул ее душу наизнанку всего одной фразой? И это в любви к нему она призналась этим бандитам? Да, она сказала так, чтобы убедить их, что ей не безразлична судьба Камаева, но разве она солгала? И вот это благодарность? Странный запах проник в нос. Дым! Она нечаянно схватила Камаева за раненую руку, тот зашипел от боли. – Ильяс! Камаев мягко убрал ее руку, втянул носом воздух. Огляделся. – Бери бревно за тот конец. Вдвоем они подняли столб. Дальний его конец заскрипел по скату крыши. Дымом пахло все сильнее. Жанна чихнула, чувствуя, как начинает першить в горле. Кажется, она поняла, что хотел сделать Камаев. – Надо выбить доски на улицу, – пояснил он. – Дом старый, подгнивший. На раз-два-три… Они ударили в стену, потом еще раз. Бревно раскачивалось в их руках, било и било. Одна доска с треском выдираемых гвоздей отошла в сторону. – Хорошо, теперь соседнюю. Дым уже стелился по ногам. Жанна видела его призрачные клубы. – Старайся не дышать глубоко. – Камаев утер лицо плечом. – Осталось немного. Давай! Они отошли на два шага назад и потом с каким-то отчаянным кличем протаранили стену. Теперь у них было две доски, которые Камаев, опустившись на колени, пытался сдвинуть в сторону. Вскоре в стене образовался треугольник, через который в душный чердак хлынул свежий воздух. Дым, торопясь, потек еще быстрее, Жанна чувствовала, как в голове с громким «пых» лопаются пузыри. – Лезь! – приказал Камаев. Она встала на четвереньки и высунула голову в проем, вдохнула прохладный свежий воздух, мир перед глазами поплыл, двоясь в отражении тусклого уличного фонаря. Пришлось крепко зажмуриться. Земля внизу опасно темнела и качалась. Жанна задергалась, завиляла бедрами, полезла назад, стукнувшись виском о край доски. – Высоко… – обернулась Жанна назад.