– Оно? – Да. Точно. Отпустите ребенка. Сало демонстративно посмотрел на наручные часы. – Успела, да. – Приказал: – Иди в дом. Смысла возражать не было. Она пошла, Сало чуть подталкивал ее, чтобы поторопилась. Занавеска на окне качнулась, мелькнуло лицо Зябы. В доме по-прежнему пахло картошкой и куревом. Сало толкнул ее на диван. Камаева в комнате уже не было. – Вы обещали… – Захлопнись. Сейчас проверим, что ты тут принесла. Зяба, ну-ка сфотай, как ты умеешь. Зяба открепил документы от держателя папки, разложил на истертой клеенке. Достал из кармана смартфон в золотом корпусе, дыхнул на дисплей, бережно протер рукавом толстовки. Потыкал пальцем в экран, потом нацелился на бумаги на столе. – Ты, Сало, примитивная личность, – снисходительно говорил он, водя экраном смартфона над страницами документа. – Телефон же – это не просто позвонить, как ты убого думаешь. Это и кошелек, и работа, и вообще все. Вот смотри: раз, и отсканировал, тут же отправил. – Он постучал отполированным ногтем по экрану. – Самая последняя модель. Ее даже в продаже пока нет. Тебе со скидкой сделаю. – Мозги себе сделай. Со скидкой, – буркнул Сало. – Ну что, ответили? Зяба покачал головой. – Перестань дергаться. Вечно ты кипишуешь. – Потому что знаю жизнь в натуре, а не как ты – в интернетах своих. Если через минуту ответа не будет, я сам приму решение, что делать… – И Сало посмотрел на Жанну, притихшей птичкой сидящую на краешке замызганного стула. Нехорошо посмотрел. Ей хотелось орать, но она лишь впилась ногтями в рыхлое дерево сиденья. Мобильник на столе зазвонил. Зяба взял его, хотел ответить сам, но потом протянул телефон подельнику. – Ага, – хмыкнул Сало, выслушав собеседника. – Понял. Что? Уверены? Ну, лады. Нажав отбой, он поскреб небритую щеку. – Приведи пацана. Зяба метнулся за дверь. Жанна не смела шевельнуться, боясь спугнуть залетевшую нечаянным мотыльком надежду. Рони ковылял, подталкиваемый Зябой. Жанна вытянула руки и привлекла мальчика к себе. – Там его мать, – сказала она. – Она просто заберет его и уедет. Вы обещали. Сало кивнул на выход. Жанна встала, держа горячую ладошку мальчика. Потрогала лоб – тоже горячий. Простудили ребенка… уроды! Или просто нервное. Бедный малыш! Сало вывел их во двор. – Рони, – Жанна нагнулась к уху мальчика, – там, на улице, в машине твоя мама. Сразу беги к ней. Не кричи. Беги быстро. Понял? Рони вяло кивнул. Он уже не плакал. Сало отпер калитку. Подтолкнул Рони на выход. Тот постоял неуверенно, сделал шаг, другой и побежал. Неловко. Путаясь в ногах. Упал он или нет, Жанна уже не увидела. Калитка захлопнулась. Сало пихнул ее в спину, она покорно пошла назад. На улице взревел мотор. Жанна наконец-то вдохнула всей грудью. Все это время она дышала даже не вполсилы – в полвздоха. И сейчас ее голова напоминала воздушный шарик с гелием, готовый улететь, если неосторожная рука выпустит веревочку из ослабевших пальцев. Глава 14 Зяба сидел за столом и лениво ковырял вилкой в банке с тушенкой. – Мы можем договориться, – быстро сказала Жанна. – Вы никого не убили. Пока. Просто разойдемся. Мы вас не видели… – Захлопнись, – буркнул Сало. – А где парень, с которым я была? Вы же обещали не трогать его! – Увидишь, – усмехнулся Сало. – Вперед иди. Ее погнали по коридору мимо комнаты, где держали Рони, мимо печки. Жанна уже представила, как ее отведут в лес и… В предбаннике перед выходом в сарай Сало подтолкнул ее к стене: – Залазь. К стене и правда была приставлена невысокая лесенка, грубо сколоченная из круглых жердей. Сверху черной дырой виднелся квадратный лаз. Жанна полезла, неуверенно ставя ноги на отполированные годами перекладины. – Задница ниче так, – причмокнул Зяба. – Слышь, Сало, а может?.. Она поспешила подняться, влезла наполовину в проем и замерла: здесь было темно. Но тут сзади кто-то больно ущипнул ее за бедро. Она взвизгнула и буквально взлетела на чердак. Пахло старым заплесневелым деревом, сеном и пылью. Она стояла на четвереньках, не смея двинуться дальше. В проеме показался Зяба, а следом появился и Сало, подсвечивая себе фонариком на телефоне. Жанна успела заметить скошенный низкий потолок, рассохшиеся доски, связку веников на веревке в углу. Но все это никак не отложилось в голове. Была только одна мысль – сейчас ее будут убивать. Или насиловать, а убивать потом. Или… Сало толкнул ее в плечо, и она свалилась на пол, больно приложившись всем боком о дощатый пол, и от испуга и неожиданности пискнула. – Не ссы. – Сало схватил ее за ноги и принялся быстро обматывать их скотчем. Треск липкой ленты отозвался в ушах набатом, заглушив почти все другие звуки, в том числе и ноющий голос Зябы. Голову окутало ватным облаком, она попыталась отползти от того, что дергало ее за ноги, но лишь слабо возила локтями по доскам. – Ну что ты, Сало, ни себе ни людям. Дал бы попользоваться, раз сам не можешь… Раздался звук удара. Затем послышался вскрик. Это вернуло ей слух и зрение. Зяба распластался на полу. Сало обхватил Жанну и подтащил к столбу в центре чердака, подпирающему скат крыши. Там он так же ловко и быстро скрутил ей руки за спиной. – Харэ валяться! Примотай девку к столбу, – приказал Сало, поднял телефон и посветил в лицо подельника. С ворчанием Зяба поднялся. Присел рядом, в прыгающем свете фонарика Жанна увидела его лицо. Он смотрел на нее и улыбался. Потом подцепил ногтем край серебристого скотча, наклонился. Из его рта несло кариесом, и она поморщилась. – Чего морду кривишь? – Он облапил и сильно сжал ей грудь. – Руки убери! – прошипела она, задохнувшись от боли. – Залепи ей варежку, – сказал Сало. Зяба угукнул, приматывая ей руки к столбу. – Скотч кончился, – удивился он, рассматривая пустой картонный цилиндр в руке. – Плевать. Идем. Времени нет. Руки Зябы полезли ей под футболку. – Лучше бы ты к дантисту ходил, чем к маникюрше! – Она собрала остатки слюны в пересохшем рту и плюнула в него. Резко и точно Зяба впечатал кулак ей в диафрагму. Она глухо вскрикнула и скорчилась, насколько ей позволили привязанные к столбу руки. Когда возможность дышать вернулась, Сало и Зяба уже скрылись в проеме. Люк закрылся, послышался лязг замка. Потом шаги и голоса затихли. Наступила та едкая тишина, которая иногда наваливается на человека ночью. Тишина, которая начинает мерно гудеть в ушах, превращаясь в набатный прибой. Чувство беспомощности лишило воли. Она мелко-мелко втягивала воздух сквозь сжатые зубы. Из глаза выкатилась слеза, потекла по щеке, щипля кожу. За ней выкатилась другая, повисла на подбородке, упала на грудь. Футболка так и осталась задранной. «Могло быть и хуже», – подумала она, но слезы не унимались, и она решила, что ничто не мешает ей сейчас вдоволь нареветься, и заплакала в голос. Слезы очищают душу, но забивают нос. Это особенно неприятно, если руки связаны за спиной. Жанна потерлась щекой о плечо. Спина уже онемела, как и копчик, как и все остальное. Сзади послышался шорох. Там явно кто-то был. Осторожно она повела локтем и почувствовала, как он задел что-то явно живое. – Ильяс? – неуверенно спросила она и чуть не заорала от радости. – Ты? Почему ты молчишь? В ответ раздалось мычание. Понятно, на рот Камаева скотча хватило. Она вывернула голову назад так, как только смогла. Поморгала, привыкая к темноте. Можно было различить стены и блики на них, идущие от крохотного чердачного окна. Луна светила в него, издевательски желтая и красивая. Камаев сидел, как и она, примотанный к столбу за связанные за спиной руки. – Я боялась, что тебя убили, – призналась она. Голос ее дрогнул. Она шмыгнула, прочищая забитый нос, запоздало поняв, что Камаев слышал ее истеричные рыдания. Позор! – Что нам теперь делать, а? Ответа она и не ждала. Но Камаев стал дергать руками, силясь оторваться от столба. Она тоже попробовала. Но скотч – это такая вещь, которую словно специально изобрели для криминальных дел. Камаев продолжал дергать руками, и она поняла, что он пытается сломать деревяшку. Не лучший вариант. Эта балясина их еще и прибьет, если рухнет на голову. – Ильяс, они же услышат, – предупредила она. Камаев только мыкнул, глухо, но резко. Понятно, даже с залепленным ртом он пытался сказать, чтобы женщина не лезла не в свое дело. – Хорошо, – согласилась она. – Давай вместе. Сначала в одну сторону, потом в другую. В ответ он, как ей показалось, одобрительно мыкнул и тут же навалился на столб спиной, пытаясь наклонить в ее сторону. Потом Жанна уперлась ногами в пол и стала давить на столб, чувствуя, что ничего у них не выйдет. Ноги скользили по доскам, столб и не думал поддаваться. Вскоре Жанна выдохлась, но Камаев и не собирался отступать, он снова навалился, и столб чуть дрогнул. Они замерли, не смея поверить, а потом принялись раскачивать столб с удвоенной силой, делали короткую передышку и продолжали, пока столб не поддался. Что-то треснуло в его деревянной сердцевине, и он принялся заваливаться набок, отломавшись от основания. Жанну повело в сторону вместе с ним. Она негромко заверещала. Верхний конец столба закачался и упал, к счастью, не на их головы, а уперся в скат крыши. – Ты там живой? – спросила Жанна, неловко лежа на полу. Камаев совсем рядом с ней шевелился, дергал руками. Она тоже начала елозить руками вверх-вниз, и скотч медленно сполз с нижнего конца столба. Она перевернулась, встала на колени, нагнулась и надкусила ленту, удерживающую Камаева. Тот рванулся вперед: скотч лопнул. Теперь он тоже повернулся и встал на колени. На его темном лице ярко выделялся серебристый прямоугольник, закрывающий рот. – Иди сюда, – прошептала она.